Наконец, попозже у нас сложились хорошие отношения и с Афганистаном. Они и сейчас таковы. Спустя какое-то время Афганистан не стал ожидать, когда мы ему предложим очередную помощь, и сам начал проявлять инициативу, обращаясь к нам с просьбами. Понадобилось провести дорогу сквозь горы с пробитием туннеля. Эта работа была сделана. Там нет железных дорог, шоссейные дороги – главные артерии, которые связывают провинции и по которым течет экономическая кровь в организме страны. Значение дорог для них колоссально. Наша новостройка протянулась на несколько сот километров от советской Кушки на юг, в сторону Пакистана, и оттуда с ответвлением к Кабулу. Дорога, сооруженная нами, приобрела большое экономическое и стратегическое значение, хотя СССР она дорого стоила.
Эта дорога дает возможность Афганистану перебрасывать грузы и войска, если понадобится, к границе с Пакистаном. По ней в принципе могли бы перебрасываться и наши войска в глубь Афганистана. Если бы Ираном была навязана нам война, то этой дорогой могли бы воспользоваться и мы. Нам было нелегко завоевать такое доверие у короля и правительства Афганистана, убедить их, что мы не злоупотребим их доверием и строим эту дорогу в мирных целях. Одновременно мы обезопасили на том участке свою границу. Афганистан нам не угрожал, но его территорию, если бы у нас не сложилось дружеских отношений, могли использовать наши противники. Я много раз встречался с руководителями Афганистана. Его король в конце концов согласился приехать на отдых в Крым[347]. Мы его и раньше приглашали, но он находил вежливые формы отказа, а отдыхать ездил во Францию. В Крыму мы с ним ходили на охоту. Правда, ничего не отыскали, не было охотничьей поры. Походили просто с тем, чтобы поразвлечь гостя и показать наши крымские красоты, а также охотничье хозяйство: оленей, муфлонов, всяческую дичь. После своей отставки я из сообщений печати вижу, что Афганистан по-прежнему питает к нам доверие.
В беседах с королем и правительством Афганистана я рассказывал и о наших успехах при разведке нефти и газа на границе Афганистана: «Видимо, и у вас есть эти богатства, они имеют большое значение для развития экономики. Надо провести разведку недр на нефть, газ и другие полезные ископаемые. Почему залегание богатств должно проходить только по границе и не может распространяться на вашу территорию? Естественно, они есть и у вас, надо только их достать». Собеседники смотрели мне в глаза, но проявляли сначала сдержанность. Потом предложили нам по договорным обязательствам провести разведку недр. Мы нашли там большие залежи газа. Сейчас этот газ афганцы предложили нам в уплату за геологические работы и поставки, которые мы производим для промышленности Афганистана.
Конечно, ограниченные люди могут возразить:
– Зачем это делать? Мы могли бы эти средства затратить на нужды нашего народа.
Это правильные рассуждения, но тогда следует проводить иную политику, держа в нищете своего соседа. А это долго не может продолжаться, наши отношения начали бы охлаждаться и могли превратиться во враждебные. Американские капиталисты предложили бы Афганистану разработку недр. Они извлекали бы пользу для себя, и Афганистан получал бы какую-то пользу, а мы получали бы только вред. Афганские руководители и народ настраивались бы против Советского Союза, враждебные силы на территории Афганистана направляли бы его политику против нас. В конце концов кончилось бы сооружением на территории соседа военных баз. Чтобы парализовать военную угрозу, пришлось бы нам затратить во много раз больше средств, чем мы дали Афганистану в качестве даров.
Вот как надо понимать дела по-государственному и не крохоборничать. Следует авансом нести затраты на то, что в будущем даст огромные прибыли, и материальные, и в виде дружбы.
Как складывались наши отношения с Ираном? Это был очень сложный процесс. Своими корнями он уходил в царское время. Тогда Россия пыталась устанавливать свое господство в Персии, навязывая ей свою волю. Русские оккупационные войска стояли в Персии. Некогда России эта политика стоила жизни ее замечательного драматурга Грибоедова, который был послом в Тегеране. Во время Великой Отечественной войны отец нынешнего шаха[348] проводил прогерманскую политику, поэтому СССР, договорившись с Англией, вынужден был вновь оккупировать Иран, разделив его территорию надвое. Это тоже наложило свой отпечаток на наши отношения, хотя мы преследовали цель лишь обезопасить свою границу с юга. Всегда страна, вводящая свои войска на территорию другой страны, даже давая какие-то обязательства или объяснения, рискует утратить ее дружбу. Вот и оставался недобрый след, о котором помнил ныне правящий шахиншах. После второй мировой войны мы начали выводить из Ирана свои войска, но их вывод был замедлен Сталиным. Потом развернулась гражданская война в иранском Азербайджане. Шах Ирана понимал, что она организована нами, да и партизаны были снабжены нашим оружием. В конце концов правительственные войска подавили это движение, часть партизан ушла через нашу границу. Это оставило новый недобрый осадок на наших отношениях.
Используя ситуацию, США стали создавать там военные базы против нас[349]. Шах говорил, что этого нет, но мы не верили. Твердой границы с Ираном у нас не имелось, действовала демаркационная линия, которая оспаривалась. Мы пригласили шаха для беседы на этот счет, договорились об установлении твердой границы, подписали протокол и географическую карту[350]. Предложили начать работы по сооружению гидроэлектростанции на реке, которая служит границей между Советским Союзом и Ираном[351]. Наши предложения шах принял не сразу. Теперь я читаю, что такие работы ведутся. Эти воды станут приносить пользу как СССР, так и Ирану, потому что будут использованы для полива земель, выращивания хлопка и фруктов. Люди сами решат, что им выгоднее выращивать.
Позволю себе повториться, это очень важно. Чтобы заложить доверие, приходится идти на материальные издержки. Они с лихвой окупятся, когда возникнут доверительные и дружеские, а может быть, и союзнические отношения.
Лучше понести полезные издержки, особенно в виде подарков на организацию производства у своего соседа, чем потом нести затраты на военные сооружения, которые никому ничего на дают. Они могут принести только смерть и соседу, и своему народу. А на укрепление мирных отношений денег жалеть не следует, потому что, как говорится, от добра можно ожидать добра со стороны своего соседа. Мы сейчас пожинаем положительные плоды тех затрат на укрепление наших дружеских отношений с пограничными странами: обеспечение безопасности границ в виде гарантий, что наши соседи не будут использованы нашим противником против нас.
Сейчас мне приятно читать в газетах заявление шаха Ирана о дружественной политике в отношении нашей страны. Его надо было, если грубо говорить, заработать, на деле доказать нашу мирную политику. Даже шах, который очень неприязненно относился к нам, в последнем заявлении, сделанном месяц тому назад, сказал, что граница Ирана с Советским Союзом – это граница с дружественным государством и что у Ирана сейчас самые лучшие дружеские отношения с Советским Союзом. Советский Союз оказывает Ирану помощь экономическую, техническую и прочую.
Я сегодня по радио слышал, что уже в этом году заканчивается строительство плотины на пограничной реке. Это тоже выражение дружеских отношений, потому что построить такие сооружения на границе, когда отношения неустойчивы, невозможно.
Могут сказать: «Мы много сделали для Китая, а он встал на путь вражды с Советским Союзом». Что же, бывает, но в этом виноваты не мы. Даже при той ситуации, которая сейчас сложилась у Советского Союза с Китаем, и, казалось бы, при наличии наглядных доказательств, что не следовало бы нести таких затрат, я считаю нашу политику правильной. Мы так действовали, чтобы поднять экономику Китая и укрепить ее на пути строительства социализма. Мы искренне помогали, с тем чтобы наш друг развивался, строил свое хозяйство и укреплял свою независимость, как это сделали мы после Октябрьской революции. Но получили обратное. Все возможно ожидать от людей. Мао Цзэдун, безусловно, проводит неправильную политику. Но я глубоко уверен, наша дружба оставила глубокий след в сознании китайского народа. Как говорится, мао цзэдуны приходят и уходят, а народ Китая остается. Придет время, когда не будет Мао Цзэдуна, не будет и его последователей, а то здоровое, полезное семя, которое посеяно нами в Китае, прорастет и будет развиваться.
В 1959 году Китай начал военные действия против Индии, чем поставил нас в тяжелое положение[352]. Мы заявляли, что у нас с Китаем братские отношения, что мы стоим на общих позициях социалистического строительства. А что может больше сближать народы, чем общие цели в борьбе за лучшее будущее? Но лучшее будущее – не за счет других народов! Мы своей политикой делаем все, чтобы поднять жизненный уровень народов СССР не в ущерб соседям. И всем другим желаем того же. И вдруг – такая война! Нам надо выбирать… Индию мы считали дружественной страной и ее народу желали того же, чего желали себе. Китаем же был поставлен вопрос ребром. СССР требовалось безоговорочно определить свою позицию. Если поддержать Индию, то выступим против братского Китая. Индия – капиталистическая страна, которая и не заявляла о том, что будет строить социализм, а Китай – социалистическое государство. Если мы не поддержим Китай, то разъединим наши усилия в борьбе за прогрессивное будущее. Если нам вести нейтральную политику, то нейтралитет обернется фактически против нас, ибо нанесет ущерб Китаю, социалистическому лагерю в целом. Возникло множество сложных вопросов, и пришлось мобилизовать все наши возможности, чтобы занять правильную позицию.