Разумеется, все эта перепалка не могла укрыться от присутствовавших в зале. Я говорил, резко подчеркивая слова, но не позволил себе ни одного слова или жеста, которые могли бы стать оскорбительными. Последствия моего поступка были мне хорошо известны. Я был твердо убежден, что в создавшемся положении и после всего предшествовавшего обязан действовать именно так, чтобы у представителей немцев и подданных нейтральных государств не сложилось ощущения, что я в недостаточной степени озаботился защитой жизни и имущества немцев. Вежливые просьбы к цели не привели.
В любом случае с точки зрения дела мой демарш принес плоды. Комендант города был немедленно снят со своего поста. На его место был назначен Насим-бей, который оборудовал свое рабочее место в другом отеле. Офицеры были отправлены на автомобиле в город, туда же двинулись и другие части. В этих мерах можно было усмотреть благие намерения наверстать упущенное ранее.
Я выставил турецких часовых у домов некоторых немцев и по просьбе одной немецкой семьи выехал с майором Майром к одному молодому армянину-правоведу, которому татары угрожали смертью. У дома я тоже выставил часового, а владельца его взял с собой в отель. Наступила ночь. Когда мы ехали обратно, со всех сторон грохотали выстрелы. Обстрел становился все оживленнее. Походило на то, что в городе разворачивается ожесточенная схватка. Нури-паша заметил, что это торжественный салют в честь Курбан-байрама. В любом случае эта стрельба стала весьма ценным прикрытием для продолжающейся бойни.
На следующее утро, 17 сентября, грабежи спокойно продолжались. Но теперь перед нашим отелем один из грабителей был повешен. Турки рассказывали нам, что теперь вздернут и других, чтобы устрашить бандитов. Когда я вечером 17 сентября выезжал из Баку, недалеко от станции шла оживленная стрельба. То есть порядок в городе пока восстановлен не был.
Как правило, все инциденты происходили внутри домов. Поэтому на улицах оказалось сравнительно мало трупов. Их относили на задворки, поэтому нередко обнаруживали лишь по запаху. Раз я видел сразу семь трупов, в основном обнаженных, вповалку, с кровоподтеками, которые явно были вызваны ударами прикладов, а также с ранами от штыков. Из подвалов била в нос трупная вонь. Я должен особо отметить, что у меня было слишком мало времени, чтобы обследовать следы бойни, ведь меня со всех сторон осаждали просьбами о помощи. Однако даже в ходе своих недолгих прогулок я натыкался на очевидные доказательства резни. Улицы от подвалов до чердаков были разграблены повсеместно. Когда вечером 17-го из экспедиции в город вернулся один турецкий майор, он сам вдруг признался мне: «Вы были правы. С городом поступили ужасно. Этого нельзя отрицать». Один немец при свидетелях рассказал мне, что он будто бы зашел с адъютантом Нури-паши в дом, где было убито тринадцать грузин без различия пола и возраста. Когда он указал, что это – грузины, то есть лица, находящиеся под германским покровительством, он получил ответ: «Да их попросту приняли за армян».
Датский консул попытался расследовать обстоятельства расстрела двух немцев. В их доме держали оборону солдаты-армяне, которые при подходе турок бежали. И хотя оба были без оружия и заявили, что они – немцы, без дальнейшего разбирательства их поставили к стенке и расстреляли.
Из целого ряда трагических событий и шокирующих впечатлений я хотел бы особо выделить один эпизод. Одна немецкая дама с тремя дочерьми рассказала мне, что ее зять-армянин был убит, а ее дочь, немка, была куда-то угнана с двумя детьми. Так как я надеялся, что они могут находиться в одном из тех лагерей, куда с утра 17 сентября ударами прикладов и бичей сгоняли армян, обращаясь с ними словно со стадом скота, я сразу же поехал с ней по этим лагерям. Но пропавших нигде обнаружить не удалось. Все надеялись на помощь Германии. Турки в полной мере показали себя.
Я считаю настоятельно необходимым отправить в Баку германских военных и специалистов хотя бы для защиты громадных экономических интересов.
В ответ на попытки турок выставить тяжелые упущения и отвратительные происшествия в Баку как безвредные или находящиеся в прямой связи со штурмом города я хотел бы еще раз подчеркнуть, что о грядущей резне заявлялось за несколько недель до этого, а проводилась она безотносительно текущей тактической обстановки. Да и то возражение, что войска не вводились в город, ведь в их надежности были не вполне уверены, также не выдерживает критики. Разумеется, едва ли можно было отправлять по городу небольшие солдатские патрули, хотя так бывало не раз. Ведь в таких случаях турецкая солдатня принимала живое участие в грабежах и бесчинствах. Однако если бы они были побатальонно выстроены на площадях и оттуда разводились взводами и под командованием офицеров, то вполне можно было бы обеспечить порядок и сохранить контроль над войсками.
Из массы свидетелей, которые могли бы куда лучше меня поведать о тяжелых преступлениях, я хотел бы упомянуть датского, шведского и персидского консулов, господина Дасселя и еще многих немцев, имена которых я не знаю, затем майора Хартманна, майора Майра, старшего штабного врача Брокельманна, лейтенанта Уттермарка из 15-го баварского егерского полка. Русский генерал Али Паша[361] рассказал мне, что даже на квартире у обеих его сестер вымогали 600 рублей, ведь их сочли христианками, хотя они продемонстрировали Коран. Я полагаю, что было бы правильно образовать в Баку германскую комиссию, которая бы принимала заявления о всех выпадах против немцев и находящихся под покровительством Германии.
Когда вечером 17 сентября я прощался с Нури-пашой, он подал мне руку. Хотя было известно, что под Баладжарами столкнулись два поезда и железная дорога блокирована, мы все же выехали. Возможно, проехать все же удалось бы. Однако вскоре мы застряли под Баладжарами почти на 24 часа. Станция Кишли была также разграблена. В районе на северо-востоке Баку показались какие-то отряды всадников, слышны были многочисленные выстрелы, поднялись клубы пыли. Было невозможно понять, что же действительно происходит.
Утром 18-го явился адъютант Халила-паши и передал мне – хотя до этого между мной и Халилом не было сказано ни слова, но не имелось и никаких трений – следующее письмо об отставке, датированное 17 сентября:
Votre tenue et vos paroles d'hier contre S. E. Noury Pascha, le commandant en Chef de l'armée d'Islam, devant une foule amie et étrangère et par conséquence la plainte officielle de S. E. à moi m'obligent définitivement de mettre un terme à votre Mission de Chef de l'État-Major chez moi.
Je vous ai mis à la disposition du grand quartier Général auquel je l'ai télégraphié.
Halil
en Chef de groupe d'armées d'Est.
Lieutenant-Général et commandant[362].
Грубое содержание этого послания сделало для меня невозможным продолжать исполнять обязанности вплоть до ответа из Ставки. Их принял на себя мой заместитель, подполковник Бассри-бей.
Приложение IVДва неопубликованных отчета о событиях в Баку в сентябре 1918 г
В Баку с 18 сентября[364] вследствие начатого наконец 16 сентября очень энергичного турецкого вмешательства восстановлен порядок[365]. Из-за ненадежности турецкие войска, которые после боев пришлось вновь контролировать, по признанию самого Нури-паши привлекать к полицейским обязанностям было невозможно. Очень многие армяне, в том числе женщины и дети, но в основном пленные, способные носить оружие, перебиты. Сосчитать, сколько именно тысяч, пока невозможно. Достойные доверия местные источники утверждают, что количество жертв куда выше, чем тех, кого убили армяне в марте[366]. Многие немцы, также вполне надежные в своих показаниях, независимо друг от друга называют цифру в 10 тысяч. По уверениям турок сброд грабителей состоит не только из татар, но и из персов. После боев 14–15 сентября зверские жестокости учинила и турецкая солдатня. При этом было убито и двое немцев-колонистов (без германского подданства), жены нескольких колонистов (не подданные Германии) были изнасилованы. То же количество актов насилия и в отношении австрийцев (подданных Монархии), чуть большее – в отношении русских. Об убийстве немцев-колонистов датским консулом[367] составлен протокол. После 15 сентября в мародерстве приняло участие еще большее количество солдат. Материальный ущерб, не считая многочисленных случаев грабежа, невелик. 100 тысяч пудов мазута сгорело. По надежным и профессиональным оценкам уже сейчас можно иметь в виду доступ к 28–32 миллионам пудов сырой нефти, 40 миллионам пудов мазута, 11 миллионам пудов керосина, 9 миллионам пудов смазочных масел, полуфабрикатов – 1 миллион, бензина – 800 тысяч пудов. По трубопроводу в Батум можно ежедневно отправлять 80 тысяч пудов, ведь имеются лишь две насосные станции. Необходимо произвести предварительную оценку трубопровода, ведь в последнее время вместо керосина прокачивали нефть. Нефтяные поля и мазутные склады в общем и целом не пострадали и по моему настоянию с 18 сентября до некоторой степени охраняются войсками. Сомнения вызывают оставшиеся вовсе без рабочих и инженерного надзора армянские скважины. Там в последнее время обнаружено расхищение приводных ремней, медных и латунных деталей. В ближней перспективе будут готовы к работе следующие крупные предприятия: товарищество Нобеля, товарищество Ротшильда (много евреев), Бакинское товарищество (в основном русские), Зубалова (грузины и поляки), Бенкендорфа (русские и немцы), «Русская нефть» (русские и армяне), Асадуллаева (татары), Мусы Нагиева (татары).