, но потом, очевидно, на Хрущева повлияли попытки их рассорить, о чем я уже рассказывал. С Ворошиловым после его ухода на пенсию отец разговаривал по телефону, а однажды навестил его (вместе с нами) на даче в день его рождения.
Почти сразу после юбилея моего отца, через год с небольшим после снятия Хрущева, Брежнев предложил ему уйти на пенсию. Анастас Иванович и сам собирался вскоре уйти, имея в виду принятое ранее в Политбюро решение уходить на пенсию, достигнув семидесяти лет (которому еще никто из руководства не последовал), но он хотел это сделать после предстоявших через полгода выборов в Верховный Совет. Тогда вновь избранный Президиум избрал бы и нового председателя – было бы все «по правилам». Но Брежнев не захотел дожидаться выборов. Это объяснялось просто. Весной, еще до выборов, предстоял съезд партии, и, если к этому времени Микоян оставался бы Председателем Президиума, он должен был остаться и членом Политбюро. А этого Брежнев не хотел.
После ухода отца с поста Председателя Президиума мой брат Алексей в разговоре с ним спросил, оставят ли его в Политбюро. Анастас Иванович ответил, что, скорее всего, нет. «У меня больше опыта, чем у них, я пользуюсь авторитетом, но у меня другие взгляды, и я им мешаю».
В апреле 1995 года на международной конференции по урокам Второй мировой войны я встретился с приехавшим из Грузии Дэви Стуруа, младшим сыном Георгия Стуруа, старого товарища моего отца. Он рассказал, что написал книгу, в которой приводит много рассказов моего отца о Сталине и других руководителях, которые он слышал от него, приезжая в гости, и, будучи по профессии журналистом, записывал (увы! я этого не делал). Дэви с глубоким уважением и любовью говорил о моем отце и моей маме. Он рассказал, что присутствовал на той сессии Верховного Совета, на которой отец объявил о своем уходе на пенсию. Когда ему предоставили слово, раздались бурные, долго не смолкавшие аплодисменты, прямо-таки овация. А после того как Брежнев объявил, что на место Микояна предлагается кандидатура Н.В. Подгорного, зал ответил полным молчанием.
Здесь стоит рассказать о столкновении, которое произошло у отца, когда он еще был Председателем Президиума Верховного Совета, с К.У. Черненко, тогда заведующим общим отделом в аппарате Президиума. Однажды отец поручил Черненко какую-то работу и через некоторое время спросил о ней. Черненко сказал, что все выполнено. Потом Анастас Иванович обнаружил, что ничего не было сделано. На очередном сборе аппарата он резко отчитал Черненко и сказал, что ему не место не только в таком органе, как Президиум, но и в партии. Черненко пожаловался Брежневу, и тот предложил ему перейти на работу в ЦК. Этот факт, очевидно, сыграл роль в дальнейшем, когда Черненко стал главным доверенным лицом Брежнева.
После этого отец оставался членом Президиума Верховного Совета, но, когда в газетах опубликовали списки кандидатов для выборов в Верховный Совет в 1974 году, мы не увидели в их числе его фамилии. На всех выборах до этого он выдвигался от одного из избирательных округов Армении. Трудно было представить, чтобы армяне теперь не назвали Микояна своим кандидатом, единственного армянина, бывшего в руководстве страны и очень ими уважаемого. Хотя списки кандидатов всегда составлялись в ЦК партии, но решение о том, чтобы не включать Микояна, мог принять только Брежнев, как мы полагаем, с подачи Суслова или Черненко. (Хотя отцу было уже 78 лет, но для избрания членом Верховного Совета возраст тогда не считался препятствием.)
А через два года отца не избрали на XXV съезд партии. Из парторганизации завода «Красный пролетарий», где он состоял много лет, запросили аппарат ЦК, можно ли его выдвинуть кандидатом, и получили отрицательный ответ. Он, старейший и наиболее опытный из современных руководителей и единственный из них, встречавшийся с Лениным, присутствовал на съезде партии лишь в качестве гостя.
Еще до этого был мелкий, но характерный случай. Как-то вечером мне позвонил муж моей племянницы и сказал, что только что была прямая передача встречи на аэродроме Внуково английского премьера Гарольда Вильсона и, наверное, ее будут повторять в программе «Время». Вильсон в своем выступлении в числе прочего сказал: «…когда мы с Анастасом Ивановичем Микояном подписали соглашение о кредите для СССР…»
Я, конечно, стал смотреть передачу новостей в девять часов. Жду этих слов и вдруг слышу: «…когда мы подписали соглашение о кредите для СССР…» Кому-то очень не хотелось, чтобы упоминалась фамилия Микояна, и эти слова ловко убрали из фонограммы перевода речи Вильсона.
Я думаю, именно об этом соглашении говорил нам как-то отец. Он рассказывал, как в 1947 году вел переговоры с англичанами о большом займе. Западные страны отказывали нам в льготных кредитах, хотя Франции такие кредиты были предоставлены. Когда мой отец сказал Сталину, что хочет об этом говорить с Вильсоном, возглавлявшим английскую делегацию, тот ответил: «Можешь попробовать, но у тебя ничего не получится». Анастас Иванович в доверительных беседах, откровенно рассказывая Вильсону о понесенных страной потерях и о тяжелом экономическом положении, сумел убедить его, и соглашение о льготном кредите было подписано. Рассказывая, отец немало удивил нас, сказав: «Это было так важно тогда, что, даже если бы это было единственным, что я сделал, я мог считать, что не зря работал в руководстве страны».
Нам, однако, казались более важными его другие заслуги, которыми мы гордились: в довоенное время организация внутренней и внешней торговли, создание пищевой индустрии, руководство снабжением фронта и страны во время войны, руководство внешней и внутренней торговлей и пищевой промышленностью в военные и послевоенные годы, его активная роль в ликвидации последствий культа личности Сталина и в реабилитации жертв репрессий и, наконец, дипломатические поездки за границу в связи с различными международными осложнениями.
А.И. Микоян побывал с высокими миссиями во главе различных делегаций в десятках зарубежных стран. Ему часто поручались особенно трудные или деликатные переговоры с иностранными деятелями. Я уже рассказывал о поездке Микояна к Мао Цзэдуну еще до создания Китайской Народной Республики и о его поездке в США в 1959 году. Он дважды летал в Японию, в отношениях с которой всегда существовали трудные моменты, связанные с Южными Курильскими островами, а также с рыбными промыслами.
25 ноября 1963 года Анастас Иванович участвовал в качестве представителя нашей страны в похоронах Джона Кеннеди. В книге американского журналиста Уильяма Манчестера[33] рассказывается о том, какие опасения вызвало решение Жаклин Кеннеди идти пешком за лафетом с гробом восемь кварталов от Белого дома до собора:
«С самого утра количество анонимных угроз угрожающе росло. В качестве возможных жертв чаще всего называли де Голля, Анастаса Микояна, президента Джонсона, Роберта Кеннеди и Эрла Уоррена. Однако этих людей трудно было напугать… Дин Раек признался в Голубом зале членам кабинета, что он «очень встревожен». Конкретизируя свои опасения, он тут же привел в качестве примера де Голля, «уже четырежды явившегося мишенью для убийц». Дуглас Диллон тут же согласился с ним. Его страшила одна мысль, что «в Микояна могут стрелять»… До последней минуты делались попытки уговорить отдельных участников пешей процессии следовать в машинах. Ллуэлин Томпсон напомнил русским, что Микоян имеет прекрасный предлог для того, чтобы ехать в автомобиле. Ему было немало лет, и к тому же он только что оправился от перенесенной им операции и связанного с ней заболевания гепатитом. Однако «первый заместитель Председателя Совета Министров был столь же непреклонен, как и другие». (Опасались покушения на де Голля со стороны организации ОАС, а на моего отца – венгерских экстремистов.)
Трансляция похорон Кеннеди была, кажется, первой прямой передачей из Америки на советском телевидении. Моя дочь вспоминает, как почти все члены нашей семьи (я лежал тогда в больнице после перелома ноги) в доме моего отца вместе смотрели телевизор, высматривая его в процессии, шедшей вслед за Жаклин и братьями президента.
Последней зарубежной поездкой Анастаса Ивановича была поездка в Индонезию в 1965 году (с посещением по дороге туда или обратно Бирмы, Индии и Афганистана). В Индонезии, кроме встреч и переговоров с официальными деятелями, была встреча с руководством компартии, бывшим под сильным влиянием китайских коммунистов. Мне рассказывал Федор Яриков, муж дочери Артема Ивановича, работавший там в посольстве и выполнявший в этой встрече роль переводчика, как отец в напряженных, вплоть до резкости, переговорах пытался собеседников убедить, что нельзя проводить экстремистскую политику, необходимо идти на контакты с демократическими организациями. Они критиковали нашу политику тогдашней, начатой Хрущевым, «оттепели».
Увы, убедить их отказаться от экстремистской позиции не удалось. Всего лишь через год, при попытке коммунистов захватить власть, произошла массовая резня, в которой погибло, говорят, около полумиллиона человек, в основном из интеллигенции.
Когда отец перестал быть членом Президиума и даже депутатом Верховного Совета, он продолжал трудиться в аппарате Президиума в качестве консультанта по законодательству. Ему оставили кабинет с приемной, а также секретаря и помощника, и он продолжал работу председателя комиссии по помилованиям. Как мне рассказал недавно бывший сотрудник аппарата Верховного Совета Ю.А. Агешин, в этот период Анастас Иванович подготовил и добился принятия нового, не по времени демократичного закона о рассмотрении заявлений трудящихся, а также работал над основами нового исправительного законодательства.
Он работал и дома над своими воспоминаниями и статьями, которые публиковались в журналах «Новая и новейшая история», «Политическое образование» и «Юность». Были изданы две книги его воспоминаний: «Дорогой борьбы» и «В начале двадцатых», которые стали библиографической редкостью, фактически была написана, но не издана третья книга воспоминаний, а также ряд статей о Великой Отечественной войне и о других событиях в истории нашей страны. В конце 1999 года в издательстве «Вагриус» вышла книга моего отца «Так было», составленная его младшим сыном Серго из наиболее интересных написанных отцом воспоминаний как опубликованных, так и оставшихся в рукописи. Серго включил в книгу также и некоторые эпизоды, которые ему рассказывал отец и тогда же им записанные.