Сейчас эти рассуждения не могут быть приняты во внимание. Мы располагаем термоядерным оружием, ракетной техникой, достаточной, чтобы уничтожить Америку и других своих противников из состава агрессивного блока НАТО.
Я считал бы, что на взаимной основе можно пойти и на более широкую инспекцию. Надо иметь в виду, что мы боимся противника, но и противник нас тоже боится. Поэтому теперь контроль нужен всем. Тут можно было бы договориться. Я думаю, что противная сторона тоже хочет обезопасить себя. И она пойдет на разумное соглашение, во всяком случае, такие силы существовали в Соединенных Штатах Америки. Я к таким силам относил президента Эйзенхауэра. Думаю, что к ним относился президент Кеннеди. Я не могу судить о других президентах. Особенно сомневаюсь в Никсоне, потому что это человек, с моей точки зрения, очень неуравновешенный. Я не знаю, имеет ли он какую-то иную точку зрения, кроме идеологической ненависти к коммунизму и ко всему прогрессивному.
Запад настаивает на наземном контроле. Я считаю, нам тоже было бы выгодно иметь инспекторов в американских воинских частях и на аэродромах без права знакомства с военной техникой, самолетами. Цель контроля – исключить тайное сосредоточение войск для первого удара. Скажут: «Шпионить будут!» Будут. И наши представители в странах НАТО займутся тем же. Мы предоставляем равные возможности своим вероятным противникам, если, конечно, хотим договориться. Мы пока не достигли взаимного понимания необходимости полного разоружения. Остается проводить инспекции, исключающие возможность тайной подготовки к нанесению удара. Это имело бы большое значение: обезопасило бы наши страны, предотвратило бы военные столкновения. Могло бы предотвратить. Инспекция не исключает военного столкновения, но служит очень ненадежной, но все-таки гарантией.
Можно ко взаимной выгоде установить контроль и на всей территории противостоящих стран. Если ограничить глубину контроля, то при современной технике на границе можно иметь небольшие силы, а основные войска сосредоточить внутри страны. Однако, имея хорошо развитую транспортную авиацию, можно быстро перебросить целые соединения к границе и таким образом добиться внезапности нападения. Правда, это не так легко, даже при современных технических средствах, но все-таки такую возможность исключить нельзя.
С тем, чтобы завоевать большее доверие у партнера, можно было бы пойти на контроль всей территории. Снова возникнет вопрос шпионажа. Да! Соглашаюсь – шпионаж. Но мы все получим возможность заниматься шпионажем. Шпионажем занимались и в древние времена. Видимо, пока существуют в мире разные государственные системы, эти «профессионалы» не останутся без работы. Тем более инспекция взаимна.
Так что принять условия контроля можно. Еще лучше разработать их в деталях и внести свои предложения. Пусть противная сторона отводит их или оттягивает решение. Мы могли бы опубликовать свои предложения и выглядели бы довольно привлекательно для интеллигенции не только на Западе, но и во всем мире.
Сейчас, я считаю, возможна инспекция даже на военных заводах. Тогда возникает вопрос: что же, конструкции нового вооружения станут известны противной стороне? Но мы будем знать о противной стороне то же, что они узнают о нас. Кроме того, на первых порах можно договориться, чтобы инспекторы наблюдали за продукцией, которая выходит за ворота, но без ее «анатомического» анализа. А количество – пожалуйста. Место нахождения – пожалуйста. А как быть с установлением контроля над ракетами и термоядерным оружием? Я и сейчас колеблюсь. Мне кажется, если бы я решал, то в современных условиях пока не пошел бы на установление взаимного контроля над местами расположения ракетной техники и на контроль над боеголовками. Почему? Какие это средства ведения войны? Наступательные или оборонительные? Они – уничтожающие средства! На первых порах, пока нет должного доверия, их трудно поставить под взаимный контроль. Я не знаю, возможно ли такое доверие при существующем положении, в обстановке существования военных блоков. Главное в войне – оккупация территории. Для этого нужна армия, нужна пехота, как ее называют сейчас, бронепехота, танки и артиллерия. Здесь контроль необходим. Термоядерное оружие стоит на стационаре и всегда готово к бою. Сейчас техника позволяет осуществить моментальный запуск. Ракеты как бы часовой, стоящий на своем посту.
На первых порах доверие, возможно, не самое главное. Главное, чтобы агрессор не был способен уничтожить то или другое государство. Уничтожение целого государства в современных условиях – мечта, которая может появиться у какого-нибудь сумасброда. Но вряд ли человек, обладающий хоть каплей здравого смысла, решится на это. Другая сторона имеет такое же оружие и может нанести такой же сокрушительный удар. Поэтому ракетное вооружение и термоядерные головки могут пока существовать бесконтрольно, служить регулятором взаимного страха и устанавливать равновесие. Мне кажется, не с них следует начинать. Их можно оставить, как говорится, на закуску, на то время, когда народы войдут во вкус разоружения, появится хоть какое-то доверие и понимание необходимости мирного сосуществования. Когда встанет вопрос о полном разоружении, тогда бы я занялся ракетно-ядерным оружием.
Но прежде всего надо не позволить запугать себя. Кто может быть заинтересован в запугивании руководства нашей страны? Военные. Я уже говорил об их роли и еще повторю: я их не осуждаю. Они, собственно, и поставлены для этого. Они – люди, которые первыми ввязываются в бой, готовятся свою жизнь пожертвовать во имя Родины. Но если смотреть на мир глазами военных людей, то картина окажется довольно мрачной, тогда все средства надо отдать на вооружение, а самим остаться без штанов. Это неразумно. Политики, экономисты, общественность должны правильно понимать эти вопросы и искать решение. Необходимо обезопасить свою страну и дать гарантии для другой стороны. Те же гарантии, ту же уверенность, которые мы хотим получить для себя. Необходима взаимность. Только взаимность позволит воспользоваться благами Договора о ненападении, об инспекции, о предотвращении внезапного нападения.
В свое время я обсуждал эти проблемы с маршалом Жуковым, когда он был министром обороны. У меня с ним были в ту пору наилучшие отношения вплоть до времени, когда своими неразумными действиями он толкнул нас на снятие его с поста министра. Мне в нем нравилось, что, когда мы обсуждали возможность достижения с США какой-то конкретной договоренности насчет разоружения, в том числе допущения инспекции на нашей территории, он, в отличие от многих военных, не проявлял ведомственного твердолобия, которое иной раз отмечается у людей, носящих мундир. Человеком, умевшим рассуждать и глубоко проникать в вопросы, был и маршал Соколовский. Когда я имел дело с ним как с начальником Генерального штаба, то после обмена мнениями мы тоже всегда находили общий язык.
Понятно, что для этого требовались соответствующий уровень мышления, способность отойти от узковедомственной позиции, наличие широкого кругозора. Мало кричать «Мы всех разобьем!». Нужно конкретно представлять себе, что означает «разобьем», как этого достичь, какие окажутся последствия для того, кто «разобьет», поскольку в термоядерной войне не будет, в конечном счете, ни побежденных, ни победителей. Она станет войной всеобщего поражения. В истории таких войн пока не было. И никакая счетная машина нам не поможет подсчитать неисчислимые и убийственные для всех потери человечества в результате нее. Я не паникую. Мне 76 лет. Я не на ярмарку еду, а давно уже с ярмарки и не знаю, сколько еще судьба отведет мне лет. Поэтому говорю о будущем, о своем народе, о потомках. Лучше не допустить войну, чем прилагать усилия в достижении победы, а как будет протекать война, не трудно предвидеть.
Сколько нужно атомных бомб, чтобы разрушить наши промышленные, административные и политические центры? Есть ли такое количество у противников? Безусловно, есть. Даже с лихвой. И у нас достаточно подобных средств.
Средства защиты, которые создаются на случай термоядерного побоища: глубокие убежища, командные пункты и прочее превратятся в склепы с заживо погребенными. Будут уничтожены и те, кто создавал эти средства уничтожения. Единственный путь к спасению человечества – добиться соглашения на основе взаимного доверия. Тут нечего пытаться перехитрить, как-то обставить противную сторону. Партнер, с которым пойдут на переговоры, так же умен, как и ты. Тем более не удастся обмануть общественность. Поэтому надо идти на переговоры по-честному, чтобы в итоге обе стороны обрели равные возможности по всем линиям и, следовательно, уверенность в своей безопасности. Я сейчас не остановился бы ни перед чем, чтобы достичь соглашения! «Ни перед чем» означает не капитуляцию, а взаимную договоренность. То, что я предоставлю противной стороне, она пусть предоставит и мне. Если каждая из сторон поведет себя честно, то сложится большее доверие и можно будет договориться о разоружении. Во всяком случае, о сокращении вооружений.
А как быть тогда с мечтой о коммунизме на земном шаре? Мы, коммунисты, верим в свои идеи, в прогресс, в неумолимое развитие общества на пути к справедливой общественно-экономической формации. И мы уверены, что со временем изменятся условия в капиталистических странах, народы которых (пока что не знаю, когда) рано или поздно отыщут способ установить тот строй, который их устраивает и при котором не останется эксплуатируемых и эксплуататоров. А сегодня надо сохранить мирное сосуществование, провозгласив его главной целью человечества, ограничить растраты человеческой энергии, идущей на создание средств уничтожения, и направить средства на производство средств потребления и производства. Конечно, я не претендую на истинность своих мыслей. Много лет прошло, а я совершенно отрезан от мира сего, живу старыми понятиями и на старых понятиях основываюсь, раздумывая о мирном сосуществовании, разоружении и прочих мерах, могущих предотвратить войну.
Может быть, сейчас техника настолько шагнула вперед и создала новые, мне неизвестные условия, может быть, имеется какое-то другое решение. Но вряд ли. Мои рассуждения не свидетельствуют о преуменьшении наших возможностей – это реальные последствия разрушений, которые принесет будущая война, если она разразится. Как для нас, так и для противной стороны. Поэтому надо бы все сделать, чтобы не развязать войну. Мне кажется, что мои рассуждения имеют под собой глубокое основание и они правильны. Такова моя точка зрения. На истину в последней инстанции я не претендую.