Нашими инженерами был создан проект плотины. А наши специалисты – самые опытные в мире касательно гидростроительства. Это объясняется тем, что за короткий отрезок времени в СССР инженерами и учеными были построены грандиозные гидроэлектростанции с мощными гидротурбинами, накоплен большой опыт. На основе такой практики наши инженеры и ученые сумели прийти к наиболее прогрессивным техническим решениям. Когда советские инженеры взяли имевшиеся проекты строительства Асуанской гидроплотины и изучили их, то увидели, что можно найти более толковые решения с более экономичным способом строительства, создать более рациональные и экономически более эффективные условия эксплуатации гидроузла.
Египетские руководители поставили вопрос о поездке советской делегации в Египет для ознакомления с условиями строительства на месте и установления более тесных отношений между инженерами и рабочим персоналом. Руководители делегаций, приезжавших из Египта, говорили, чтобы я лично возглавил делегацию Советского Союза. Тем самым они стремились завязать более прочные взаимоотношения, преследуя цели и получения экономической помощи, и поддержки политики, которую проводит египетское правительство. У меня, не скрою, имелось очень большое желание побывать в Египте, посмотреть своими глазами на сказочную страну с древней культурой. Меня приглашали приехать к моменту закладки строительства Асуанской плотины, но я не имел такой возможности, поблагодарил за внимание и приглашение. Всегда, когда его делали вновь, отвечал в полушутливом тоне: «Как вы меня приглашаете, когда у вас коммунисты сидят в тюрьмах? Коммунисты не имеют права на легальное существование в Египте. Мы знаем их руководство: знаем, что многие его члены и другие представители прогрессивных движений находятся в заключении. И я не хочу подвергать себя такой же опасности, не хочу составить им компанию, хотя это хорошие компаньоны. Мы уважаем вас, но уважаем и коммунистов, которых вы держите в тюрьме. А я, как коммунист, не хочу увеличить тюремное население Египта». Амер в ответ улыбался: «Нет, у вас не совсем правильная информация». Он и другие египетские руководители доказывали, что, мол, их коммунисты – не такие, как в Советском Союзе. Поэтому они вынуждены их сажать в интересах своего народа и государства. Такие доводы я слышал не только от египетских лидеров. Но я отвечал: «Нет, таких сказок мы уже наслушались вдосталь».
Руководители всех государств, где коммунисты сидели в тюрьмах или же находились в глубоком подполье, утверждали, что у них не такие коммунисты, как в СССР. Помню, как во время Гражданской войны мне приходилось беседовать с некоторыми интеллигентами после так называемого ущемления буржуазии, которое мы провели в 1920 году в Екатеринодаре (Краснодаре) под руководством товарища Фурманова[405]. Он был тогда начальником местного политуправления и возглавлял проведение названной кампании. В доме, где я жил, хозяева были очень хорошие люди, но имели неправильное представление о социализме, революции и коммунистах. Они не одобряли происходившего на Кубани. Один тамошний шахтер говорил: «Мы за московских коммунистов, потому что они не такие, как екатеринодарские». Мы горячо спорили. Так что аргументы, которые выдвигали египетские руководители, для меня не были новыми.
Время шло. Работы развернулись. Асуанская плотина и новые фабрики успешно строились. Мы кредитовали строительство производства лечебных препаратов, металлургического завода, еще каких-то предприятий. Не мы там строили, строил Египет, а мы кредитовали строительство, вели техническое руководство, наши инженеры фактически руководили этим строительством. Это все больше укрепляло доверие руководителей Египта к нашему государству. Египетское руководство сложилось из офицеров. Тамошние офицеры – выходцы не из рабочего класса, а скорее из рядов средней буржуазии. Они имели имущественное положение, которое позволяло им получить и общее, и военное образование. В их составе были, конечно, люди разного социального положения и материального обеспечения. Поэтому внутри у них тоже не существовало социального монолита. По-разному члены руководства относились и к нам. Так было везде, во всех странах мира. Когда идет революционный процесс, то он протекает болезненно.
А сейчас? Только что закончилась гражданская война, которая тянулась в Нигерии два с половиной года[406]. Возникла она в результате того, что страна освободилась от колониальной зависимости, но руководство в Нигерии сложилось немонолитное, его члены подвергались различному влиянию и преследовали разные интересы. Столь же разношерстное по составу руководство было на первых порах и в Египте. Сейчас оно уже сцементировалось, потому что прошло много времени и некоторые элементы отсеялись или их отсекли, а на их месте выросли новые силы. Вначале там говорили об арабском социализме, потом некоторые стали говорить о научном социализме. Но строительство Асуанской плотины сблизило нас не только с руководством, а и с египетским народом. Приехали наши инженеры и рабочие ведущих профессий, которые вплотную столкнулись с египетскими инженерами, техниками и рабочими. Египетские рабочие – это бывшие крестьяне. Наши обучали их и работали вместе с ними, на одних и тех же машинах. Всем создавались равные условия, а это сближает, больше располагает друг к другу, возникает доверие между людьми.
Строительство плотины подвигалось к завершению первого этапа: перекрытию русла[407]. Это основной этап строительства, потом идут наращивание плотины и монтаж гидротурбин. Тут египтяне стали проявлять настойчивость, чтобы я, наконец, приехал к ним, на их торжество. Для них ведь Асуанская плотина – нечто особое, священная мечта народа. Однако я опять отказывался, говоря о неправильной политике, которую там проводили в отношении прогрессивных сил страны. Когда я разговаривал с послом Галебом, который обращался ко мне с приглашением, и повторял свои доводы, то этот умный человек понимал меня. Затем состоялось образование ОАР. Я спрашивал Галеба: «Как у вас прошло объединение с Сирией?» – «Да, – говорит, – прошло так, как вы и предсказывали. Мощные силы поднялись вскоре на борьбу за выход Сирии из ОАР». В то время маршал Амер находился в Сирии и был задержан или попал под домашний арест. Потом они его отпустили.
Провал объединения Египта с Сирией еще больше повысил наш авторитет в глазах руководителей Египта. Случилось как раз так, как мы предупреждали. Существует письмо, которое мы послали Насеру. И в некоторые другие страны тоже его послали, чтобы ознакомить кого надо с нашим пониманием вопроса. Сначала мы изложили все в ходе беседы, которую я проводил с Насером, а записывал тогда Галеб. В письме мы это подтвердили. Послали текст Насеру, а президенту Ирака зачитали. Познакомили и других арабских лидеров. Мы-то искренне были на их стороне и делали все, что в наших силах, чтобы укреплять режим, который создался в Египте. Терпимо относились к тому, с чем были не согласны в их внутренней политике, считая, что это временно, что они поймут свои ошибки и сами в них убедятся. Поэтому мы и критиковали их, и давали им кредиты, и всячески помогали.
Наступило время торжеств в связи с перекрытием русла Нила. Египтяне приглашали меня не только на праздник перекрытия русла, но и отдохнуть у них, ознакомиться с Египтом. Ну и, конечно, провести полезные беседы. Они утверждали, что у них буквально лишь несколько коммунистов еще находятся в тюрьме, но президент обещает, что к нашему приезду все они будут освобождены. Мы согласились на такую поездку. Она состоялась в мае 1964 года. Меня сопровождали министр иностранных дел Громыко, заместитель министра обороны Гречко[408], другие товарищи. Гречко поехал в ожидании, что будут поставлены военные вопросы. Громыко был необходим при решении общих проблем международной политики. Встреча соответствовала моему рангу и нашим отношениям. Беседы, которые состоялись во время нашего там пребывания, были дружественными. Мы ознакомились с городами страны, с объектами, которые были возведены при нашем содействии и уже работали, давая продукцию. Это очень подняло наш авторитет. Мы построили завод по изготовлению лекарств. Египтяне раньше платили за лекарства огромные деньги, покупая их в Англии. А тут сами стали выпускать лекарства. Они подешевели, создались лучшие возможности для рядовых людей. В Египте жители очень бедные, малообеспеченные, цены особенно били по их карману. Теперь там стали задешево удовлетворять запросы больных.
Ездили мы и на другие заводы. Везде народ с большой симпатией встречал нас, выражая свою радость. Ведь мы оказываем помощь в строительстве предприятий. Кроме того, тысячи людей получили работу. Настал день перекрытия русла Нила. Мы с Насером поехали на Асуанскую плотину. Поездка произвела на меня очень хорошее впечатление. Насер был лидером, его авторитет был колоссален, встречали его повсюду с энтузиазмом и возгласами «Насер! Насер! Насер!» Я-то знаю, как такое делается. Иной раз искусственно формируются нужные толпы. И в Египте тоже, видимо, так поступали. Но я видел и неподдельный энтузиазм народа в адрес своих руководителей, а главным образом в адрес Насера. К нашему приезду в Асуан туда же прибыл президент Алжирской Республики Бен Белла[409], приехали премьер-министр Йемена[410], президент Иракской Республики Ареф[411].
С Арефом у нас сложились плохие отношения. Мы считали его человеком непрогрессивного направления, да и лично неприятным. С ним трудно было разговаривать. Насер дал торжественный обед для своих гостей. Как раз перед этим поступило известие, что Ареф учинил расправу с прогрессивными силами Ирака. И я заметил Насеру: «Очень неприятно. По нашим сведениям, Ареф арестовал или уничтожил многих людей. Даже сидеть рядом с таким человеком противно». Распределение мест за президентским столом складывалось так, что я сидел рядом с Арефом. Насер возразил: «Думаю, что ваша информация неверна. Не считаю, что Ареф так поступил, тем более в момент, когда сам находится в Египте в качестве моего гостя и должен встретиться с вами. Он очень хотел с вами встретиться и установить более тесные отношения с Советским Союзом». Я ему: «Сомневаюсь. Согласно его политической линии и выступлениям, подобное просто незаметно». – «Сейчас узнаю», – заторопился Насер. Спустя какое-то время говорит мне: «Ареф божился, что такого он не делал, это вымыслы буржуазной прессы. Ничего этого не было, враки. Я верю ему, потому что он весьма религиозный человек: он все свое время, выражаясь фигурально, стоит на коленях, бьет поклоны и молится Аллаху, обращаясь к нему со всевозможными просьбами. Ареф врать не может, я уверяю вас».