Дело в том, что правительство, считавшееся лишь с необходимостью обороняться, долго противилось военным расходам и тем самым ограничивало количество технических средств. А эти средства были все более необходимы для успешного наступления армии при том значении, которое приобретало для борьбы вооружение. Поэтому наступление как общая форма наших действий должно было при практическом осуществлении натолкнуться на вполне реальные затруднения. Тесная связь политики и ведения войны настолько непреложная истина, что второе может быть прежде всего только продолжением первой. Как бы страстно военачальник ни стремился к победе посредством наступления, которое одно может привести к ней, обстановка, созданная для него политикой, часто вынуждает его думать в первую очередь об обороне.
Чем больше ограничено его наступательное вооружение, тем больше его стратегия должна учитывать это обстоятельство, подготовляя и организуя оборону на все более широких участках фронта. Это даст возможность сосредоточить имеющиеся в его распоряжении наступательные средства на других участках, где он и сможет тогда атаковать по всем правилам искусства.
Мы еще раз констатируем, что командование различных степеней должно освоиться равным образом с идеей, техникой и практикой обороны. Разве во все времена не надо было уметь отражать удары и затем атаковать, чтобы справиться с серьезным противником? Безусловно, упрощенная доктрина наступления, которая должна была вовлечь наши войска в грубо-прямолинейные и слепые атаки, не могла быть достаточной и для главного командования. Как мы только что видели, она прежде всего могла привести к бессилию стратегии, если только командование не располагало превосходными силами, достаточно многочисленными и подвижными, чтобы, отразив попытку охвата со стороны противника, добиться охвата по крайней мере одного из его флангов. В 1914 г. французские силы, даже усиленные британской армией, еще немногочисленной в начале войны, не позволяли думать о такой операции.
Итак, наша военная доктрина была слишком куцей, так как она ограничивалась для всех великолепной, но слишком исключительной формулой наступления.
В виде компенсации за эти слабости доктрины мы имели первоклассный штаб, отлично натренированный в исполнении своих служебных обязанностей и, кроме того, включавший в свой состав людей выдающегося ума. Действительно, военная академия и курсы высших военных знаний развили во многих офицерах вкус к работе, а также укрепили и расширили их способности. Хорошо одаренные натуры должны были использовать приобретенные знания, как и свои значительно расширенные и хорошо тренированные способности. Во время войны они получили возможность оказывать ценнейшие услуги, быстро приспособляясь к новым обстоятельствам. Но они нуждались в руководстве, так как в большинстве это были молодые офицеры, которым не хватало зрелости, то есть опыта, который один только и дает суждению всю его широту. Не хватало и авторитета, который обеспечивает командованию спокойное и уверенное принятие правильных и сильных решений.
Во всяком случае с самого начала весь процесс реквизиций, мобилизаций, перевозок по сосредоточению или снабжению и вся небывалая по масштабу работа тыловых служб выполнялись с идеальной точностью.
К моменту объявления войны я уже год как находился во главе 20‑го корпуса.
Город Нанси и вместе с ним Лотарингия всегда особенно сильно отличались патриотическими чувствами, воодушевлявшими всю Францию. В течение более сорока лет они протягивали через границу руки своим пленным сестрам – городу Мецу и аннексированной Лотарингии. Неужели приближался день, когда их судьбы, наконец, снова должны были слиться воедино? Спокойно, в полнейшем порядке, с холодной решимостью встретить всякие случайности, мы выслушивали известия, последовательно сообщавшие нам о мерах, которые немцы принимали на своей границе: прекращение сообщений, движения поездов, проезда всех путешественников. Мы узнавали и о решениях французского правительства. Начались и продолжались мобилизация, реквизиция лошадей и повозок.
Нигде не наблюдается ни злоупотреблений, ни следов слабости. Может быть, через несколько дней у ворот города разыграется сражение, но никто не думает об отъезде – так велики уверенность каждого в своем праве, единодушная воля быть на высоте всех задач, полная вера в доблесть войск.
Здесь находится 20‑й корпус со своими двумя пехотными дивизиями – 11‑й и 39‑й, со 2‑й кавалерийской дивизией и образцовой артиллерией. Вряд ли можно было найти лучшие войска. Разве вдоль этой границы, отмечавшей территорию, оторванную от Франции, в каждом полку не таился сосредоточенный огонь?
Какую тренировку, какую подготовку эти части прошли для того, чтобы победить в великом столкновении! Какой порыв и какие темпы они заготовили для этого дня! Какой коллективный дух каждая часть выработала в себе, чтобы именно ее номер покрыл себя самой большой славой! И действительно, эти полки создали себе крепкие традиции: они выдержали все самые жестокие испытания войны. Эти полки оказались в 1918 г. одними из самых закаленных в нашей армии, хотя они и потеряли весь свой личный состав 1914 г. Еще в мирное время командовать такими войсками доставляло величайшее удовлетворение. Работоспособные и любящие свое дело офицеры всегда стремились попасть на службу в эти войска, особенно в качестве командиров отдельных войсковых частей.
Таким образом, и местные влияния, и привлекательность службы сочетались между собой и создали великолепные войска и офицерский состав. Это сочетание дало 20‑му корпусу людей с первоклассными качествами, знанием своего дела и лихостью. Желание «дорваться» до противника и помериться силами с ним сочеталось с таким презрением к опасности, что можно было только бояться слишком безрассудного устремления навстречу этой опасности.
Командуя такими войсками перед войной, я прилагал все усилия исключительно к тому, чтобы просветить и ввести в рамки рассудка этот замечательный пыл офицерского состава, источник всяческой энергии, а следовательно, всех надежд. Раздувать это пламя не было никакой нужды. Но надо было предупредить начальников о трудностях задачи, предостеречь их от излишней поспешности или недостаточной согласованности в боевых действиях. Счастливы начальники, которым приходится только направлять людей со столь пылкой волей!
Часть первая20‑й армейский корпус (25 июля – 28 августа 1914 г.)
Глава первая20‑й армейский корпус в прикрытии (25 июля – 13 августа 1914 г.)
Вызванный 20 июля из отпуска в Бретани ввиду становившихся все более серьезными событий, я утром 27 июля прибыл к месту службы.
В тот же день, по распоряжению военного министра, все находившиеся в отпуске офицеры и рядовые вернулись в свои части, и мы ввели в отношении гражданского населения «положение усиленной охраны».
28‑го числа вступили в силу меры, принятые для охраны границ. 29‑го мы приступили к сооружению полевых укреплений с восточной стороны Нанси, предусмотренных планом обороны города. Эти полевые фортификационные работы имели целью дополнить систему фортификационных сооружений, расположенных на высотах ля Рошет, Гран Мон д’Аманс и Ранбетан[3]; постройка их была начата зимой 1913/14 г., но в июле 1914 г. оставалась еще не законченной.
Первой задачей 20‑го корпуса, расположенного в двух шагах от границы, было стать бдительным часовым, наблюдающим за противником в период напряженных политических отношений. Затем нам предстояло продолжать прикрывать на участке Нижней Мёрты мобилизацию и сосредоточение французской 2‑й армии, если бы события потребовали принятия и этих мер.
30‑го вечером 20‑й армейский корпус поднят по тревоге. Части прикрытия, двигаясь походным порядком, занимают районы, назначенные нм на случай ускоренного наступления противника. Однако было определенно указано, чтобы ни одно подразделение или дозор не переходили за линию, которая, как точно установлено приказом министра, проходит в среднем в 10 км от границы.
В общем правительство решило принять меры прикрытия, ограниченные пространственно, так как выдвижению войск был поставлен точный предел на местности, а также и количественно, так как было предписано впредь до нового распоряжения не призывать запасных.
Сведения о деятельности по ту сторону границы вполне оправдывали решение правительства. Известно, особенно в Нанси, что крепость Мец частично приведена в оборонительное состояние, ее форты прочно заняты войсками. Хотя еще не призван целиком ни один год запаса, но призывы индивидуальных запасных позволили увеличить численный состав частей. По всей границе Эльзаса и Лотарингии приняты меры по прикрытию; пересекающие ее дороги преграждены и охраняются войсками. К северу от Меца происходит выгрузка войск.
Следовательно, можно с минуты на минуту опасаться внезапного наступления крупных сил противника. 20‑й корпус готов встретить его во всеоружии.
По плану, составленному Генеральным штабом, 20‑й корпус должен был для проведения предписанных ему действий по обеспечению располагать лишь силами общей численностью в одну дивизию. Но составив силы первой линии из полков, взятых из 11‑й дивизии[4] в Нанси и 39‑й дивизии[5] в г. Гуль, мы сохранили остальные части этих дивизий во второй линии, в Нанси и окрестностях города. Благодаря этому мы выиграли в том отношении, что, не выходя за пределы разрешенной численности, выдвигали в первую линию головные части 39‑й дивизии, которые иначе остались бы далеко позади, а также головные части 11‑й дивизии, главные силы которой, оставаясь в Нанси, сохраняли городу большую часть его гарнизона и обычный внешний вид. В то же время весь армейский корпус сосредоточивался в руках своего командира.
Во исполнение этих распоряжений 39‑я дивизия выступает из Туля 31‑го в 5 час. утра, а после полудня того же дня располагается в южной части района Нанси. 11‑я дивизия занимает северные и северо-восточные высоты Гран-Куронэ. Она деятельно продолжает оборонительные работы, намеченные и начатые в предшествующие дни.
Первые мероприятия ввиду развития политических событий вскоре были дополнены другими. 31 июля, около 18 час., из Парижа был получен приказ «отправить войска прикрытия», причем было подтверждено распоряжение не переходить за линию, указанную телеграммой накануне.
Когда части 11‑й и 39‑й дивизий узнали об этом решении, они уже находились на назначенных местах. Им оставалось только ожидать прибытия своих запасных, а командиру 20‑го корпуса – отдать распоряжения о действиях прикрывающих частей, в том числе и распоряжения подчиненной ему 2‑й кавалерийской дивизии[6].
1 августа в Нанси получен приказ об общей мобилизации, отправленный из Парижа в 15 ч. 55 м. того же дня.
Спустя немного времени я получаю от военного министра телеграмму, повторяющую предписание не переходить за линию, указанную 30 июля, кроме случая наметившегося наступления противника.
Между тем я еще 31 июля приказал выставить передовые части корпуса на линию, расположенную впереди указанной 30 июля и прикрывающую важнейшие позиции, как то: гору Сен-Жан, высоты ля Рошет, гору Амане, которые являются ключом к воротам Нанси. Расположившись на линии, проходящей дальше в тылу, мы оставили бы эти позиции и, следовательно, без всякой обороны отдали бы их противнику в случае вторжения его даже самыми незначительными силами. Поэтому 1 августа я добился разрешения оставить войска в выбранном мною расположении.
Впрочем, ввиду целого ряда нарушений нашей границы германскими разведывательными партиями, правительство 2 августа сняло запрет переходить за линию, пролегающую в 10 км от границы, и предоставило главнокомандующему французскими армиями «полную свободу действий» (в оригинале «движений». – Ред.).
Ген. Жоффр передал это распоряжение начальникам участков прикрытия телефонограммой от 2 августа в 17 ч. 30 м., добавив, что «по государственным соображениям морального порядка и повелительным причинам дипломатического порядка» надо во что бы то ни стало воздерживаться от перехода границы и ограничиваться энергичным отражением атак противника, отнюдь не провоцируя их.
Вскоре после этой телефонограммы я получаю от главнокомандующего шифрованную телеграмму с общей и секретной инструкцией для прикрытия, содержащую в частности следующие указания:
«Главнокомандующий имеет намерение перейти в общее наступление, только когда все его силы будут в сборе. Имея в виду последующее развитие плана операций, различные части прикрытия, помимо обеспечения мобилизации и сосредоточения, должны придерживаться следующих указаний:
…………………………………………….
в) 20‑му армейскому корпусу – ускорить создание организуемого временного плацдарма к востоку от Нанси для обеспечения выхода через р. Мёрт.
……………………………………………..
Штаб главнокомандующего с 6 часов 5 августа в Витри-ле-Франсуа».
Отданные уже мною распоряжения вполне соответствуют намерениям главнокомандующего.
Мобилизация 20‑го корпуса протекает в отличном порядке и быстро.
В первой линии дивизии работают с порывом, дождь, выпавший пополудни 2 августа, не охладил их рвения. Необходимо обеспечить занятие указанного фронта минимальными силами, и на это именно направлены общие усилия.
Моральное состояние войск превосходное. Они, видимо, вполне уверены в себе и горят желанием двинуться вперед. Но полученные перед тем распоряжения категоричны, и главнокомандующий еще раз повторяет их телефонограммой от 3 августа в 10 ч. 30 м., настаивая «на повелительной необходимости не переходить через границу». Однако войскам первой линии разрешено выдвинуть разведывательные дозоры, но не далее чем на 2 км вперед от указанной прежде линии фронта.
Получаемые нами сведения о немцах говорят о сосредоточении крупных сил в районе Мера и севернее и об усиленной выгрузке войск на железной дороге Мец – Саарбург.
Линия границы занята войсками, и на ней замечено производство окопных работ.
Кавалерийские партии противника продолжают проникать на французскую территорию, иногда вынуждая к отходу некоторые из наших пограничных постов; в отдельных местах они провоцируют перестрелки, а вечером возвращаются обратно за границу. Более серьезная тревога имела место в ночь с 3‑го на 4‑е в районе Номени. Заслуживающее доверия сообщение указывает даже на угрозу наступления противника на всем фронте.
Таким образом, соприкосновение с противником становится с минуты на минуту все более тесным. Оно начинает вызывать сильное утомление войск, находящихся все время настороже, имеющих мало времени для сна и, кроме того, не защищенных от частых ливней.
С другой стороны, мы узнаем, что 2 августа немцы заняли великое герцогство Люксембург, а 4‑го нарушили нейтралитет Бельгии.
Вскоре за последним известием было получено сообщение об объявлении Германией войны Франции. Об этом немедленно сообщили войскам 20‑го корпуса.
5 августа командующий 2‑й армией сообщает мне из своей штаб-квартиры в Нешато, что 6 августа он примет командование 2‑й армией и участком прикрытия на Нижней Мёрт. Однако впредь до нового распоряжения мне по-прежнему будут подчинены все войска, находившиеся до сих пор в прикрытии на этом участке, и в частности 2‑я кавалерийская дивизия.
С другой стороны, так как война объявлена, отпадают все ограничения для действий войск прикрытия, «которые теперь могут действовать сообразно задачам, возложенным на отдельные участки».
Это снятие запрета немедленно выражается в 20‑м корпусе высылкой конницы вперед на р. Сей и авиационной разведки на фронте Дельм, Шато-Сален, Дьёз.
Эта разведка не обнаруживает нигде скоплений крупных сил противника. У нас создается впечатление, что перед фронтом 20‑го корпуса он занимает выжидательное положение и в действительности держит в первой линии лишь сравнительно немногочисленные и разбросанные пехотные части.
Тем не менее, чтобы укрепить прикрывающую группировку, я решаю выдвинуть 6 августа до р. Сей отряды из всех родов войск. Эти отряды при своем движении вперед встречают лишь слабые подразделения конницы и самокатчиков и без труда их отбрасывают. Зато в Вике и Муайенвике наши кавалерийские отряды вынуждены отойти перед германской пехотой и артиллерией.
На другой день ложная тревога в этом районе диктует необходимость усилить фланги прикрывающей группировки.
С этой целью я приказываю выслать в район горы Сен-Жан сильный отряд из всех родов войск с задачей прикрывать левый фланг армейского корпуса. На правом фланге 2‑я кавалерийская дивизия усиливается на своем участке прикрытием 10‑й кавалерийской дивизии[7], предоставленной в мое распоряжение.
Но на самом деле противник проявляет теперь лишь очень небольшую активность. Судя по всем полученным сведениям, он занят приведением в порядок и завершением организации войск, которые он в первую же минуту после спешно проведенной мобилизации эшелонировал вдоль границы.
Чтобы выиграть необходимое для этого время, он усиливает свою оборону, подорвав плотину пруда Лендр и вызвав наводнение в долине р. Сей, распространившееся уже до Муайенвика. С другой стороны, чтобы сохранить возможность перехода в наступление, он оставляет нетронутыми мосты через реку.
Вот уже десять дней, как части 20‑го корпуса все время находятся настороже. Прибытие в Лотарингию, начиная с 8 августа, 16‑го[8] и 15‑го[9] армейских корпусов позволяет постепенно сменить части 20‑го корпуса и дать им некоторый отдых.
Командующий 2‑й армией приказывает разделить участок прикрытия Нижней Мёрт на три полосы: 20‑го корпуса – слева, 15‑го – в центре, 16‑го – справа.
С 12 августа начинает, в свою очередь, выгружаться 9‑й корпус[10], что позволяет еще уменьшить фронт, занятый 20‑м корпусом, который с этого времени может считать свое положение вполне прочным.
Так заканчивается выжидательный период. Как мы видели, нам с 20‑м корпусом пришлось прикрывать сосредоточение 2‑й армии. Отсюда целый ряд мероприятий, имевших целью впредь до окончания сбора армии воспрепятствовать действиям противника на нашей территории, не стараясь завязать бой или вызвать его даже для получения сведений о его расположении. За истекшие две недели близкое соседство между войсковыми массами обеих сторон, непосредственное соприкосновение с отрядами противника могли ввиду возбужденного состояния войск вызвать нежелательные и серьезные инциденты. Потребовались общая бдительность и самообладание, чтобы избежать всяких неожиданностей. Столкновение, если бы оно произошло, было бы преждевременным и противоречило бы планам главного командования.
20‑й корпус становится одним из крупных соединений 2‑й армии наравне с прочими ее корпусами – 9, 15, 16, 18‑м. Ему предстоит действовать согласно распоряжениям командующего этой армией.
2‑я армия располагается для наступления. Остается определить объекты этого наступления.
Глава вторая20‑й корпус при наступлении в Лотарингии. Сражение под Моранжем (14–20 августа 1914 г.)
Французское наступление крупного масштаба в Лотарингии оправдывалось как демонстрация, имевшая целью сковать в этом районе находившиеся там значительные германские силы.
Нашествие на Люксембург и Бельгию, развивавшееся в это время, должно было увлечь в северные области и удержать там большую часть армий противника.
Наступлением в Лотарингии нельзя было рассчитывать на успехи на этом самостоятельном направлении, изолированном от главного театра военных действий. Нельзя было ожидать успехов, способных изменить результаты великого столкновения, в котором наши главные силы должны были встретиться с основной массой противника в отдаленном районе.
Кроме того, это наступление представляло серьезное затруднение и реальную опасность. Действительно, Лотарингия была изолированным театром, замкнутым почти со всех сторон, имевшим своеобразный рельеф и особенно сильно укрепленным. Она представляла собой вытянутый треугольник, основание которого, составлявшее общую границу Франции и Германии, было открыто, а двумя сторонами которого служили р. Мозель на западе и р. Саар на востоке – две серьезные преграды.
От театра, где должно было произойти столкновение между главными силами, район отделяла р. Мозель. Эта река была заперта крепостью Мец – Тионвиль, прикрывавшей берега реки на большом протяжении. Тем самым еще увеличивалась и без того значительная сила преграды, имевшейся между Лотарингией и северным театром. Вместе с обширными прикрывавшими ее укреплениями эта река являлась превосходной базой для контратак многочисленными резервами. Противник мог в тот или другой момент выделить из своих ведущих операции армий эти резервы. Ему нетрудно было быстро перебросить их по нескольким железным дорогам, сходящимся к Мецу и Тионвилю, и собрать в районе, полностью прикрытом артиллерией этих крепостей. Отсюда ему было бы легко бросить их в сражение в Лотарингии, если бы это доставило ему какую-нибудь выгоду.
На востоке и на севере р. Саар также являлась хорошей преградой, поддержанной с тыла и с юга крепостью Страсбург и линией р. Брюш с Мольсхеймским укреплением. Она несомненно могла обеспечить сосредоточение значительных германских резервов. Таким образом, она представляла собой вторую линию, могущую служить исходной базой мощного контрнаступления.
Между этими двумя реками, близ середины треугольника, линия р. Роттэ, Альбе, являющаяся продолжением линии р. Немецкий Нид, была уже несколько лет укреплена и связана укреплениями с Тионвилем. Она образовывала прочную поперечную линию, третью преграду и исходную базу для маневра, которую можно было легко и с выгодой использовать в сочетании с двумя первыми.
От высоты Дельм, крайнего пункта передовых укреплений Меца, до р. Саар под Саарбургом имелось пространство шириной в 45 км, открытое для французского наступления. Большая часть этого пространства (от Саарбурга до Дьёза, 25 км) была, не говоря уже об обширных лесах, сильно пересечена каналами и большими прудами, что очень облегчало противнику оборону. На остальном пространстве (от Дьёза до Дельма, около 20 км) виднелись многочисленные вышки, установленные за несколько лет перед тем и распределенные в полосе глубиной в несколько километров, начиная от самой границы. Эти вышки были признаком специальной подготовки к артиллерийской борьбе на данном участке.
Как мы видим, Лотарингский театр, сам по себе узкий и изобилующий естественными препятствиями, обладал еще и многочисленными фортификационными сооружениями. Со своими фланговыми позициями и фронтальными оборонительными линиями, опиравшимися на большие крепости Страсбург и Мец – Тионвиль, располагая густой сетью железных дорог, он представлял в руках германского командования поле сражения, отлично подготовленное для того, чтобы небольшими силами задержать противника. В случае же необходимости они могли нанести ему чувствительное поражение, комбинируя фронтальные сковывающие действия с фланговыми контратаками. Он обеспечивал также германскому командованию при небольшой затрате сил более широкий маневр армий, ищущих решительного сражения на сравнительно открытых равнинах Северной Франции. Но Лотарингский театр нельзя было рекомендовать командованию в качестве исходного плацдарма для крупного наступления, которое привело бы в очень трудно проходимый район без всяких шансов захвата объекта решающего значения.
С другой стороны, французское наступление с целью дать сражение в Лотарингии можно было вести лишь с большой осторожностью.
Удобным для наступления был только промежуток от Дельма до Дьёза, шириной около 20 км; при этом приходилось считаться с наличием там таинственных вышек. Восточнее Дьёза начинались леса, каналы, пруды, тянущиеся до самой р. Саар. Таким образом, наступающим французским войскам угрожал бы с правого фланга противник, могущий выйти с Верхнего Саара и р. Брюш.
Продолжая продвижение по лотарингской земле, левый фланг французов оказался бы под ударом противника нз района Меца и р. Мозель. Кроме того, в своей узкой полосе наступления могли встретиться преграды, могущие задержать их продвижение.
Трудно было надеяться на успех такого предприятия, как наступление при постоянной угрозе обоим флангам. Эта угроза возрастала бы по мере продвижения. Нельзя было предвидеть, где и когда тактический успех положит конец все возрастающей опасности и позволит изменить стратегическое положение, дающее немцам возможность на каждом шагу свести на нет наши тактические успехи.
В самом деле, раз немецкая мышеловка была устроена так, как это было в августе 1914 г., могли ли мы надеяться мощным натиском прорваться через нее, несмотря на ее незначительную глубину в 60 км, и выйти из нее, чтобы добиться решительных результатов, прежде чем она захлопнется? Это было бы более чем рискованно. Но нам достаточно было посредством повторных ударов демонстративного наступления заставить противника держать эту мышеловку открытой, чтобы сковать его силы в этом районе и тем самым оказать поддержку великому сражению, которое должно было разыграться в другом месте.
12 августа командующий 2‑й армией присылает свои распоряжения относительно операций, которые намечалось начать 14 августа. 2‑я армия, прикрывшись в северном направлении, должна сперва действовать наступательно, растягиваясь на восток в район Аврикур, связаться там с 1‑й армией, а затем перейти в наступление слева от этой армии, в северо-восточном направлении.
Эта операция должна быть проведена 16‑м и 15‑м корпусами и главными силами 20‑го корпуса уступом слева, причем остальным частям приказано прикрывать наступление.
В частности, 20‑му корпусу придется наступать на гребень Донлэ, Жювлиз. Справа от него 15‑й корпус поведет наступление в направлении на Эллокур, 16‑й корпус – на Аврикур, тогда как слева 9‑й корпус, расположившись от Монселя до р. Мозель, будет прикрывать наступление.
Наконец, в тылу 2‑я группа резервных дивизий (59‑я и 58‑я)[11], выгружающаяся в настоящее время на железной дороге, должна по мере прибытия своих частей расположиться на позиции, подготовленной к востоку от Нанси.
Во исполнение этих распоряжений моему корпусу предстояло выступить в 7 час., имея 11‑ю дивизию справа и 39‑ю слева. Он будет прикрываться отрядом под командой ген. Вирбеля, действующим по обе стороны шоссейной дороги на Монсель, имея связь с 9‑м корпусом.
Сведения, добытые авиацией, указывают на то, что немцы усердно производят оборонительные работы в непосредственной близости к границе, вдоль шоссе из Меца на Саарбург между Дельм и Мезьер.
От внимания командующего 2‑й армией не ускользнули вышеуказанные трудности наступления, предпринятого в этом районе. Поэтому он обратил внимание командиров своих корпусов на необходимость планомерной организации атак путем подготовки и поддержки каждого скачка пехоты вперед сильным артиллерийским огнем. Кроме того, он указывает рубеж, которого им надлежало достигнуть к концу дня, но не переступить.
План, намеченный на 14 августа, осуществляется сначала без серьезных затруднений. Утром дивизии 20‑го корпуса легко заняли высоты, командующие над пограничным гребнем. Сторожевое охранение, выставленное на этом участке фронта, отошло без боя.
Насколько легким было продвижение корпуса утром, настолько же трудным оно становится после полудня. Хотя, приближаясь к гребню, части встречают лишь очень осторожно действующую пехоту, зато они подвергаются огню артиллерии, в том числе в большом количестве тяжелых орудий, отлично пристрелявшихся по главным ориентирам, расположенным на границе. Благодаря своей дальнобойности эти орудия расположились на такой дистанции, что наши полевые пушки не могут их поражать.
Однако, несмотря на этот огонь и вызванные им потери, корпусу удается достигнуть указанных ему рубежей.
Части первого эшелона окапываются на занятых ими позициях, обеспечивая их против контратак, и находятся в готовности двинуться с них на другой день вперед. Штаб 20‑го корпуса располагается в Серре.
Уже сказываются превосходство вооружения противника и все выгоды, вытекающие для него из оборудованной для обороны местности. Не говоря уже о количестве орудий, введенных им в дело, его крупнокалиберные орудия, превосходящие своей дальнобойностью нашу артиллерию, завязывают и ведут бой на дистанции, на которой мы отвечать не можем. Они ведут очень меткий, заранее подготовленный огонь. Уже теперь выясняется, что необходимо, прежде чем на поле сражения сможет действовать пехота, подавлять артиллерию противника. Пехота может двигаться только небольшими частями. С самого же начала стремление пехоты сблизиться с противником, раздавить его своим огнем и броситься на него в атаку разбивается об огонь артиллерии противника. Придется подавлять эту артиллерию огнем нашей артиллерии, прежде чем требовать от последней подготовки и поддержки наступления нашей пехоты. Столкновение между двумя большими армиями после сорока лет мирного времени привело к поразительным откровениям в военном искусстве. Нам предстояло постепенно выправлять и дополнять нашу тактику. Но с первых же дней на высшее командование легла забота о том, чтобы сдерживать порыв слишком увлекающихся людей и заставить их более тщательно подготовлять свои боевые действия.
15‑го числа наступление должно возобновиться в 4 часа утра.
На 20‑й корпус возложена частная задача прикрывать наступление 15‑го корпуса на Мезьер и с севера, а остальными силами наступать на Донлэ.
Чтобы начать движение, ему приходилось ждать выхода 15‑го корпуса на одну линию с ним. Но в действительности 15‑й корпус оказался в течение всего дня прикованным к месту.
Из 15‑го корпуса утром доносят, что он сможет возобновить наступление только 16‑го, так как накануне корпус понес большие потери и вынужден сменить дивизию первого эшелона.
Для 20‑го корпуса это означает остановку, неподвижность, тем более неприятную, что германская артиллерия держит его под сильным и метким огнем орудий крупных калибров.
Несмотря на неблагоприятную обстановку, вытекающую из этого вынужденного ожидания, и связанные с ним потери, 20‑й корпус остается готовым возобновить наступление на следующий день.
Согласно приказу командующего 2‑й армией наступление предложено продолжать 16 августа на всем ее фронте.
С другой стороны, выводы, сделанные из боев 14‑го и 15 августа, заставляют командующего 2‑й армией обратиться к командирам ее корпусов с запиской «об образе действий при атаке оборонительных сооружений». В ней говорится о необходимости методически руководить продвижением вперед «до того момента, когда прочное оборудование занятой местности и тщательная подготовка стрельбы артиллерии позволят организовать комбинированные атаки пехоты и артиллерии против намеченных для захвата пунктов».
Со своей стороны я указал своим войскам на первостепенную важность действий артиллерии и обратил их внимание на это обстоятельство, связывая его с предстоящими боями 16 августа.
16 августа события развиваются совершенно другим темпом, чем в предшествующие дни.
В 7 час. правофланговые части 20‑го корпуса начинают продвигаться вперед.
Перед ними пустое место, и они продвигаются вперед, не подвергаясь ни ружейному, ни артиллерийскому огню со стороны противника. Местные жители сообщают, что немцы еще с утра 15‑го начали отходить в направлении на Дьёз и что их отход продолжался всю ночь на 16 августа.
Одиночные пленные единогласно признают деморализующее действие наших 75‑мм пушек.
Местами мы находим следы поспешного отступления. Так, офицерский разъезд 5‑го гусарского полка доносит о найденных им в большом количестве снаряжении и снарядах, брошенных противником.
При такой обстановке я тороплю войска, приказываю энергичнее установить соприкосновение с противником на всем фронте и как можно скорее завладеть линией Донлэ, Жювлиз.
К концу дня 20‑й корпус прочно располагается в этих пунктах, имея левый фланг на р. Сей в районе Шато-Сален.
17 августа 2‑я армия начинает поворачиваться фронтом на север, имея в виду последующий переход в наступление в этом направлении.
20‑му армейскому корпусу приказано только расположиться фронтом на север и стянуться к левому флангу, имея правый фланг на высотах к югу от Марсаль.
Передвижения, необходимые для выполнения этого распоряжения, производятся в течение дня. Дождь, который не переставал с 16 августа, продолжается весь день 17‑го и очень затрудняет движения войск. К наступлению темноты головы колонн 20‑го корпуса выходят на высоту к югу от р. Сей, между Марсаль и Шанбрэ, фронтом на север.
В течение дня 5‑й гусарский полк после стычки с германским отрядом занял Морвиль и Шато-Сален.
18‑го днем 2‑я армия заканчивает свой поворот и подготовляет переход в наступление в северном направлении.
По завершении этих предварительных мероприятий наступление должно возобновиться 19 августа и вестись энергично, нося характер преследования, так как, выражаясь словами директивы № 3 командующего армией от 18 августа, «противник отходит перед нами; в частности он очистил Саарбург и Шато-Сален.
В общих интересах необходимо преследовать его со всей возможной энергией и быстротой.
Для достижения этого командующий 2‑й армией рассчитывает на энергию и порыв всех войск.
Он предлагает командирам корпусов вдохнуть в свои войска настроение, отличное от методичности, необходимой при наступлении на заранее подготовленные оборонительные позиции.
С этой же целью части, замедляющие движение, должны быть переведены в хвосты колонн до того времени, когда представится необходимым ввести их в дело».
Порядок выполнения директивы указывается в приказе от того же числа:
«…Завтра, 19‑го, армии продолжать наступление с целью выхода на фронт Саарбрюкен, Понт-а-Муссон.
Головам главных сил пройти в 8 час. линию р. Сей, канал Салин и к концу дня достигнуть линии р. Альбе ниже Ленинга, Вирминген, Моранж, Баронвиль.
16‑му армейскому корпусу, прикрывая армию с востока, двигаться в общем направлении на Ленинг, Сент-Аволь…
15‑му армейскому корпусу наступать в общем направлении на Родальб, Пон-Пьер.
20‑му армейскому корпусу перейти в наступление западнее Марсаль (для 20‑го корпуса вкл.) в общем направлении на Шато-Сален, Фолькмон.
Группе резервных дивизий прикрывать левый фланг армии в общем направлении на Мец. По мере продвижения расположиться фронтом на северо-запад, чтобы воспротивиться наступлению противника из района Меца.
С 17‑го числа 18‑й армейский корпус больше не входит в состав 2‑й армии.
9‑й армейский корпус перешел в распоряжение главнокомандующего».
Выход этих двух армейских корпусов из состава 2‑й армии значительно ослабил, а следовательно, и уменьшил ее возможности. В частности для обеспечения своего левого фланга она располагала теперь только группой резервных дивизий, которой по мере продвижения армии предстояло растянуться более чем на 50 км. Это было более чем ненадежное прикрытие, можно сказать, несуществующее прикрытие. Главное командование несомненно имело какие-то весьма серьезные сведения, если оно при таких условиях предприняло наступательное движение, стараясь его ускорить, и для которого оно указывало такие отдаленные цели, как дорога из Понт-а-Муссон в Саарбрюкен.
Вот первая мысль, на которую натолкнуло меня чтение этих распоряжений. События, в которых до сих пор принимала участие 2‑я армия, не представляли, по моему мнению, серьезного столкновения с противником. Они не могли принудить его к отступлению крупного масштаба, а тем более повлечь за собой его разложение.
До сих пор имело место только единоборство артиллерии. Для того чтобы 2‑я армия с только что ослабленным составом, к тому же ненадежно прикрытая со стороны Меца, могла предпринять предписанное 18 августа быстрое продвижение в районе, представляющем уже известные нам опасности, и с такими отдаленными целями, очевидно, было необходимо, думал я, чтобы главное командование получило особые сведения, могущие оправдать намеченную операцию.
Как бы то ни было, я во исполнение этих распоряжений отдаю 20‑му корпусу приказ о наступлении на фронт Баронвиль, Моранж, причем 11‑я дивизия была нацелена на фронт Моранж, Синьяль де Баронвиль, а 39‑я дивизия – на Баронвиль, Синьяль де Мартиль.
Корпус по-прежнему прикрыт слева группой Вирбеля, обеспечивающей связь с 68‑й резервной дивизией.
19‑го, в 9‑м часу, я располагаюсь на своем командном пункте на дороге из Вик в Шато-Сален.
Утром движение правофланговой 11‑й дивизии сильно замедляется лесистой местностью; левее 39‑я дивизия и отряд Вирбеля продвигаются значительно свободнее.
По словам жителей, район Дельм очищен противником, но в районе Баронвиль находятся его значительные силы.
В 14 час. 11‑я дивизия, только что перешедшая р. Птит-Сей, попадает под сильный и меткий артиллерийский и пулеметный огонь; она терпит значительные потери. Ей удается, маневрируя по низинам, находящимся на ее левом фланге, дойти до Певанж, где она к наступлению темноты и окапывается. Здесь заканчивается на этот день ее продвижение.
Тем временем 39‑я дивизия бросает один полк на Баронвиль, а другой на Мартиль и Синьяль де Мартиль. Эти полки немедленно попадают под сильный огонь артиллерии противника. Однако они продвигаются вперед. В 16 ч. 30 м. 160‑й полк находится к югу от Синьяль де Баронвиль, тогда как 153‑й занимает Мартиль и Синьяль де Мартиль; отряд Вирбеля выдвинулся севернее леса Шато-Сален.
Полностью достигнуть в этот день рубежей, указанных 20‑му корпусу, не представляется возможным. Пехотные части пострадали от огня артиллерии противника. Необходимо привести их в порядок, прежде чем атаковать сильную позицию Моранж, Баронвиль. Нужно также провести серьезную артиллерийскую подготовку. Все это требует времени, которым мы в этот вечер не располагаем.
С другой стороны, 11‑я дивизия, которая должна была нанести главный удар, вынуждена выделить часть сил для обеспечения своего еще никем не прикрытого правого фланга.
Дело в том, что продвижение 15‑го корпуса далеко не такое, как у 20‑го; в частности, его левому флангу еще не удалось выйти из леса Брид и Кёкинг.
Поэтому я в 16 ч. 30 м. приказал 11‑й дивизии обеспечить свой правый фланг, прочно заняв высоту Кёкинг.
Впрочем, это распоряжение соответствует частному приказу, который командующий 2‑й армией отдает мне в 17 ч. 20 м.
«Командующий 2‑й армией приказывает командиру 20‑го корпуса поддержать части 30‑й дивизии, ведущие бой у северных выходов из леса Брид и Кёкинг.
20‑му армейскому корпусу выставить на ночь охранение на дорогу из Контиль на Дьёз».
Так заканчивается день. Прежде чем уехать со своего командного пункта в Бюрлионкуре, я отдаю необходимые распоряжения по устройству войск на ночь и о ночных действиях. Затем я возвращаюсь в свой штаб, в Шато-Сален, в то время как войска устраиваются на занятой местности.
В общем армейский корпус, покрыв без затруднений большую часть перехода, продвинулся километров на 20 от своего исходного рубежа – р. Сей. Подойдя к высотам Мартиль, Баронвиль, Моранж, он был встречен сильнейшим артиллерийским и пулеметным огнем, который причинил ему потери, но не сломил его порыва и не помешал ему занять Мартиль и Синьяль де Мартиль.
Расположение, занятое им к концу дня, и наличие резервов силой в шесть батальонов благоприятствуют атаке на следующий день высот, назначенных ему для захвата, при условии мощной поддержки со стороны своей артиллерии. Однако необходимо, чтобы его правый фланг был обеспечен выдвижением на одну линию с ним 15‑го корпуса. Задача прикрытия левого фланга возложена на группу резервных дивизий, мне не подчиненную, передовая дивизия которой еще значительно отстала от левого фланга 20‑го корпуса.
Вечером 19‑го я не получаю новых директив и информаций от 2‑й армии и, не видя никаких перемен, продолжаю придерживаться приказа командующего 2‑й армией от 18 августа. Так, поздно ночью из Шато-Сален я приказываю возобновить наступление в 6 час. Но когда настал этот час, оказалось, что новые события уже настолько изменили обстановку, что наступление не может быть проведено.
Дело в том, что днем 19 августа 2‑я армия вместо простого наступательного марша завязала на всем фронте сражение с основательно укрепившимся противником.
Ее правофланговые корпуса продвинулись меньше, чем 20‑й корпус. 16‑й корпус не смог выдвинуться к северу от канала Салин, а левый фланг 15‑го корпуса был, как мы видели, задержан в южной части леса Кёкинг. Таким образом, эти два корпуса были еще очень далеко от указанных им в приказе от 18 августа целей их движения за день 19‑го.
Поэтому командующий 2‑й армией отдал на 20 августа новый приказ[12], предписывавший 15‑му и 16‑му корпусам с 5 час. наступать в тесном взаимодействии и отбросить противника к железной дороге Бенсдорф, Саарбург; 20‑му корпусу было приказано расположиться на захваченной им местности, тогда как группа резервных дивизий должна была оказывать сопротивление в направлении Меца. Последняя задача была, бесспорно, трудновыполнимой для войск столь слабого состава и с ограниченными средствами, в особенности в отношении артиллерии.
Здесь начинает сказываться опасность движения вблизи крепости Меца, по местности, планомерно оборудованной для обороны, в изобилии обеспеченной железными дорогами и выгрузочными платформами и хорошо изученной противником.
Во всяком случае 20‑го в 5 ч. 15 м. утра я доношу командующему армией, что 20‑й корпус оставался в течение ночи на занятых им местах и рассчитывает в 6 час. возобновить наступление. Попрежнему заботясь о безопасности правого фланга и имея в виду поддержку, которую я должен был оказывать 15‑му корпусу, я приказываю 11‑й дивизии усилить части, занимающие Кёкингские высоты, добавляя, что «одной из существенных задач 20‑го корпуса является поддержка левого фланга 15‑го корпуса. Если выделенный отряд может, как ему приказано, теперь же вступить в дело, он действительным образом выполнит свою задачу, если будет вести сильный огонь в направлении на Бургальтроф».
Но в этот момент уже сказывается влияние действий, предпринятых противником.
Дело в том, что в районе Ан-сюр-Нид всю ночь было слышно усиленное движение поездов – признак прибытия к противнику значительных подкреплений; вскоре должно было начаться его общее фронтальное и фланговое наступление. Еще до рассвета 20 августа многочисленные группы противника, оттеснив охранение отряда Вирбеля, атаковали его позиции. Сильная германская артиллерия, действовавшая совместно с артиллерией, расположенной на высотах Мартиль и Баронвиль, обрушилась огнем с фланга и фронта на головные части 39‑й дивизии. Этим огнем отряд Вирбеля был отброшен на опушку леса Шато-Сален.
Германское наступление, которому предшествует мощная артиллерийская подготовка, вскоре распространяется на весь фронт 39‑й дивизии. Дивизия, подвергшись сильным атакам, начавшимся в 5 ч. 30 м., оставляет Мартиль и Синьяль де Мартиль. Два дивизиона ее артиллерии выведены из строя. Дивизия вынуждена отойти на Шато-Бреэн, Бреэн.
Этим срывается план наступления 11‑й дивизии на Моранж. К тому же она с рассвета подвергалась сильным атакам, в результате которых потеряла Контиль. Но войска не были расстроены, так как наша артиллерия сумела остановить движение пехоты противника.
Правее отряд на высоте Кёкинг также был атакован с 5 час. силами из всех родов войск, наступавшими как с востока, так и с северных опушек леса Брид и Кёкинг. Он потерял незначительное пространство, но продолжал держаться стойко.
В итоге к 7 час. утра противник потеснил 39‑ю дивизию, которая вынуждена была отойти и снова перейти к обороне. Теперь противник был задержан на всем фронте 11‑й дивизии, правофланговые части которой могли действовать в интересах 15‑го корпуса.
Последний, контратакованный на всем своем фронте, находился в критическом положении. В 7 ч. 15 м. командующий 2‑й армией отдал мне следующий приказ:
«Начинается сильное наступление противника из леса Брид и Кёкинг во фланг 30‑й дивизии.
Немедленно атакуйте в направлении на Лидрецинг, чтобы задержать это наступление и выручить 15‑й армейский корпус».
Ввиду общей обстановки и во исполнение этого распоряжения я приказываю своим войскам упорно обороняться в занимаемом ими расположении и предписываю устроить в тылу линию сопротивления, проходящую через Шато-Бреэн, Дальхайн, лес Абуданж, высоту Кёкинг, куда и направляются мои резервы.
В то же время отряд на высоте Кёкинг усиливается и получает приказ немедленно атаковать противника для поддержки 15‑го корпуса.
Тем временем на моем левом фланге развиваются события, требующие моего внимания. Противник охватил левый фланг отряда Вирбеля и ворвался в рощу Вивье. К 10 час. он вынуждает 68‑ю резервную дивизию в свою очередь очистить Факс и Вивье и отойти на Ляневвиль-ан-Сонуа. Вскоре фронт его наступления расширяется до дороги из Дельм на Шато-Сален, причем наступление направлено на этот последний пункт. С этой стороны создается угроза не только флангу, но и тылу 20‑го корпуса.
В это же самое время, в результате предпринятого противником общего наступления, на фронте 15‑го и 16‑го корпусов произошли события, еще более изменившие обстановку. Они заставили командующего армией еще в 7 ч. 15 м. отдать приказ об отводе назад замыкающей дивизии 16‑го корпуса. Левый фланг 15‑го корпуса, атакованный крупными силами противника из леса Брид и Кёкинг, был отброшен назад, увлекая при своем отходе свои правофланговые части и сильно пострадавшие левофланговые части 16‑го корпуса.
При таких условиях командующий 2‑й армией отдает в 10 ч. 10 м. распоряжение об общем отходе, приказав:
15‑му корпусу расположиться на фронте Марсаль, Маримон;
16‑му корпусу – отходить в направлении на Мезьер и Решикур-ле-Шато;
20‑му корпусу – загнуть назад «правый фланг, опереться на р. Сей в Марсале и удерживать фронт Марсаль, Анпон, Амлекур, Френ-ан-Сонуа, Жалокур».
Этот приказ является для меня полнейшей неожиданностью, так как хотя мне неизвестны затруднения, встреченные правее 16‑м и 15‑м корпусами, а также продвижение наступающих немцев левее от меня по дороге из Дельм, я знаю, что на исходе утра мой 20‑й корпус прочно уцепился за северную опушку леса Шато-Сален. Мне известно, что он с успехом ведет борьбу к северу от линии сопротивления, занятой моими резервами, и на правом фланге организует наступление с целью облегчить положение 15‑го армейского корпуса. На всем фронте 20‑го корпуса действительность и сила огня германской тяжелой и полевой артиллерии, расположенной на высотах Моранж, Баронвиль, Мартиль, значительно уменьшились благодаря увеличению дистанции; этой артиллерии трудно спуститься со своих позиций на высотах. Наступление противника дальше не развивается. Нельзя сомневаться в том, что корпус удержится на позициях, занимаемых им в настоящее время, хотя его фронт превышает 15 км.
Я намеревался прежде всего закрепить войска в занятом ими положении, остановить противника перед нашими позициями, а затем возобновить борьбу, обеспечив связь с 15‑м корпусом справа и безопасность левого фланга. Но вдруг поступил вышеупомянутый приказ командующего армией, отданный в Мезьере, а за ним еще директива от 11 ч. 45 м. из Аракура следующего содержания:
«В случае, если 2‑я армия вынуждена будет к отходу, отходить:
16‑му корпусу в общем направлении на Люневиль, опираясь на форт Манонвилер и лес Паруа;
15‑му корпусу в общем направлении на Донбаль;
20‑му корпусу в общем направлении на Сен-Николя, Люневиль;
группе резервных дивизий занять укрепления на Куронэ[13], северо-восточнее Нанси. Все обозы, парки, транспорты перевести на левый берег р. Мёрт».
Очевидно, в основу обоих этих распоряжений легла более полная осведомленность об общей обстановке в армии, в особенности в 15‑м и 16‑м корпусах.
Эти корпуса подверглись очень сильным атакам, вызвавшим их глубокий отход к югу от района прудов. Во исполнение приказа по армии от 10 ч. 10 м. я в 11 ч. 45 м. отдаю распоряжение об отходе моих дивизий на указанный фронт.
Во время доставки им этого приказа я получаю от командующего армией новую директиву, гласящую:
«Общая задача 20‑го корпуса – прикрывать отход 2‑й армии, возможно дольше удерживаясь на предмостном укреплении в Шато-Сален.
В распоряжение командира корпуса передается 68‑я резервная дивизия».
В приказания, уже отданные мною 20‑му корпусу и в данную минуту приводящиеся в исполнение, никаких изменений вносить не приходится. Я только дополняю эти распоряжения, отдав частный приказ 68‑й резервной дивизии[14].
Благодаря мерам, принятым командирами дивизий, поэшелонный отход 11‑й и 39‑й дивизий осуществляется без затруднений и в полном порядке. Слева по-прежнему корпус обеспечивается отрядом Вирбеля.
Что же касается 68‑й резервной дивизии, то в 16 ч. 50 м. командующий армией снова передает ее группе резервных дивизий для использования при обороне укрепленной позиции Нанси.
К 14 час. я переношу свой командный пункт на гребень в лесу Желин. Здесь же я располагаю находящуюся в моем распоряжении тяжелую артиллерию. Я остаюсь здесь до наступления темноты, а затем отправляюсь в штаб в Мауйенвик, предварительно отдав войскам следующие распоряжения:
«1. К концу дня 20‑й корпус должен находиться и удерживать фронт Марсаль, Арокур-сюр-Сей, северная опушка леса Желин, Шато-Сален, Амлекур, связавшись вправо с 15‑м корпусом, удерживающим Мюльсэ, а влево с 68‑й резервной дивизией, удерживающей Френ-ан-Сонуа и Жалокур.
2. С вечера укрепиться на вышеуказанной линии; в течение вечера и завтрашнего дня удержать ее, несмотря на атаки противника».
Едва мы успели составить и отослать войскам эти распоряжения, как получаю директиву командующего армией, отправленную из Арокура в 16 час. и гласящую:
«Под прикрытием арьергардов, располагающихся на общей линии Мезьер, Маримон, Донлэ, Жювлиз, Марсаль, Анпон, Френ-ан-Сонуа, 2‑й армии отойти в течение ночи для восстановления наиболее пострадавших частей.
Каждому корпусу расположиться в полосе, указанной в приказе № 28, и закрепиться на линии Муссэ, роща Гарен, роща О-де-ля-Круа, гребень Жюврекур, северная опушка леса Безанж и левый берег р. Сей.
20‑му корпусу взорвать мосты на р. Сей, как только переправятся последние части.
Главным силам отходить: 16‑го армейского корпуса в район форта Манонвилер, Крион, Сионвилер; 15‑го корпуса в район Арокур; 20‑го корпуса в район Серкей, Пюльнуа».
Нет оснований предполагать, что для 20‑го корпуса будет затруднительным держать на месте арьергарды и боевое охранение. Та легкость, с которой совершается отход наших войск, за которыми противник следует самыми незначительными силами, свидетельствует о том, что мы могли бы продержаться всю ночь, а если нужно, то и завтрашний день. В такой обстановке войска собираются приступить к устройству на ночь во исполнение общей задачи 20‑го корпуса – прикрытие отхода 2‑й армии. Для этого они должны возможно дольше удерживать предмостное укрепление в Шато-Сален.
Но вскоре, в 21 ч. 45 м., командующий 2‑й армией сообщает мне из Нанси, где он расположился со своим штабом:
«Очень сильно пострадавший 15‑й армейский корпус справа от вас, по-видимому, не в состоянии удержаться. Поэтому я считаю, что будет лучше, если вы воспользуетесь этой ночью для отхода».
Как мы видим, по мере того как проходит время, командующий армией, осведомленный о положении некоторых из своих соединений, все больше подчеркивает свою мысль об общем отходе армии.
Опасности и затруднения, связанные с французским наступлением в Лотарингии, предстали перед ним с самого утра 20 августа, когда он увидел, что 2‑я армия не может двигаться вперед, а 1‑я армия задержана под Саарбургом. Он понял необходимость изменить образ действий и прежде всего подумать об обороне. Внезапно выйдя из боя утром 20 августа, он приходит к мысли привести армию в порядок и расположить ее за прочной оборонительной линией. Оттуда он предполагает приступить к выполнению посильной для нее задачи.
Тогда я отдаю распоряжения об отходе 20‑го корпуса к югу от р. Сей.
Части армейского корпуса едва успели дойти до этой реки в места расквартирования, указанные им 20‑го после полудня, когда до них дошел мой последний приказ. Они немедленно выступили. Несмотря на продолжительный и трудный ночной марш после двух дней ожесточенных боев, главные силы на рассвете около 4 час. утра 21 августа выходили в район к югу от леса Безанж, а незадолго до 5 час. боевое охранение снова готово было оказывать сопротивление на указанном ему фронте.
История, написанная ныне немцами, указывает, что наступление 20 августа 1914 г. велось следующими войсками: гарнизоном Меца (33‑я резервная дивизия и 53‑я ландверная бригада) в направлении на Номени; 10‑й эрзац-дивизией, наступавшей из Ромильи на гряду Дельм; 3‑м армейским корпусом, наступавшим из Ан-сюр-Нид, Ватимон, Лесс (под прикрытием 8‑й и баварской кавалерийских дивизий) на Анокур, Орон, Шато-Бреэн; 2‑м баварским армейским корпусом, наступавшим из Баронвиль и Моранж на Анпон, Вюис. Bee эти соединения обрушились на группу резервных дивизий и на 20‑й корпус, тогда как 21‑й армейский корпус, наступавший из Бенсдорфа на Дьёз, Рорбах, 1‑й баварский резервный корпус – на Биспинг и 1‑й баварский армейский корпус на Лангат, наносили удар по нашим 15‑му и 16‑му армейским корпусам.
Столкновение было бы очень тяжелым для 2‑й армии, брошенной со своими тремя корпусами по труднопроходимой местности, к тому же тщательно подготовленной для обороны.
В сторону Меца армия имела просто боковой отряд, сформированный из частей трех резервных дивизий, частью задержанных на месте и уже сильно растянувшихся.
Утром 20‑го командующий 2‑й армией правильно оценил обстановку и понял всю ее опасность. Ему и оставалось только прекратить наступление.
Глава третья20‑й корпус во время отхода за Мёрт и контрнаступления (21–28 августа 1914 г.)
Отличное поведение 20‑го армейского корпуса во время сражения и последующего отхода внушали мне полную уверенность в том, что возложенная на меня задача будет выполнена. К тому же в течение 20 августа противник не только не преследовал нас, но утром 21‑го наши арьергарды даже потеряли всякое соприкосновение с ним.
Между тем, командующий 2‑й армией утром 21‑го принял решение отвести главные силы своей армии за р. Мёрт, имея 16‑й и 15‑й армейские корпуса в первой линии и оставляя их авангарды к востоку от реки. 20‑й корпус составлял резерв в районе Сен-Николя. Левый фланг армии надлежало прикрыть позицией на Гран-Куронэ, которую приказано было занять 59‑й и 70‑й резервным дивизиям, усиленным частью 9‑го армейского корпуса.
Так как немцы не проявляли ни малейшей активности, чтобы задержать или хотя бы потревожить отходящие войска, все движения совершались в полном порядке и совершенно спокойно.
Вечером я сам явился к командующему армией в его штаб в Нанси и, доложив ему об отличном моральном состоянии моего армейского корпуса, возвратился в Сен-Николя.
22‑го утром 20‑й корпус находился в сборе в район р. Мёрт, имея 11‑ю дивизию в Сен-Николя, Варанжевиль, а 39‑ю дивизию в Ар-сюр-Мёрт, Ленонкур. В сущности 22‑го числа ему не нужно было двигаться с места, но, находясь в армейском резерве, он должен быть в готовности выполнить любой приказ.
Так как 15‑й армейский корпус еще в 5 ч. 30 м. донес, что ввиду утомления своих войск он вряд ли сможет оказать сопротивление наступлению противника на правом берегу р. Мёрт, то командующий 2‑й армией предложил командиру 20‑го корпуса выслать в Фленваль и Антлю авангард для смены авангарда 15‑го корпуса.
Поэтому я приказал 11‑й дивизии немедленно выдвинуть туда бригаду пехоты с артиллерийским дивизионом.
Незадолго до полудня эта бригада заняла указанное ей расположение. Вечером она была атакована со стороны Кревик баварской бригадой, которая четыре раза подряд пыталась овладеть Фленвальскими высотами. Но наша бригада продолжала удерживать свой фронт. Этим она давала возможность 15‑му корпусу отвести свои части.
В 23 часа командир бригады[15], выполнивший свою задачу, получил приказ отойти и взорвать мосты на р. Мёрт.
Было ясно, что командующий 2‑й армией решил отвести все свои силы на левый берег р. Мёрт, продолжив там линию обороны, идущую по высотам Гран-Куронэ.
23 августа в 3 час. все части 20‑го корпуса находились уже к западу от реки. Штаб был расположен в Манонкур.
Отход 2‑й армии закончился на р. Мёрт и у позиций на Гран-Куронэ. Под прикрытием этого, несомненно сильного рубежа сопротивления войска, безусловно, могли привести себя в порядок и отдохнуть. Кроме того, 2‑я армия был усилена еще двумя резервными дивизиями. К тому же ввиду нашего быстрого выхода из боя утром 20 августа и благодаря тому, что противник не преследовал нас ни в этот день, ни 21‑го, он не добился решающего успеха. Мы же избежали расстройства, которое могло бы принести нам значительный ущерб. Следовательно, наша неудача оказалась вполне поправимой, и мы могли надеяться на возобновление операций в благоприятных для нас условиях. Характер их, как и момент начала, зависел главным образом от действий противника.
Теперь перед фронтом 20‑го корпуса противник выходит на высоты на правом берегу р. Мёрт. 23 августа он занят главным образом устройством своих батарей и рытьем окопов и проявляет активность, выражающуюся лишь в двух частных атаках, которые отбиваются огнем артиллерии 20‑го корпуса.
23 августа не прошло бесполезно для 2‑й армии; ее соединениям удалось привести себя в порядок и устроиться на своих позициях. Таким образом, ген. де Кастельно располагает ударным кулаком, метод использования которого будет вскоре продиктован обстановкой.
23 августа вечером командующий 2‑й армией приказывает левофланговой группе своей армии быть в готовности к переходу в наступление, если обстоятельства того потребуют.
В середине дня 24 августа получились сведения о том, что силы противника, оцениваемые самое меньшее в два армейских корпуса, двигаются с севера на юг, в направлении на Люневиль. Таким образом, немцы подставляют свой правый фланг под удар со стороны Нанси. Поэтому командующий армией приказывает группе резервных дивизий и 20‑му корпусу перейти в наступление в восточном направлении.
Наступление 20‑го корпуса, обильно поддержанное артиллерией, развивается беспрепятственно. В 18 час. наступающие части выходят к высотам Фленвиля и Кревикского леса, где я их и останавливаю.
Маневр, проведенный противником днем 24 августа, раскрыл его замыслы. Выдвинув свои главные силы на Люневиль, он, очевидно, избрал направление, ведущее к Шармскому проходу.
Чтобы расстроить этот план, командующий 2‑й армией решает 25 августа, оставляя в общем весь свой фронт на месте, нанести сильный удар своей левофланговой группой, с выходом ее на шоссе Аракур, Энвиль, Люневиль, которое, по-видимому, является путем подвоза противника. Правый фланг 2‑й армии будет действовать в связи с 1‑й армией.
Наступление на левом фланге возложено на 20‑й корпус и группу резервных дивизий.
В первые же утренние часы 39‑я дивизия во взаимодействии с 70‑й резервной дивизией переходит в наступление севернее р. Санон и отбрасывает противника с высот, что западнее Энвильской рощи. К полудню, ввиду значительного продвижения 15‑го корпуса (справа), я приказываю 11‑й дивизии в свою очередь атаковать противника к югу от р. Санон. Завязывается жестокая борьба; все четыре полка дивизии ведут ожесточенные бои и овладевают высотами у Антлю и Витримона.
Тем временем усиливается сопротивление противника к северу от р. Санон, где создается непосредственная угроза его сообщениям. Он накапливает там большие силы. 39‑й пехотной дивизии приходится выдерживать ожесточеннейшую борьбу к западу от Энвильской рощи. Ее правый фланг отброшен в Кревикскую рощу, которая становится ареной упорных боев и к 17 час. переходит в руки противника. Ее левый фланг находится в еще более опасном положении ввиду расстройства 70‑й резервной дивизии. Имея оба фланга открытыми – правый ввиду потери Кревикской рощи, левый вследствие отхода 70‑й резервной дивизии, – 39‑я дивизия в 18 час. совершает небольшой отход в полном порядке.
В итоге 25 августа было тяжелым днем для 20‑го армейского корпуса. Очень серьезное и жестокое сражение велось с переменным успехом. Но сильным ударом 20‑й корпус расстроил планы противника. Если продвижение и не было значительным на всем его фронте, то во всяком случае он притянул к себе очень крупные силы противника и оказал им сопротивление. Не почувствовал ли противник отсутствия этих сил там, где он намечал прорыв, а именно по дороге на Шарм? Хотя корпус и не добился решающих результатов, но от его действий можно было ожидать серьезных последствий для операции, предпринятой армией «при том условии, что его войска будут держать противника под угрозой новой атаки и будут готовы немедленно приступить к преследованию, уже начатому правофланговыми соединениями армии и кавалерийским корпусом».
Так выразился я вечером 25 августа, узнав об общих результатах, достигнутых 2‑й армией, правофланговые корпуса которой значительно продвинулись вперед.
Распоряжения командующего 2‑й армией на 26 августа предусматривали развитие успеха, достигнутого накануне ее правым флангом. Ген. де Кастельно приказал продолжать наступление, развивая его «до последних сил». 20‑му армейскому корпусу указано было общее направление на Валэ, Безанж-ля-Птит. Его части, «несмотря на проявленные усилия и понесенные большие потери, сумеют еще развить порыв, необходимый для достижения победы».
26 августа в 5 ч. 30 м. я со своего командного пункта отдал своим обеим дивизиям приказ продвинуться вперед, «как только будет устранено противодействие со стороны противника»; 11‑й дивизии – на Энвиль, 39‑й дивизии – на Кревикскую рощу, Валэ.
В 7 час. командиры дивизий отдали приказ о наступлении.
11‑я дивизия должна была наступать между шоссе на Нанси и р. Санон, нанося главный удар в направлении на высоты Фрискати, господствовавшие над Люневилем.
Вследствие задержки в артиллерийской подготовке наступление удалось начать только в 12 ч. 15 м. Сначала оно развивалось благоприятно, и части зашли за Витримон. 69‑й полк решительно двинулся на высоту Синьяль де Фрискати и закрепился на ее склонах. Но в 13 ч. 45 м. этот полк, пытавшийся спуститься с высоты, попал под сильнейший ружейный и артиллерийский огонь, который артиллерии 11‑й дивизии не удалось подавить. В течение трех часов все части 11‑й дивизии обстреливались германскими батареями и лишь очень незначительно продвинулись вперед.
Таким образом, положение 69‑го полка на Синьяль де Фрискати продолжало оставаться очень опасным. Но ему все же удалось там удержаться.
В то время как 11‑я дивизия вела бои к югу от р. Санон, 39‑я дивизия, части которой были сильно утомлены предыдущими боями, продвигалась вперед очень медленно и к ночи остановилась. Она сумела выйти только на восток от Кревикской рощи, правым флангом на р. Санон.
Точно так же, ввиду усталости и потерь, понесенных за истекшие дни, 15‑й и 16‑й корпуса не были в состоянии начать настоящее преследование.
Очень сильно сказывались непрестанное напряжение и недостаток сна. Тем не менее, несмотря на крайнее утомление, моральное состояние 20‑го корпуса по-прежнему оставалось превосходным. В течение 26 августа его поведение под огнем было замечательным.
В сражении, продолжавшемся уже несколько дней на всем фронте 2‑й армии, и в наступлении немцев, стремящихся выйти на р. Мозель у г. Шарм, наступил перелом. Натиск противника в южном направлении был остановлен. Ему пришлось вести упорный бой, чтобы защитить свои коммуникации, особенно дорогу из Люневиля в Энвиль, от энергичных атак 20‑го корпуса. Теперь нужно было, несмотря на утомление войск, использовать это положение.
Выдвинутое положение 2‑й армии по отношению к 1‑й позволяет ген. де Кастельно остановиться на сутки, в течение которых войска смогли бы несколько отдохнуть. Он приказывает прочно закрепиться в течение 27 августа на захваченном пространстве и восстановить порядок в частях для последующего наступления.
28 августа 2‑я армия должна возобновить наступление в общем направлении на север. 20‑й корпус имеет задачей поддержать наступление 15‑го корпуса, атакующего Люневиль, и обеспечить выход его на север.
Для этого 11‑я дивизия получает приказ в 8 час. атаковать высоты Фрискати и отбросить противника на север. Но вследствие задержки при переправе через р. Мёрт наступление дивизии начинается только в полдень. В течение дня ей удается захватить Синьяль де Фрискати.
Но к этому времени я уже покинул 20‑й армейский корпус, так как главнокомандующий приказал мне явиться в Ставку для получения нового назначения.
В 12 час. на своем командном пункте в Юдивилер я расстался со своими войсками, передав командование армейским корпусом командиру 11‑й дивизии ген. Бальфурье.
Со мной отправился подполковник 5‑го гусарского полка Вейган, бывший в течение всей войны моим начальником штаба при всех должностях, которые я последовательно занимал.
Не без глубокого волнения я покидаю доблестные полки 20‑го армейского корпуса. В своем прощальном приказе я напоминаю им о их славных подвигах за истекшие дни и о том, что они ни разу не отступали без приказа свыше. В 18 час. я приезжаю в Витри-ле-Франсуа, чтобы явиться к ген. Жоффру.
Выводы, которые я сделал после столкновения в Лотарингии за этот первый месяц войны, были вполне определенными. Несмотря на несомненное численное и техническое превосходство, особенно в отношении тяжелой артиллерии, поток вторжения немцев был задержан. Они даже вынуждены были отхлынуть назад. Наступательный порыв немцев был сломлен. Благодаря моральной доблести наших солдат и офицерского корпуса мы повсюду спокойно и решительно встречали противника и причиняли ему сильные потери.
Хотя мы не одержали таких побед, как под Заальфельдом или Иеной, мы избежали и таких поражений, как под Виссембургом и Фрешвилером, и начали продвигаться вперед. Хотя мы и не разбили левого крыла германских армий, но мы обессилили его и принудили к отходу.
Противник значительно опередил нас в смысле боевых средств, которые он готовил уже много лет. Несмотря на это, на частном театре Лотарингии его натиск был сломлен, причем он не смог добиться никакого решительного исхода. Он не смог придать событиям тот быстрый и победоносный темп, которого он ожидал от своего несомненного материального превосходства. Его замыслы провалились, он был вынужден отойти. Его окончательная победа была ныне отложена на неопределенное время. Разве целесообразное использование нашим высшим командованием качеств французской армии не указывает нам возможности пресечь попытки противника на всем фронте и оспаривать у него окончательную победу, которую он мог бы одержать благодаря временному перевесу в силах и средствах путем согласованного и стремительного общего наступления? Разве постепенное усиление, которое обеспечивается нашими резервами и нашей промышленностью, не говоря уже о силах наших могучих союзников, не позволяет предвидеть, что наступят дни, когда счастье окончательно повернется в нашу сторону?
К тому же в руководстве военными действиями в Лотарингии германское высшее командование проявило несомненную неуверенность. Несмотря на тщательную подготовку этого театра и на превосходство сил, которыми оно здесь располагало, оно не попыталось дать на нем оборонительное сражение с решительной целью, как могло бы сделать, позволив нам продвинуться в глубь страны и только затем контратаковав нас своими сосредоточенными силами. За нашим быстрым отрывом от противника 20 августа последовало с его стороны пассивное преследование. А когда командование противника решило перейти в энергичное наступление, то оно наметило прорыв нашего фронта на узком участке Шармского прохода, пренебрегши нашими силами, расположенными на р. Мёрт и на Гран-Куронэ. Вследствие нашего наступления во фланг немцы оказались не в состоянии прорвать наш фронт и даже удержать выигранное пространство. Они отошли. Под влиянием того же наступления во фланг они испытали Моранж наизнанку.
С более общей точки зрения можно было констатировать, что при новом вооружении, характеризующемся автоматикой и большой дальнобойностью, сила обороны смогла сдерживать ударную силу наступления достаточно долго, чтобы позволить обороняющемуся действительным образом перейти к контрнаступлению. Оказалось, что в мешках – этих отдельных выступах линии фронта на местности, образованных неравномерным, но казавшимся успешным и решительным наступлением, атакующий, несмотря на большие жертвы, не в состоянии удержаться до того момента, когда он мог бы до конца развить первоначальный успех для завершения прорыва обороны противника.
Хотя обороняющийся и был вынужден под давлением превосходных средств отводить свой фронт назад, этот фронт все же не был прорван, а его фланговые контратаки поглощали резервы наступающего противника и создавали угрозу коммуникациям последнего. Этим обороняющийся останавливал продвижение атакующего и вынуждал его к отходу.
Это дает много поводов для размышлений о пределах и слабостях победоносного в тактическом отношении наступления, которое ведут, пренебрегая принципами, вытекающими из нового вооружения. Более чем когда-либо необходимо было теперь правильно оценивать возможности, создаваемые определенными обстоятельствами, и серьезно изучать обстановку.
Так как мы остановились под Моранж, не ввязываясь в бой и, тем более, нерасстроенные, германское командование сочло это за свой успех. Немцы бросились в наступление, дерзнув предпринять движение в южном направлении, на Мозель, несмотря на сопротивление, оказанное нами под Нанси на западе и в Вогезах на востоке. Им пришлось отойти, не дойдя до Мозеля у Шарм.
Превосходство средств внушило германскому командованию пренебрежение к противнику и самоуверенность. Но и здесь они победы не достигли. Разве это не было прелюдией к сражению на Марне?