Вместе с тем, дабы в случае нового порядка вещей атаман и его правительство могли бы действительно продуктивно работать на пользу края и воссоздание России, признается совершенно необходимым проведение в жизнь главным командованием нижеследующих мер:
1. уплата в определенный срок денежного долга Кубани и своевременная уплата впредь за сырье и предметы продовольствия, отпускаемые Кубанью;
2. передача Кубани дела продовольствия Кавказской армии;
3. прекращение действий в пределах Кубани реквизинионных и ремонтных комиссий, передача войску лошадей, уже закупленных в его пределах ремонтными комиссиями;
4. установление права войска на получение определенной части захваченной Кавказской армией военной добычи;
5. откомандирование в распоряжение войска всех казаков из некубанских войсковых частей, учреждений и организаций;
6. воспрещение впредь принимать в неказачьи войсковые части и учреждения кубанцев – офицеров и казаков – без согласия войскового штаба;
7. предоставление войску права призвать на службу в ряды кубанских частей иногородних Кубанской области, непризванных еще, по 99 год включительно, а из призванных уже – тех эвакуированных, кои находятся ныне на Кубани.
Как командующий Кавказской армией, не могу со своей стороны не признать, что боеспособность армии в полной мере зависит от проведения в жизнь указанных мер.
Приезд на Кубань генерала Шкуро в период созыва Краевой Рады чрезвычайно нежелателен, его поведение может лишь дискредитировать в глазах населения армию, и я убедительно прошу Главнокомандующего принять меры к удержанию генерала Шкуро на фронте.
В заключение прошу распоряжений генералу Тихменеву о заготовке потребного числа эшелонов для переброски по первому моему требованию на ст. Пашковская одного полка конницы с одной батареей. Пользуясь затишьем на фронте, я, по соглашению с войсковым штабом, наметил отвод поочередно для отдыха на Кубань частей армии. Первые части намечены к отправке на днях, и я очень бы желал, чтобы они успели прибыть на место ко дню открытия Рады, для участия в имеющем быть параде. Вторая просьба – обеспечить связь штаба армии с войсковым, установить возможно срочно аппарат Юза в Екатеринодаре. Заключение Ваше по затронутым здесь вопросам прошу вручить подателю сего полковнику Артифексову, возвращающемуся в Царицын.
Прошу принять уверение в моем глубоком уважении и искренней преданности
П. Врангель».
Полковник Артифексов привез мне ответ генерала Лукомского:
«18 октября 1919 года.
Глубокоуважаемый Петр Николаевич!
Относительно Ваших пожеланий сообщаю следующее: 1. что касается денежного расчета за у ж е поставленные продукты и своевременной уплаты вперед за все поставленное, то лучше с р о к а не ставить, а сказать, что Г л а в н о е К о м а н д о в а н и е В о о р у ж е н н ы м и С и л а м и о т д а е т р а с п о р я ж е н и е о б е з о т л а г а т е л ь н о м р а с ч е т е з а в с е п о с т а в л е н н о е и о с в о е в р е м е н н о й р а с п л а т е з а в с е в н о в ь п о с т а в л я е м о е.
Надо иметь в виду, что задержка происходила главным образом вследствие непредставления счетов и отчасти вследствие недостатка денежных знаков.
2. относительно передачи Кубани довольствования Кавказской армии, надо иметь в виду, что нельзя ставить вопрос в плоскость, что Кубань будет довольствовать лишь Кавказскую армию. Придется давать и на Терек, и Уральцам, и на Черноморское побережье. В распоряжение снабжения Кавказской армии будут отпущены кредиты для безотлагательного расчета за присланные с Кубани продукты.
3. относительно реквизиционных и ремонтных комиссий постараюсь сделать все, что можно. Не имея данных под руками – сообщу дополнительно; думаю, что недоразумений не будет.
4. что касается «военной добычи», то на подобную постановку вопроса Главнокомандующий не согласен.
Вы будете считать военной добычей и все лесные склады, и весь подвижной состав.
5. откомандирование всех казаков в распоряжение войска из неказачьих частей и учреждений провести трудно. Нельзя откомандировать тех, кто состоит при Главнокомандующем и при мне. Но в общем, думаю, вопрос будет улажен, но с некоторыми исключениями.
6. относительно того, чтобы впредь не брать казаков без согласия войскового штаба или без особого приказания Главнокомандующего, возражений, думаю, не будет.
7. вопрос мобилизационный более сложный, и без решения Главнокомандующего ответить не могу.
Ваше письмо посылаю Главнокомандующему и по получении ответа немедленно сообщу Вам.
Прошу принять уверение в глубоком уважении и преданности
А. Лукомский».
Одновременно генерал Лукомский уведомил меня о принятом Главнокомандующим решении официальным сношением:
«19 октября 1919 года.
Генералу Барону Врангелю.
По приказанию Главнокомандующего сообщаю:
1. финансирование военного бюджета лежало и лежит на нас. Следовательно, в зависимости от наличия денежных знаков, должна нами производиться своевременно всякая расплата за продукты.
2. против передачи довольствия Кавказской армии Кубани возражений нет; но, кроме того, Кубань должна отпускать, за соответствующее вознаграждение, довольствие и для других частей Вооруженных Сил на Юге России, в размере, определяемом Главнокомандующим.
Все равно специальное довольствие и продовольствие кубанских частей на других фронтах будет из общероссийских источников.
3. реквизиционные и ремонтные комиссии на Кубани будут закрыты, но возврата уже закупленных лошадей не будет.
В армии огромный некомплект конского состава; кроме того, число закупленных на Кубани лошадей не превышает числа лошадей, закупленных для кубанских частей (корпус Шкуро) 1-м Кубанским корпусом и Кавказской армией на территории вне Кубани.
4. неся все финансирование и распределяя захваченное по всем фронтам, при этом преимущественно на нужды того же фронта, где захвачено, Главнокомандующий не может допустить организованного грабежа, в какой несомненно вылилось бы предложение.
5. относительно откомандирования в войско казаков уже отдано приказание за № 58.
6. вопрос о приеме в неказачьи части казаков (офицеров и казаков) – по сношению штаглава с атаманом, но окончательное решение принадлежит Главнокомандующему.
7. о передаче мобилизации иногородних войск – Главнокомандующий категорически отклоняет.
Генерал-лейтенант Аукомский».
Тотчас по приезде в Царицын я решил проехать в конную группу, чтобы лично выбрать те части, которые предполагалось отправить в Екатеринодар. Генерал Покровский просил меня о назначении 2-го Уманского полка, входившего в состав его корпуса. Мне было в то же время необходимо переговорить по целому ряду вопросов с только что вступившим в командование конной группой командиром 2-го Кубанского корпуса генералом Топорковым.
Генерал Улагай за последнее время под влиянием непрерывных тяжелых боев окончательно изнервничался, переходил мгновенно от большого подъема к полной апатии, обижался и раздражался от всякой мелочи. Обидевшись по какому-то поводу на генерала Шатилова, генерал Улагай просил освободить его от командования корпусом. Я пытался было его отговаривать, однако, ввиду его дальнейших настояний и сознавая, что в настоящем его душевном состоянии он уже к работе малопригоден, в конце концов согласился. На должность командира 2-го корпуса, взамен генерала Улагая, я ходатайствовал о назначении генерала Науменко.
Я нашел полки значительно пополненными и в прекрасном виде; однако из разговоров со старшими начальниками вынес убеждение, что, увеличившись численно, части изменились в худшую сторону. Присланные за последнее время Кубанью пополнения в значительной мере состояли из тех казаков, которые в тяжелые июльские дни, пользуясь безвластием в крае, укрылись в тылу. Ныне эти шкурники вернулись, значительно развращенные усилиями самостийников.
Переговорив с генералом Топорковым и ближайшими его помощниками, я наметил для переброски в Екатеринодар бригаду полковника Буряка, не успевшую еще получить пополнений, малочисленную, но крепкую духом.
Отправляя эти полки в Екатеринодар, я, учитывая настроение генерала Покровского, счел нужным указать ему на необходимость с его стороны всеми мерами избегать вооруженных выступлений. Я надеялся, что мне удастся одним призраком военного переворота образумить зарвавшихся самостийников.
21 октября я писал генералу Покровскому:
«Глубокоуважаемый Виктор Леонидович, Вернувшись в армию, я переговорил с большей частью начальствующих лиц, объехал части и обстоятельно разобрался в обстановке. Армия ныне пополнилась – большая часть высланных Кубанью пополнений уже влилась в части; полки, дошедшие в середине сентября до 80–30 шашек, ныне увеличились до 200–250, однако, усилившись в 3–8 раз, части неизбежно изменили свой облик и изменились в худшую сторону. В то время как армия с конна июня, обливаясь кровью, сдерживала натиск в 10 раз сильнейшего врага, шаг за шагом отходя к Царицыну, все, что было наименее устойчиво, все, что щадило свой живот и в бою видело лишь средство наживы, – все это уходило в тыл. На фронте осталась лучшая часть казаков, в станинах засели, променяв меч на плуг, шкурники и грабители. Ныне эти шкурники и грабители в виде пополнений вновь вернулись в части и вернулись развращенные теми, в чьих задачах разложить и ослабить армию. Усилия «самостийников» за последнее время направлялись на наиболее стойкие отделы – линейцев, и пополнения из этих отделов наиболее развращены. При этих условиях рассчитывать на полки в случае внутренних осложнений ныне несравненно труднее, чем 11/2—2 месяца тому назад. По данным контрразведки штаба армии, те части, которые намечены Вами для переброски в Екатеринодар на время созыва рады, развращены не менее других; в частности, во 2-м Уманском полку отношения между офицерами и казаками таковы, что мне пришлось отказаться от переброски этого полка. Конечно, армия по-прежнему чужда всякой «самостийности», как чужды ей и широкие слои казачества, но при настоящем составе полков рассчитывать на стойкость частей в случае разрешения внутренних вопросов оружием трудно. Предлагая известные требования, можно опереться на армию, но использовать это оружие лишь как «Дамоклов меч», отнюдь не нанося им удары. По сведениям моим, призрак военного переворота уже пугает кубанских «Мирабо» и его можно и должно использовать, однако, повторяю, отнюдь не воплощая в жизнь. При настоящем положении я обусл