Я тяжело дышала, но ослабила хватку. Мысль, что сейчас я увижу его, придала мне сил. Даже если бы мне приказали снова сесть на корабль и плыть два месяца по бурному морю, я бы все равно открыла глаза и шла бы до последнего вздоха, чтобы снова обрести того, кого любила.
Я глядела на колонну, которая казалась все выше и выше. Сто метров отделяло меня от Тонио. Я видела его высокую фигуру, огромную, как дерево. Я начала различать изгибы его тела, чуть сутулые плечи, словно он поддерживал колонну. Он неподвижно стоял и смотрел, как я приближаюсь.
Этот человек был моим мужем. Я подошла ближе: бледный, закутанный в серый плащ, замкнувшийся в себе. Без шляпы, без перчаток. Он не двигался. Наконец я смогла коснуться его. Он выглядел каким-то помертвевшим. Прошла тысяча лет, с тех пор как мы в последний раз виделись, целовались, обменивались взглядами. Я стояла совсем рядом с ним, его руки были будто из стали, и мне отказал голос, я онемела перед тайной жизни. Но именно Тонио вдруг первым раскрыл объятия и стиснул меня так, что я чуть не задохнулась, крича:
– Уедем, уедем сейчас же!
Но нам пришлось, как всем, ждать такси. Мы стояли почти час. Мне понравилась учтивость, царившая в нью-йоркских очередях. Люди были скромны, терпеливы, хорошо воспитаны. Никто не скандалил, не лез без очереди. Это меня ободрило и успокоило мои издерганные нервы.
Первый вопрос, который задал мне Тонио, был:
– Кого ты видела? Почему ты давала интервью?
Я была измотана, но все же ответила ему:
– Послушай, я ни с кем не разговаривала.
– Но я же видел тебя, видел, как ты с кем-то говорила.
– Да, я сказала журналисту, что я горничная мадам де Сент-Экзюпери. Вот и все, и хватит вопросов. Меня достаточно терзали допросами перед высадкой. Я встала в пять часов утра и так нервничала, что ничего не могла есть.
В такси мы не обменялись ни словом, растерявшись от встречи после долгой разлуки. Волшебного разговора, которого я так ждала, не получилось. Два существа, только что воскресившие совместную жизнь, верные себе, продолжали не понимать друг друга и сидели, замкнувшись в своем молчании, пока такси не въехало в сердце шумного города.
Я не знала, куда везет меня муж. Я целиком отдалась ему и своей судьбе. Сердце мое не могло ни плакать, ни смеяться.
– Я везу тебя в кафе «Арнольд», – сообщил Тонио.
– Почему в кафе?
– Там нас ждут. Друзья устраивают коктейль в твою честь. Мой издатель, его жена и еще кое-кто.
– Но мне нужно привести себя в порядок, хотя бы причесаться, – робко попыталась возразить я.
– Расстояния в Нью-Йорке огромные, впрочем, в кафе «Арнольд» есть туалет, ты сможешь помыть руки.
Я поняла, что мне не остается ничего, кроме как подчиниться. Через несколько минут машина остановилась у кафе «Арнольд», у дома номер 240 по Сентрал-Парк-Саут. Шофер поспешно высадил нас, лакеи распахнули несколько тяжелых дверей, и я оказалась перед дюжиной весело смеющихся людей, которые с любопытством ждали жену великого писателя…
Кафе «Арнольд» оказалось французским заведением. Любезные официанты разливали французские аперитивы, абсент, клубничный коктейль, а также все виды мартини и, естественно, американские коктейли – все эти мудреные напитки, которые чернокожие бармены смешивают для клиентов, умирающих от жажды, как колдуны – приворотное зелье.
Мой бедный наряд резко отличался от декольтированных вечерних платьев женщин, расспрашивавших меня о путешествии, о Франции, прекрасно чувствовавших себя в компании своих мужей и друзей. Однако понемногу теплая атмосфера и доверие окружающих, шумно проявлявших свои дружеские чувства, приятно согрели меня. Еды оказалось вдоволь. Я увидела на столе масло, хлеб и мясо, о существовании которых уже давно забыла. Муж был рядом со мной, как раньше, и мне нравилось рассматривать прически, украшения и платья дам. Мне стало трудно снова представить себе Оппед, вернуться мыслями в мою каменную деревню. Жива ли я? Может, я сплю? Или вереница моих несчастий подошла к концу? Муж развлекал гостей своими вечными карточными фокусами.
– Уже поздно, – сказала наконец одна из дам. – Мне рано вставать. Пора домой.
Мой муж подскочил как пружина:
– Вам тоже, Консуэло. Вы, должно быть, устали. Поедем отсюда.
Простой подписи на счете оказалось достаточно, чтобы положить конец обильной трапезе. Мы снова сели в такси, и я услышала, как мой муж говорит шоферу:
– «Барбизон Плаза».
Вместе с директором гостиницы, следовавшим за мной по пятам, я обошла огромный номер из трех комнат, который показался мне верхом роскоши. Я была поражена не только тем, что номер оказался с отоплением и ванной, но и тем, каким нежилым он выглядел. Тонио сказал мне:
– Доброй ночи. Я живу в другом месте, там слишком тесно для нас двоих. Завтра вы расскажете мне свои новости. Надеюсь, вы хорошо отдохнете.
Он сжал мне руку и попрощался. Все произошло очень быстро. Я смотрела остолбенев. Он снова повторил:
– Доброй ночи, до завтра.
И я осталась одна посреди спальни, среди чужой мебели в чужом городе.
24 «Я никогда не переставал любить вас»
Я не могла найти ответы на все терзавшие меня вопросы. Это был настоящий кошмар. Бросив друзей в Оппеде, я оказалась в одиночестве на краю постели в пустом гостиничном номере. Я не могла в это поверить. Я сидела на полу, как когда-то в детстве, когда случайно ломала красивую куклу или не понимала правил новой игры. Не знаю, сколько времени я провела вот так. Я бы хотела выпорхнуть в окно с двадцатого этажа, как фея, навстречу огням небоскребов и прилететь прямиком к Богу, где ангелы составят мне компанию более приятную, чем общество моего мужа! Я не знала даже номера его телефона. Где найти дружеское утешение? Физически я была совершенно разбита. Только в памяти сменяли друг друга картины моей жизни с Тонио.
Я бесцельно бродила по холодному номеру. Разглядывала фарфор, гравюры – одинаковые во всех гостиницах мира. Смотрела на освещенные здания. Где окно моего мужа? Я тихонько плакала, когда дверь вдруг отворилась и появилась голова метрдотеля, который принес мне телеграмму. Он извинился за то, что воспользовался своим ключом, потому что я не отвечала на стук. Это оказалась весточка от Бернара Зерфюсса: «Рыцари Оппеда мысленно охраняют вас во время высадки в Нью-Йорке. Нам вас ужасно не хватает, ждите письма. Преданные вам Альбер, Бернар и т.д.».
Ах, как вовремя, как мне нужна была эта телеграмма! Где-то в мире существуют друзья, которые думают обо мне. Я села за длинное письмо Бернару, где наконец могла рассказать все, что меня переполняло. Той ночью я словно грезила наяву. Почему небеса обращаются со мной так странно? Когда забрезжило утро, я все еще одетая лежала на канапе.
В «Барбизон Плаза» подали французский завтрак, доставляемый в номера через окошечко в двери… Несколько чашек кофе с молоком, хлеб, масло и варенье. Я машинально пила горячее молоко, пытаясь понять ситуацию, в которой оказалась. Где Тонио? Кто же он наконец?
Я подобрала упавшие на пол крошки. Приятное занятие – собирать кусочки хлеба, рассыпанные на голубом ковре. Такие простые действия помогали мне чувствовать, что я все еще жива.
Мне надо было составить ответ на телеграмму моих верных рыцарей. Они были моим богатством. Верной любовью. В этих холодных комнатах я была не одна. Я могла думать о них, любить их, потому что они позволяли мне высказывать им свою любовь. В спальне зазвонил телефон, и это вернуло меня на землю.
– Алло, алло, мадам де Сент-Экзюпери? Это ваш португальский приятель с парохода. Ваш муж мне только что сообщил, что вы одна в гостинице «Барбизон». Я могу что-нибудь для вас сделать?
– Заходите ко мне, если у вас есть время.
Через четверть часа С. сидел в гостиной моего роскошного номера. Мы болтали о всякой всячине. Он попросил у меня разрешения привести на ужин свою жену. Имени моего мужа мы не упоминали, хотя меня обуревало желание пожаловаться этому дружелюбному человеку. На прощание он поцеловал мне руку, и мне пришлось резко отдернуть ее, потому что на глазах выступили слезы. С. тихо ушел, понимая, что ничем не может мне помочь. Все, что я знала о нем, это номер его рабочего телефона. Так что иногда мы сможем поболтать. В моем положении это уже немало.
Телефон зазвонил во второй раз. На другом конце провода был мой муж. Он сообщил, что мы живем недалеко друг от друга, и если я готова пройтись, то могу посмотреть на его пристанище. Меня тронуло его приглашение, и я согласилась. Но не успела я войти, как он посоветовал мне спуститься поесть в кафе «Арнольд», где мы ужинали накануне, – оно находилось в том же доме, – а сам он, оказывается, уже договорился пообедать с кем-то еще. С того дня кафе «Арнольд» стало моей столовой.
Мой муж испытывал ту же тревогу и усталость, что и я. Мне было жаль его, он отдавал себе отчет в том, как жестоко поступил, поселив меня вдали от его собственной квартиры. Мне не хотелось первой поднимать этот вопрос. Однако я сказала ему, что хочу вернуться в Оппед, что мне нечего делать в Нью-Йорке, я чудовищно здесь тоскую, все вокруг чужое и у меня нет друзей. Тонио заверил меня, что завтра же, в воскресенье, отвезет меня за город к одной из наших подруг – Мишель, которая наверняка будет счастлива показать мне город.
И действительно, на следующий день мы поехали к ней. Я увидела цветущие деревья, молодых людей – меня окутала настоящая домашняя атмосфера. В горле у меня стоял ком. День пролетел незаметно, но вечером мне пришлось вернуться в свой пустынный номер.
В письме, доставленном из Центральной Америки, мама спрашивала, почему я живу в Нью-Йорке не по тому же адресу, что и мой муж. Я показала Тонио это письмо, и он устроил так, чтобы как можно скорее я получила квартиру, почти в точности такую же, как его, в доме 240 по Сентрал-Парк-Саут.
Итак, я начала обживаться в Нью-Йорке. Иногда муж заходил поужинать со мной в непривычное для себя время, так как сам он ел часа в два-три ночи.