А как шло дело в прочих местах? В Оренбуржье, Сибири, Поволжье тоже реализовывались планы расширения посевов. Правда, не все новые земли оказались под них пригодными. Кое-где распахали участки с неглубоким полезным слоем, которые вообще не следовало включать в оборот, так что налицо – и промахи. Приходилось такие участки исключать из реестра пахотных земель, ища взамен более богатые. Пришлось нам также изыскивать новые способы обработки земель.
Наши ученые, агрономы и техники создавали новые конструкции почвообрабатывающих орудий, приспособленных к условиям целинных земель. Требовались особые комбайны, более сложные, широкозахватные агрегаты. Потом поняли, что уборку следует производить раздельным способом[900], а не так, как делали на первых порах, когда проводили комбайнирование созревших полей и гибло много хлеба.
С древних времен крестьянин приспособился к ведению зернового хозяйства: он жал серпом или косил пшеницу, вязал колосья, копнил, убранный хлеб проветривал, потом складывал его в скирды. Из скирд молотили даже зимой, получая сухое зерно. Часто пользовались овинами, в которых сушили еще не обмолоченные снопы. Мы применили этот опыт на целине. Когда там начали косить, а уж затем подбирать скошенные ряды и обмолачивать их комбайном, резко изменилось качество зерна. Оно стало сухим, облегчилась борьба с долгоносиком, проклятым бичом зернового хозяйства. Зерно обмолачивалось после просушки, когда оно некоторое время полежало скошенным в рядах, и долгоносик исчезал сам по себе. К конструкторам почвообрабатывающих и зерноуборочных машин предъявлялись более серьезные требования. Перед агрономами и селекционерами остро встала проблема новых сортов пшеницы. Селекционеры блестяще с ней справились, создав сорта, приспособленные к местным условиям и дававшие лучшие урожаи, по сравнению с семенами, завозившимися из других районов.
Существенный недостаток земледелия, и не только на целине, а и во всей Сибири – трудности с яровыми посевами. Если бы там можно было сеять осенью озимые, то появились бы иные условия уборки. К сожалению, таких сортов полевых культур, которые выдерживали бы морозы и не вымерзали, у нас не имелось. Озимые созревают раньше яровых, поэтому при неодновременной уборке нагрузка на технику распределяется равномернее. Так что же делать? Лишь будущее покажет. Яровые пшеницы в наших условиях везде по урожайности уступали озимым. К 1964 году на целине мы приобрели опыт выращивания разных культур. Казахи с давних времен умели сеять просо и получали высокие урожаи. На целине просо тоже производили при мне, но на небольших площадях. Там научились сеять горох, гречиху, сахарную свеклу и получали неплохие урожаи. Я уж не говорю о ячмене и овсе. Вообще же на целине предпочитали сеять пшеницу и горох как самые ценные в тех условиях культуры, к тому же горох имеет короткий период созревания и, как все бобовые, удобряет почву: в своей корневой системе – клубеньках, накапливая азотистые вещества. Научились закладывать на целине сады и лесозащитные полосы, набрались опыта посева льна-кудряша, который идет не на волокно: из его семян получают масло. Провели опыты посева кукурузы на силос, что открывало возможность широкого развития молочного и мясного животноводства. Наступало время вести земледелие на целине широким фронтом, не ограничиваясь монокультурой и повышая доходность сельского хозяйства. Перспектива представлялась мне хорошей, она подтверждала надежды, которые мы питали, приступая к освоению целины. Ее районы обещали стать со временем обжитыми и экономически выгодными.
После того, как в Казахстане были освоены большие земельные площади, он приобрел для СССР новое значение. До освоения целины Белоруссия по количеству населения занимала третье место, теперь Казахстан оттеснил ее. Теперь он занял второе место в стране и по производству товарного зерна, РСФСР оставалась на первом месте, но она ведь не в счет, потому что вообще: большому кораблю – большое плавание.
Некогда на Украине мы заготавливали около 600 миллионов пудов зерна. Казахстан стал заготавливать до 700 миллионов пудов и подходил к миллиарду. Это было нашей очередной мечтой. Не знаю, что показал учет за 1964 год, его проводили уже без меня, я находился на пенсии. Знаю только, что к октябрю того года заготовили около 900 миллионов пудов и приближались к желанному миллиарду. Это сказочная цифра, особенно для людей, которые знают, какие трудности возникают при заготовках хлеба. Тот хлеб был самым дешевым. Казахстан как поставщик хлеба оттеснил Украину на третье место. Я тогда прикинул: у нас есть возможность заготовить по стране около пяти миллиардов пудов хлеба.
И снова на ум приходит мой последний приезд на целинные земли во время уборки 1964 года. Мой прощальный приезд. Как я радовался успеху, радовался труду, вложенному нашими людьми! Невольно вспоминалось замечательное стихотворение Некрасова, в котором он выразил свои мысли о человеческом труде:
Чудо я, Саша, видал:
Горсточку русских сослали
В страшную глушь за раскол,
Землю да волю им дали;
Год незаметно прошел —
Едут туда комиссары,
Глядь – уж деревня стоит,
Риги, сараи, амбары!
В кузнице молот стучит,
Мельницу выстроят скоро…
Так постепенно в полвека
(я подчеркиваю, в полвека. – Н.С.Х.)
Вырос огромный посад —
Воля и труд человека
Дивные дивы творят!..
Некрасов радовался успеху русских людей, сосланных в Сибирь, которые трудились там уже полвека. Чтобы он сказал, наблюдая штурм целинных земель в Казахстане и в других местах Советского Союза? За какие-нибудь три, четыре, пять лет выросли невиданные «посады», освоены огромные площади. И не только в «кузнице молот стучал» – трещали машины, трактора, комбайны, были построены целые поселки, школы, больницы. Такое могли осуществить только советские люди, сознательно пошедшие на этот штурм. Потом им на помощь поехали студенты для летнего строительства поселков и уборки урожая. И сейчас они каждый год ездят туда. Так что освоение целинных и залежных земель продолжается. Длится то доброе дело, за которое мы взялись в начале 50-х годов.
От целины будет получена еще большая отдача. До освоения эти земли не распахивались, но тоже служили человеку. Там пасли огромные отары овец, другого скота, и это приносило определенную пользу. Когда человек начинает активно работать: пахать, сеять, наступает более интенсивная форма эксплуатации земель. Во много раз вырастают богатства, получаемые от этой земли.
Я считаю, нынешний период – только начало. С ростом культуры земледелия, с ростом культуры людей, прибывших туда и осевших там, целинные земли в будущем скажут свое главное слово. Я не раз проводил совещания в Целинограде, посвященные итогам за прошедший год или по подготовке к весенним полевым работам. Слушал выступления казахов, русских, украинцев, представителей многих народов, участвовавших в освоении целины. Встречался также с казахами-табунщиками и вспоминаю приятные минуты общения с ними. Радовали мой глаз и растущие целинные поселения.
На первых порах строились самые примитивные дома, глинобитные, саманные. Потом пошли домики сборно-щитовой конструкции, так называемые финские. В 1964 году я заезжал в поселки, которые выглядели куда более нарядно и приветливо. Спланированы они были неплохо, в палисадниках росли деревца, создавалось хорошее впечатление и вызывалось чувство уюта.
Я даже видел плодоносящие сады. Так что целинная земля начала все громче и громче заявлять о себе.
Целина стала другой. Другая, более совершенная техника, другие кадры, другие условия жизни, и я радуюсь этому. Выросла культура людей и культура обслуживания, появились больницы и детские учреждения. Построили колхозные и совхозные клубы. А тогда мы экономили, даже не экономили, а просто зажимали средства. Некоторые могут сказать, что Хрущев недооценивал быт. Нет. Я думал об этом, но прежде требовалось накормить людей, а потом уже изыскивать средства на строительство учреждений, необходимых для культурной жизни человека. Клубы, народные дома и другие учреждения необходимы. Там человек проводит свободное время с пользой для советского социалистического общества.
К сожалению, оставалось, да и сейчас еще много есть домов, которые выглядели, как старые деревенские крестьянские избы, но, конечно, более комфортные, по сравнению с той избой с земляным полом, в которой я родился и провел детство в Курской губернии. У нас в избе был и загон для скота, и курная печь. Когда горел огонь и варилась пища, в доме нельзя было находиться, дым выходил через дверь. В нынешних поселках создаются иные условия, хотя им еще далеко до того, чем пользуются люди в городе.
Если сравнить строительство на целине и в Голодной степи Узбекистана, то это опять день и ночь[901]. В Голодной степи мы строили производственные и бытовые сооружения на более высоком промышленном уровне, с применением техники и использованием французского опыта полива земель по железобетонным лоткам. Во время моего пребывания во Франции де Голль посоветовал в одном из районов посмотреть новое сельскохозяйственное приспособление. Мы прилетели в этот район. Нам показали насосную станцию и оригинальный способ полива, правда, на сравнительно небольшой площади. Вода шла по железобетонным лоткам. У нас в Средней Азии для полива хлопковых полей применяются арыки и большие распределительные каналы. Французское приспособление мне очень понравилось, просто, но мудро. На нивелировку почвы требуется меньше затрат, меньше засоряется земля, лучше сохраняется вода, идущая непосредственно на полив растений. Одним словом, колоссальные выгоды. Нивелировка у них осуществляется через высоту опор, тогда как, прокладывая канал на почве, ее делать трудно. Требуется собрать землю, поднять ее на определенную высоту, чтобы воду пускать самотеком. Не знаю, кому принадлежала идея лотков, но я воздаю должное де Голлю – система оказалась очень эффективной. Вернувшись домой, я предложил и нам перейти на лотковую систему. Думаю, что она и сейчас работает.