Образ страдалицы императрицы воскрешает в памяти образы величайших христианских праведников, которые могли говорить вместе с Ап. Павлом: «Злословят нас, мы благословляем, гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим» (1 Кор. 4, 12–13), «Всё могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Фил. 4, 13).
Изучая предшествовавшую революции эпоху русской жизни, историки, может быть, скажут не одно горькое слово по адресу властной императрицы. Может быть, они поставят ей в большую вину, что она не сумела разграничить область религиозной веры и область государственной политики, отличить здоровую веру от религиозного шарлатанства, настоящих государственных деятелей от низкопробных и продажных честолюбцев и льстецов, друзей от врагов. Может быть, они обвинят ее, что она своим неразборчивым вмешательством в управление государством, своим настойчивым выдвиганием на высшие посты разных льстивших ей или подделывавшихся под ее настроение неудачников и ничтожеств, своим одиозным отношением ко всем, не разделявшим ее взглядов и привязанностей, своим крайним мистицизмом, которым она заразила государя, – что всем этим она расстраивала государственную жизнь и ускорила катастрофу, помешав безболезненно разрешиться назревшему кризису. Но они не осмелятся обвинить ее в неискренности или в нечистоте ее намерений. В государственной же обстановке того времени и в царской семейной они найдут многое, что значительно извинит ее увлечения и даже роковые ошибки. Образ же ее в заточении, в унижении и страданиях будет удивлять своим величием и красотою не только ее друзей, но и ее врагов.
Императрица Александра Федоровна на троне, в величии, не удалась; в унижении она оказалась великой.
Царь-узник
Император Николай Александрович и в темнице остался тем же, чем он был на царском престоле: Иовом многострадальным, стоически переносившим удары судьбы и не перестававшим надеяться на светлое лучшее. Чрезвычайные для монарха унижения, каким он подвергался, после своего отречения, в Царском Селе, Тобольске и Екатеринбурге, не вынудили его поступиться ни одним из принципов своей благородной души и не ослабили его любви к своему народу. Простой, деликатный, добрый, отзывчивый, благородный, как человек, он не мог не возбуждать самых горячих симпатий; как царю, ему недоставало непреклонной воли и боевого темперамента.
Иллюстрации
Георгий Шавельский
Обложка 2-го тома первого издания «Воспоминаний…»
Е.П. Аквилонов
Вид на здание Святейшего Синода
Таврический дворец
Аничков дворец
Феодоровский Государев собор
Николай II с семьей у Феодоровского Государева собор в Царском Селе
1-й Всероссийский съезд военного и морского духовенства в Петербурге (в центре – протопресвитер Георгий Шавельский)
Отцы благочинные Северного фронта. В центре: протопресвитер военного и морского духовенства о. Г. Шавельский и главный священник армий Северного фронта о. С. Голубев
Император Николай II и великий князь Николай Николаевич Младший в Ставке Верховного Главнокомандующего в Барановичах
Великий князь Николай Николаевич Младший
А.Н. Куропаткин
Император Николай II (в центре), М.С. Пустовойтенко (слева) и М.Н. Алексеев у карты военных действий в Ставке Верховного Главнокомандующего
Прибытие императора Николая II на фронт
Царская семья во время визита в Ставку Верховного Главнокомандующего в Могилеве
Дом Г.Е. Распутина на Гороховой улице
Встреча Распутина с поклонницами на Гороховой, 64
Г.Е. Распутин
О. А.П. Васильев и цесаревич Алексей
О. Антоний Храповицкий и его окружение
Император Николай II прибыл в Могилев
Заседание Ставки Верховного Главнокомандующего. Могилев.
1 апреля 1916 г.
Приемная Николая II в Ставке Верховного Главнокомандующего в Могилеве
Кабинет Николая II в Ставке Верховного Главнокомандующего в Могилеве
Обед царской семьи в Ставке. Могилев. 1916 г.
Спальня императора и цесаревича в Ставке Верховного Главнокомандующего в Могилеве
Патриарх Тихон (Белавин)
Николай II и Александра Федоровна под арестом
Цесаревич с сестрами в Тобольске