Потом – война в Корее. Ее начали северокорейцы по инициативе Ким Ир Сена, а Сталин его поддержал, как поддержал и Мао Цзэдун. То была согласованная акция. В данном деле, если говорить о собственной персоне, я тоже согласился бы с Ким Ир Сеном. Но последний переоценил свои возможности, считая, что надо только поджечь фитиль, дать толчок, и внутренние силы Южной Кореи сделают дальнейшее. Конечно, южнокорейская армия оказалась слабее и была разбита, но вмешавшиеся в войну американцы вынудили отступить северян, а значит, и Сталина, который струсил и не решился оказать решающую помощь Северной Корее, сказав: «Ну и что? Мы своих войск туда не вводили, так что теперь американцы станут нашими соседями на Дальнем Востоке, только и всего». Лишь вмешательство Китая спасло тогда Северную Корею. Это была вторая наша крупная военная неудача со времен Великой Отечественной войны.
Вот такое мы получили наследство. Сталин тогда нос повесил и стал бояться Америки. Помню, однажды, как всегда, ночью, сидели мы у Сталина на даче. Он под влиянием донесений, не известных членам ЦК партии, вдруг проявил тревогу: сгущаются военные тучи над Болгарией, американцы через посредство турок готовят на нее нападение. И сейчас же продиктовал указание болгарским руководителям приехать в Москву. Приехали Червенков[948], министр обороны Луканов, старый коммунист, прошедший антифранкистскую войну в Испании, закаленный боец. Сталин лично давал им указания, как укрепить болгарские границы. Они сводились к тому, что надо рыть противотанковые траншеи, возводить земляные укрепления. Надиктовал элементарные мероприятия, которые болгары могли сделать и без его указаний. Сталин считал обстановку предвоенной и создавал соответствующий политический накал.
Наоборот, февральские события 1948 года в Чехословакии, когда там к власти пришел рабочий класс, припугнули Англию, Францию и США. Западная Германия тогда еще не влияла на международную политику, будучи оккупированной и подчиняясь диктату оккупантов, которые проводили агрессивную политику. Почти непрерывно над Восточной Германией и Чехословакией летали их разведывательные самолеты, особенно в пограничной зоне. Такие полеты продолжались и после смерти Сталина. Затем стали облетывать территорию Болгарии и Советского Союза, нарушали нашу границу на Балтийском море и других морях, укрепили свои позиции в Турции, потому что с Турцией СССР испортил отношения, предъявляя ей при Сталине претензии. Подзуживал Сталина в турецком вопросе Берия. Предлагал официально обратиться к Турции и предъявить территориальные претензии[949]. Эта линия толкнула турок в объятия США. Американские разведчики вплотную действовали возле советского Закавказья. Какая-то их псевдонаучная экспедиция, якобы искавшая следы Ноева ковчега, изучала подступы к Армении у горы Арарат. Вот такая создалась обстановка, которую Сталин особенно после поражения в Корее расценивал как предвоенную.
Кроме того, США вели за собой еще и Иран. Там тоже располагались их базы или могли располагаться. Иран опасался нас не меньше, чем Турция, поскольку Сталин принял меры по дестабилизации иранского Азербайджана (там проживает больше азербайджанцев, чем в советском Азербайджане), чтобы Южный Азербайджан, нам не принадлежавший, как-нибудь присоединить к Северному, советскому[950]. С иранских аэродромов американская авиация всегда могла нанести удар по СССР. США внедрялись также в Афганистан и Пакистан. На океанах они преобладали своим флотом, подводным и надводным. По тому времени самыми мощными кораблями были авианосцы. Именно авианосцами янки разбили японцев на Тихом океане. Кроме того, пытаясь терроризировать нас на суше, море и в воздухе, США давили на СССР еще и экономически: требовали уплаты за услуги по ленд-лизу, не торговали с нами сами и не позволяли другим.
Все это еще больше пугало Сталина. Я считаю правильным, что он форсировал усилия по созданию нашей атомной бомбы. И мы ее создали. Этим вопросом занимался от Политбюро Берия, а непосредственно делом руководил Ванников[951]. Его министерство ведало проблемами атомной энергии. Наши ученые успешно справились с изготовлением атомных бомб. К тому же некоторую помощь мы получили через своих разведчиков за границей, вышедших на тех зарубежных ученых, которые сочувствовали нам и решили оказать нам содействие с целью противостояния США, постепенно превращающимся в мирового жандарма.
Это не умаляет достоинства нашей страны и наших ученых. Но нельзя сбрасывать со счетов и ту помощь, которую нам оказывали наши друзья. Я пока не называю их. Но эти друзья известны большинству людей, следящих за событиями того времени. Они многое претерпели, понесли наказание, но пусть останется добрая память об этих людях. Пусть эта память станет нашей благодарностью им. Они, не жалея собственной жизни, оказывали помощь Советскому государству.
Атомную бомбу мы создали. Но нельзя было считать, что мы стали наравне с США. Схватили Бога за бороду, и держат: с одной стороны Соединенные Штаты, а с другой – мы, Советский Союз. Нет, нет, ни в какой степени! У нас не было по-настоящему и бомбоносителей. Наша бомбардировочная авиация выглядела плачевно. Она была слаба, значительно слабее, чем в Соединенных Штатах. Штаты имели почти неуязвимые воздушные крепости. Они летали на дальние расстояния и бомбили не только ночью, но и днем. Мы таких бомбардировщиков, к сожалению, не имели. А о количестве атомных бомб и говорить нечего. Американцы уже в 1945 году получили атомную бомбу, мы – только в 1949-м. Разрыв в пять лет – небольшой разрыв с точки зрения овладения нами секретом производства атомной бомбы, но это огромное время, позволившее Соединенным Штатам накопить их. Мы же только взорвали атомную бомбу и взорвали ее на земле, а не в воздухе. Это была только модель. Соединенные Штаты успели взорвать две бомбы над японскими городами и накопили сотню, а может быть, и сотни атомных бомб. Поэтому военный конфликт, прямая война с американцами не обещали ничего хорошего.
Наша армия была не слабее американской, она была сильна духом. Но крепкий дух армии без хорошего вооружения быстро улетучивается, и поэтому следовало трезво оценивать положение. Сталин сделал выводы. Он, видимо, правильно оценивал соотношение сил и до трусости боялся войны с Америкой. Вот почему он торопил с созданием атомной бомбы, которую мы должны были создать, затягивая животы до предела поясами. Иначе мы просто не выжили бы и вынуждены были бы подчиниться диктату реакционных сил Запада и Соединенных Штатов Америки. Это оправданные расходы.
Но почему Сталин избрал приоритетным Военно-Морской флот? Его строительство требовало особенно больших затрат, истощало страну. Он избрал неправильное направление вложения материальных вкладов в оборону, выбрал вооружение, не главное для нашей страны. Я повторяю, для нашей страны. В результате наши возможности развивать другие виды вооружения, в которых мы традиционно сильны и которые являлись для нас более надежными и необходимыми, сократились. Он считал, что главными нашими противниками будут Америка и Англия, а они – морские державы. Без надводного флота мы не могли бы воевать против них. Сталин, видимо, сделал такой вывод. Он нам ничего не говорил, он был человеком замкнутым. Все вынашивал в себе, кого-то выспрашивал, у кого-то выуживал и делал свои выводы. Сталин поставил задачу строительства надводного флота, в первую очередь, большого количества крейсеров. Он не говорил тогда о строительстве авианосцев. Не знаю, почему. Без авианосцев в то время флот не представлял боевой ценности. Видимо, тогда нам авианосцы оказались технически недоступны, главное, не хватало материальных возможностей. Сталин решил строить крейсера, эсминцы и какое-то количество подводных лодок. По тем нашим возможностям он наметил широкую программу.
В те дни он часто повторял слова Петра I, не знаю, истинные или вложенные в его уста режиссером одноименного фильма: «Сухопутная армия – это меч в одной руке, флот – меч в другой руке. Надо обороняться обеими руками». Что-то в этом роде, точно не помню. Курс на строительство надводного Военно-Морского флота – напрасное истощение сил страны, которое не имело оправдания. Наш военный потенциал не поднимался. Строились устаревшие классы кораблей, не показавшие своих боевых возможностей даже во Вторую мировую войну. Морская война велась Америкой на иной технической основе, главным образом, авианосцами, имея в качестве подсобного средства подводный флот.
Начали подготовку кадров. Призывали в ряды ВМФ студентов старших курсов или лиц, окончивших вузы. Посылали их в военно-морские академии и училища. Готовили специалистов всех категорий, нужных для флота. Наши военные моряки доказывали, что без сильного флота противостоять в будущей войне США мы не сумеем. Каких-то конкретных сведений о мероприятиях этого рода я в ту пору не имел, хотя являлся членом Политбюро. Даже не рисковал задавать соответствующие вопросы. Такие проблемы Сталин замыкал на себя лично и не позволял большинству лиц из своего непосредственного окружения интересоваться состоянием Вооруженных Сил. Он считал все это своей привилегией, и любой интерес, проявленный кем-либо из нас к тому или иному виду вооружения, вызывал у него подозрение: Сталин свободно мог посчитать каждого из нас за вражеского агента и заявить, что ты завербован империалистами.
К концу жизни Сталина вновь расцвели подслушивание и шпионаж. Расплодились миллионы агентов. Агент за агентом следил, все на всех доносили. Всё оформлялось бумагами. А это всё рты, их приходилось оплачивать. Раз есть агент, то он должен оправдать свое звание службой. Он доносил, а по доносам арестовывали людей, сажали. Тюрьмы были забиты.
Вспоминая сегодня, 1 июня 1971 года, те дни, вынужден честно заявить, что мы получили после смерти Сталина тяжелое наследство. Страна была разорена. Руководство ею, сложившееся при Сталине, было, если так можно выразиться, нехорошим. Собрались в кучу разношерстные люди. Тут и неспособный к новациям Молотов и опасный для всех Берия, и перекати-поле Маленков, и слепой исполнитель сталинской воли Каганович. В лагерях сидели 10 миллионов человек. Тюрьмы были переполнены. Имелась даже особая тюрьма для партийного актива, которую создал по специальному заданию Сталина Маленков. В международной обстановке не было намека на просвет, шла вовсю «холодная война». Нагрузка на советский народ от примата военного производства была неимоверной.