Но, что бы там ни случалось и несмотря на все трудности, целинный хлеб оставался самым дешевым. Это объясняется еще и тем, что там можно было использовать мощные машины. Былой ДТ-54, необходимость выпуска которого я отстаивал перед Сталиным, давно устарел, сейчас заводы выпускают ДТ-75. Но и этого недостаточно. Нужен набор тракторов различных мощностей, а для целины с ее просторами – самых мощных.
К концу моей деятельности Кировский завод в Ленинграде создал трактор марки К-700. С его внедрением резко возрастет производительность труда, станет выше и оплата за вложенный труд. В зерновом хозяйстве чем мощнее машины, тем они производительнее, а чем они производительнее, тем дешевле продукция. Конечно, хозяйствам с небольшими площадями К-700 невыгоден. А для технических культур вообще нужна другая техника.
Освоение целинных земель – славная страница в истории советского государства. Целинные земли много лет влекли царское правительство. Оно тоже хотело заселить их и использовать. Тем самым преследовалась цель расселения людей из малоземельных районов. А это вопрос не только экономический, но и политический. В 1905 году Хомутовский район и сама Калиновка участвовали в восстании. Были разгромлены имения. Наше село громило имение генерала Шоутиса. Оно примыкало к нашему селу. Другое имение Васильченко располагалось подальше за лесом. Его тоже разгромили. Около 60 человек за это посадили в тюрьму. Так происходило повсеместно.
Вот, правительство и решило разрядить политическую обстановку, предложив крестьянам уехать в необжитые районы, таким образом создать оставшимся большую землеобеспеченность. Уезжая, крестьяне продавали землю, беднота их не могла купить, хотя и нуждалась в земле. Покупали кулаки и середняки.
Мои родственники из соседней с Калиновкой деревни выехали в Сибирь в 1908 году. Она имела двойное название: народное – Сучкино, а по писаному – Клевень. Клевень – большое село. Там жила моя тетя, старшая сестра моей матери. Она тоже выехала со своим обширным семейством в Кокчетавскую область, или, по-старому, губернию.
Я помню, как семья моей тети уезжала в чужие края. В 1908 году отец и мать нанялись в богатое имение Васильченко. Я уже был подростком, мне исполнилось 14 лет, и я там работал на пахоте погонщиком волов. Труд для моего возраста был тяжелым, надо было поднимать ярмо, запрягая волов в плуг. Это входило в обязанность погонщика, а не плугаря. Работали рядом с этим Сучкино.
В тот момент в сельскохозяйственных работах наступил перерыв, и мы занимались чисткой леса: вырубали орешник и другой кустарник. Мне, подростку, досталось стаскивать ветки в кучу. Работа не тяжелая, даже приятная. Вдруг мы заметили, что в Клевене пожар. Все побежали туда, и я тоже. Горело все село, в том числе и домик моей тетки. Потом говорили, что этот пожар устроили сами отъезжающие в Казахстан крестьяне (тогда не знали Казахстана, говорили – в Сибирь). В тот день, когда они должны были выезжать, выгорела половина села. Переселение шло болезненно. Выбирали ходоков, среди них был и муж сестры моей матери. Они заранее ездили и смотрели земли и условия, в которых предстояло жить переселенцам. Им понравилось – земли столько, сколько глаз видит, можешь брать сколько хочешь, сколько осилишь. Поехало много крестьян-переселенцев и из других деревень Курской губернии.
В царское время крестьянину, с его сохой или плугом, приходилось трудно. Не все там приживались, не все смогли освоиться, потому что для этого требовались большие физические силы и средства, а выезжала главным образом беднота.
Хотя царь поощрял переселение, но из этого получилось очень мало толку. Нужной помощи царским правительством оказано не было. Некоторые, переехав, обзаводились хозяйством, выбивались в кулаки, другие разорялись и превращались в батраков. Многие возвращались, но не в свои деревни, потому что землю продали, дома продали, хозяйство ликвидировали. Обратно вернуться в свою деревню никаких возможностей не было. Крестьяне становились батраками или шли на заводы, бросали крестьянствовать.
В советское время положение совершенно изменилось. Изменились и технические возможности, позволявшие ускоренно осваивать целинные земли. Государство выделило десятки тысяч машин, помогло добровольцам осесть на новом месте и стало снабжать их необходимым. Поэтому и результаты оказались другими. Но аппетит приходит во время еды. В ходе освоения целины у партийных и советских руководителей разгорелся аппетит. К 1960 году заново освоенных земель набралось свыше 60 миллионов гектаров. Повысился общесоюзный сбор зерна. Но это потребовало больших капиталовложений на жилищное строительство, на строительство машинно-тракторных станций, на создание совхозов. Деньги окупались с лихвой даже с учетом того, что там урожайные, малоурожайные и неурожайные годы чередуются. Однако даже в неурожайные годы целинный хлеб был не дороже того, который выращивался в обжитых районах. В целом проведенное в жизнь грандиозное мероприятие оказалось экономически выгодным.
Мы понимали, что сразу сделать всего нельзя. И люди понимали, что едут не к теще на блины, а им придется трудиться и трудиться, пока благоустроятся и создадут человеческие условия. Такое ускоренное освоение земель, возведение поселков буквально кружило голову, приятно смотреть, но не так просто и легко это давалось. Главное – не было дорог. Откуда было взяться дорогам, если там не было людей. Кочевое животноводство не требовало дорог, наоборот, дороги только лишь отнимали пастбища.
Зерновым хозяйством занимается оседлое население. Для общения между людьми, а главное, для хозяйственных нужд требуется устройство дорог. Это важный момент. Мы начали с грунтовых дорог. Потом развернули строительство железных и шоссейных дорог, элеваторов для приемки хлеба, его хранения и переработки, технологические операции старались механизировать.
Все больше и больше осваивалось земель, наравне с получением больших возможностей сбора зерна увеличивались и затраты на освоение новых земель. Руководство обжитых районов республик, областей и краев начали проявлять не то что недовольство освоением земель, жаловались на ущемление их запросов, в первую очередь в получении техники. Большинство поддерживало меня, тем более что в результате освоения целины мы посчитали возможным уменьшить поставки из других регионов. Мы тогда подходили к урожаю старой меркой. Когда стали получать далеко за два с половиной миллиарда пудов товарного хлеба, то есть того зерна, что мы засыпали в элеваторы, нам показалось, что это очень много. При Сталине, я уже говорил, засыпали миллиард 800 млн. Теперь мы дошли до трех миллиардов и думали, что можем удовлетворить все свои запросы. Мы исходили не из реальности, из тех условий, в которых жили раньше. Жизнь показала, что это неверно.
Нам казалось, что теперь можно уменьшить заготовки в старых обжитых районах. Сократились поставки хлеба из многих республик. Даже Украине, которая занимала в то время очень большой удельный вес в создании запасов зерна, мы несколько уменьшили планы заготовок. Белоруссию почти совсем освободили от поставок зерна.
В скором времени мы почувствовали, что поспешили. Хлеба не стало хватать. Почему? Потому что с развитием общества, с развитием промышленности, с развитием культуры возрастают и потребности у народа. Это надо учитывать. Народ начал роптать. После смерти Сталина у людей сняли замки с языков, они получили возможность, не оглядываясь, что их посадят, высказывать критические замечания. Я бы сказал: впервые появилась возможность более свободно говорить о своих потребностях. Я говорю – более свободно, потому что настоящим голосом еще не заговорили. Еще над всеми висело сталинское прошлое, угроза: скажешь – посадят, вопрос задашь – посадят, а не посадят, так подвергнут каким-то ущемлениям или унижениям по службе. Такие-то ущемления случались. Другой раз и в тюрьму сажали. К сожалению, это было. А наверху создавалось впечатление, что тишь и гладь – божья благодать, народ живет и благоденствует.
Одним словом, мы стали снова ощущать недостаток в зерне. Появились дополнительные требования со стороны социалистических стран. В первую очередь со стороны Польской Народной республики, а ГДР и Чехословацкую республику пришлось полностью взять на себя в удовлетворении их потребностей в зерне. Мы продолжали оказывать значительную помощь Венгерской республике и Болгарии. Все эти заботы мы взвалили на свои плечи, хотя чувствовали, что нам это не под силу, но не могли отказать. Это объяснялось политическими соображениями, желанием укрепить дружеские отношения. Кроме того, всякий раз, когда нас вынуждали решать этот вопрос, мы надеялись, что в следующем году освоим новые земли, получим больший урожай и, наконец, сможем удовлетворить свои потребности сполна.
Потребности в хлебе, если говорить о хлебе, как о пище людей, мы удовлетворяли.
Но хлеб потребляется не только на столе: это и фуражное зерно. Это мясо. Это яйца. Фуражного зерна нам очень не хватало.
Помощь друзьям истощала наши резервы. Без резервов продукции сельского хозяйства, а особенно зерна жить нельзя. Я считал, надо иметь годовой резерв, а может быть, даже и больше. Сельское хозяйство и раньше, и сейчас, и в будущем будет зависеть от природных колебаний. Конечно, урожай зависит и от техники, и от культуры обработки почвы, и от умения создавать более продуктивные сорта, и от многого другого. Но все-таки дождик есть дождик. Поэтому крестьянин всегда оглядывался на попа и шел к нему с поклоном, с просьбой вынести икону и отслужить молебен.
Мы понимали, что нам молебен не поможет, но также зависели от погоды, от того, благоприятно или нет сложатся климатические условия того или другого года, того или другого района. У нас огромная страна, где-то обязательно зальет, где-то засушит. Мы так и не смогли создать хороших резервов: для этого требовалось отказать соцстранам в помощи.
Я хочу, чтобы меня поняли. Иной раз неправильно понимает нашу помощь. Вроде мы подаем нищему. Нет, мы поставляли им хлеб, а оплата шла не валютой, не золотом, а учитывалась в общем товарообороте. Они нам продавали в оплату за полученное от нас зерно те товары, которые не могли сбыть на западных рынках. От этого мы терпели какой-то ущерб, хотя товары поставляли нам хорошие, доброкачественные. В этих товарах мы нуждались, но могли бы обойтись и без них, мы больше нуждались в создании зерновых запасов. А самое главное: у нас самих росли потребности, рос фонд заработной платы, увеличивался спрос.