– Нет, нет, не стоит. Уже час ночи. А мне в три вставать. Мне надо успеть на поезд. Я возвращаюсь в Агей. Так что, дорогая…
– То есть мне едва хватит времени, чтобы зайти за вещами на ферму Наполи? – наивно спросила я.
– Нет, потом я еду в Виши. Когда вернусь, я посвящу вам больше времени. Самое благоразумное, что вы можете сделать, это сейчас же вернуться к вашим друзьям.
Слабым голосом я объяснила ему, что в это время невозможно найти такси, что идти пешком до фермы – это полчаса через поля, и дорога абсолютно темная.
– Послушайте, – серьезно начал Тонио. – Я действительно советую вам вернуться.
Мое сердце сжалось, все пламя разом превратилось в пепел. У меня не осталось больше ничего. Я закрыла глаза. Я не знала, кричать мне или плакать. У меня в сумочке лежало его последнее любовное письмо, где он говорил, что никогда больше не покинет меня… Я вынула его, перечитала и положила ему на подушку. Тонио посмотрел на письмо и не сделал ничего, чтобы удержать меня, когда я уходила в ночь, на темную дорогу, ведущую на ферму Наполи…
Мои друзья так и сидели кружком перед камином. Я вернулась как побитая собака. Ни слез, ни надежды не отражалось на моем лице. Что-то развалилось, сломалось внутри меня, и это выражалось в безостановочном покачивании головой слева направо, словно у человека, страдающего тиком, который постоянно мотает головой: «Нет, нет, нет, нет».
Я снова увидела Тонио. Видела ли я его на самом деле? Это невозможно. «Нет, нет», – качала я головой. Я подошла к огню, даже не посмотрев на лица друзей, обеспокоенных этим тиком, который постепенно усиливался.
Наконец я смогла тихо выговорить:
– Нет, нет.
– Что? Что – «нет»? Расскажи нам, Консуэло, что с тобой произошло? Ты видела своего мужа?
– Нет, да, нет, нет.
– Ты сошла с ума? – настаивал майор. – Ты нас пугаешь, объясни, что произошло.
– Нечего объяснять. Я не знаю, я видела его всего несколько минут. Он сказал мне, что хочет спать, чтобы я возвращалась домой, что когда-нибудь он приедет повидаться со мной. Мы даже не прикоснулись друг к другу.
Произнеся эту фразу, я наконец смогла расплакаться в объятиях майора.
– Ладно, ладно, представь себе, что ты его вообще не видела. Вот, выпей стакан виски.
Это оказалась та самая бутылка, которую я выпросила у маркиза де Гатальмина для Тонио. Майор обнаружил ее, хотя я спрятала бутылку, написав на этикетке «Для Тонио».
Он нашел ее и разлил на всех. Но так было даже лучше. Мои нервы не выдержали, и я начала громко смеяться. У женщин, которые безуспешно пытались меня успокоить, тоже начался приступ сумасшедшего хохота. Разожгли огонь, и поздно ночью капитан, награжденный орденом Почетного легиона, все еще распевал: «Он вернется на Пасху или на Троицу!»
Я не двинулась из своего кресла, и пиренейское солнце застало меня сидящей у огня и пытающейся понять тайны человеческого сердца. За мной присматривал майор. Время от времени он подбрасывал полено в огонь, ворошил угли, несколько раз, ни слова не говоря, погладил меня по волосам. Утром он заставил меня выпить чашку кофе. В горле у меня пересохло, я любила этот запах кофе с молоком, я смотрела на лицо майора, он казался мне добрым и красивым. Он протянул мне дымящуюся чашку из белого фаянса. Я медленно поднялась, и он произнес:
– Если ты любишь меня, поцелуй меня, мы поженимся, и я никогда тебя не брошу.
В полдень я проснулась на берегу реки. Майор склонился надо мной и веточкой щекотал мне лоб.
– Ты спишь, как ребенок. Посмотри, что я поймал, пока ты спала.
В ведерке у моих ног копошились раки.
– Пошли, мы их сварим. Захвати камни, разожжем костер, это будет наш обед.
Он направился к дому, неся меня на спине, внезапно растроганный моей хрупкостью, моим безумием, потрясенный невероятной любовью, которая разрывала мне сердце. Он хотел спасти меня. Я спросила его, как я очутилась в поле, потому что сама ничего об этом не помнила. Он рассказал, как принес меня сюда, спящую, на руках, вымыл мне голову, заставил меня выпить чистой воды и пел мне песни, пока я снова не забылась спокойным сном.
Придя в себя, я решила собрать букет полевых цветов. Мне попался клевер с четырьмя листиками. Мы с майором взяли себе по цветку, и я до сих пор вспоминаю его тогдашний совет: «Никогда не оглядывайся, помни, что в самых чудесных легендах тот, кто смотрит назад, превращается в каменное изваяние или соляной столб».
Насвистывая военный марш, он унес меня далеко-далеко к лесу.
А потом однажды я получила письмо от мужа, который приглашал меня пообедать в По. Я показала его майору.
– Тебе действительно нужно туда поехать? – спросил он меня.
Я тяжело вздохнула.
– Мне кажется, ты все еще страдаешь, – печально произнес он. – Поезжай, я довезу тебя на машине до деревни и подожду там, чтобы отвезти обратно.
Мы с мужем, как всегда, сидели друг напротив друга, словно ничего не произошло, обмениваясь заезженными фразами старых супругов: «Как поживают родственники? В поезде было много народу? Сегодня жарко. Погода портится, кажется, пойдет дождь. Ты хочешь есть? Советую тебе взять побольше риса. Сейчас его трудно достать…»
Тонио заметил клевер с четырьмя листочками, который я носила в медальоне на шее. Эта побрякушка заинтересовала его гораздо больше, чем я и все мои истории. Он без труда открыл медальон – у него были пальцы как у волшебника – и удивился.
– Нежное воспоминание? – спросил он меня с грустным смешком.
– Нечто большее, – серьезно ответила я.
– Мне можно знать?
– Да, я как раз собиралась вам сказать. Я помолвлена.
– С клевером? – насмешливо спросил он.
– С тем, кто подарил мне этот клевер.
– И давно? – продолжал допытываться он, уже с меньшей иронией.
– С того вечера, как вы посоветовали мне вернуться домой.
– Но, Консуэло, я же вам объяснил… жена моя… что я приеду к вам. Вот и я.
– Слишком поздно. Слишком поздно. Я обручена с одним из ваших друзей. Возможно, для нас обоих так лучше, потому что вы предпочитаете оставаться вдали от меня, а не рядом.
– Это вы так говорите.
– Я ничего не говорю. Я не спорю. Мне нужен спутник. Я больше не хочу оставаться одна. Извините, уже поздно, меня ждут.
– Я приехал, потому что в письме, которое я получил в Алжире, вы упомянули, что дали обет отправиться в Лурд, если я вернусь с войны. Так как я вернулся к вам живым, пришло время исполнить обет. Я знаю, что для вас это очень серьезно, и нам как раз хватит времени, поверьте мне. Мы всего в часе езды от Лурда, так что вы легко вернетесь домой этой ночью.
Да, я помнила. Я дала этот обет в тот день, когда мной овладело отчаяние, когда я бежала по дорогам Франции среди таких же обездоленных. Тогда я упала на колени под полным беды и запаха врагов небом и прокричала: «Боже, Боже, верни моего мужа на эту землю целым и невредимым. Обещаю Тебе, когда он вернется, я за руку отведу его в Лурд, чтобы смиренно благодарить Тебя…»
Так что мы с Тонио поехали в Лурд, держась за руки, чтобы исполнить мой обет.
Тонио был серьезен. Мы окропили друг друга водой из Лурдского источника. Муж расхохотался и заявил:
– Ну что, дело сделано, вы ничего больше не должны небесам, но я прошу вас в последний раз поужинать со мной. Мне кажется, нам надо многое рассказать друг другу.
– Нет, Тонио, мне больше нечего вам рассказать.
Он снова рассмеялся и потащил меня за руку в гостиницу «Амбассадор», уверяя, что там подают превосходный портвейн. Ее владельцем был некий капитан.
Нас там словно бы ждали и тут же отвели в отдельный кабинет. Меня это слегка шокировало, ведь я теперь помолвлена с другим. Тонио объяснил, что, если хочешь хорошо выпить и закусить, следует скрыться в отдельном кабинете, потому что во Франции продовольствие начинает подходить к концу…
Придя в жизнерадостное настроение, Тонио рассказывал мне о Лурдских чудесах, прочел целую лекцию о слове «чудеса» и о последствиях чудес. Портвейн действительно оказался отменным, и я чувствовала, что начинаю успокаиваться. Я была счастлива видеть его добрым, разумным и нежным, таким, каким знала раньше. На самом деле ни он, ни я не виноваты. Тот вечер оказался похож на вечер нашей первой встречи. Я была счастлива и от всего сердца благодарила его за это небольшое чудесное путешествие, доказавшее мне, что я не ошиблась в его благородстве и порядочности.
За портвейном последовал обильный ужин. Еда пахла восхитительно. Хозяин ресторана зашел поприветствовать нас. Когда зажгли свет, я осознала, что прошло уже много времени, что я нахожусь не в По, а в другом городе и что майор все еще ждет меня. Муж прочел мою внезапную тревогу по нахмуренному лбу.
– Может, ему позвонить? Не беспокойтесь, я схожу. Дайте мне его номер. Я объясню ему, зачем мы сюда приехали.
И он ушел звонить. Я ждала его почти час. Хозяин налил мне рюмку невероятно вкусного сливового ликера…
Наконец появился Тонио и огорченно сообщил мне:
– Майор просил вам передать, что не будет больше ждать вас. Он обижен. Послушайте, Консуэло, – улыбаясь, добавил он. – Почему бы вам не обручиться со мной?
Ликер неожиданно стал горьким, когда я услышала суровую отповедь майора, который из-за короткого путешествия в Лурд послал меня к черту.
– Не обижайтесь, все мужчины одинаковы, – сказал Тонио, все еще улыбаясь. – Будьте добры. Обручитесь со мной тем же клевером.
Не успела я произнести ни слова, как Тонио снял медальон с моей шеи. И вскоре я уже очутилась в роскошном номере отеля «Амбассадор», я была не только помолвлена, но и снова вышла замуж за собственного мужа…
Утром Тонио поил меня дымящимся кофе с молоком и шептал мне на ухо:
– Моя дорогая Консуэло, прошу прощения за все страдания, которые я вам причинил и которые еще причиню… Вчера я и не думал звонить майору!