- Влюбившись в парня, милого красавца, - он уроженец этих тихих мест и прапорщик Семеновского полка, и грамоте обучен, и смышлен, - в пажи взяла, чтоб только чаще видеть!
О, как распелись соловьи весною, весной любви, доныне небывалой, в такой любви все чисто, как в цветах.
Но Зависть свыше к красоте и к счастью обрушила на молодца гоненья. Виновен Шубин Алексей в любви и верности, а значит, он опасен!
Отправили на самый край земли, чтоб он пропал и след его простыл.
ЧАСТЬ II
1
Санкт-Петербург. Деревянный дворец цесаревны в Смольном дворе, попросту Смольный дом или Смольный, рядом Нева и казармы Преображенского полка.
Весь дом в два этажа, с третьим в виде надстройки, шумит, все в движении, музыканты репетируют, песенники поют, фрейлины танцуют, камердинеры наводят порядок… Показываются и важные лица: пажи, вышедшие в камер-юнкеры и камергеры Петр и Александр Шуваловы, Михаил Илларионнович Воронцов…
Цесаревна у зеркал – в невольных раздумьях, как императрица Анна Иоанновна обошлась с нею, и тут проступают маски, казалось, лишь в глубине зеркал. Они прислушиваются, переглядываясь между собою со значением.
Цесаревна в постоянном движении, вполне выражающих ее мысли и переживания:
- Страх застил ей глаза при жизни, что же, подумала бы о душе своей и государстве, с миром бы почила… Призвала бы меня или Петра, наследника и русского престола и шведского, коли боялась нас, случайно заступив дорогу нам, по воле царедворцев-иноземцев…
Цесаревна, обращая взор в небеса:
- Но им решила передать корону, чтоб избежать суда… А Божий суд? Ты там, апостол Петр тебя не примет, гореть тебе в Аду за прегрешенья, не за тобою Правда на земле.
Снова вся в движении, полная усмешки и сарказма:
- Чревоугодница, прелюбодейка, нелепый шарж на женское созданье, карикатура на императрицу, что выродить могла на смертном одре, как глупость, равную злодейству!
Входит без стука камердинер Алексей Разумовский, красавец-мужчина, простолюдин по повадкам, с тонкими чертами узкого лица, с проступающей бородкой.
- Что, Алексей?
- Лесток говорит, что Нолькен здесь и Шетарди подъехали.
В большом зале, называемой палатой, для балов и приемов, со сценой, на которой идут какие-то репетиции, бродят посетители в ожидании выхода Ее высочества. Входят Лесток и французский посол Шетарди, к ним подходит шведский посол Нолькен.
Шетарди и Нолькен обмениваются приветствиями, взглядами, достаточно выразительными, чтобы Лесток угадывал перемены в их умонастроении, то есть в их переговорах, в какие и он вовлечен.
На антресолях маски обмениваются догадками, что там происходит.
Арлекин глубокомысленно:
- У Франции и Швеции в отношении России – общие интересы. Ништадскому миру 20 лет, Швеция достаточно оправилась, чтобы подумать о возвращении утраченных ею земель.
Пьеро:
- Война?! Франция поддерживает Швецию и готова помочь деньгами. Отлично!
Коломбина:
- Отлично?
- Это Нолькен.
- Но с тем, чтобы посадить на русский трон цесаревну Елизавету Петровну. В чем тут выгода, ясно!
Арлекин:
- Шетарди высказывает свои соображения, о чем сообщал кардиналу Флери: «Уступая склонности своей и своего народа, она немедленно переедет в Москву; знатные люди обратятся к хозяйственным делам, к которым они склонны и которые были принуждены давно бросить; морские силы будут пренебреженны, Россия мало-помалу станет обращаться к старине, которая существовала до Петра I и которую Долгорукие хотели восстановить при Петре II, а Волынский – при Анне. Такое возвращение к старине встретило бы сильное противодействие в Остермане, но за вступлением на престол Елизаветы последует окончательное падение этого министра, и тогда Швеция и Франция освободятся от могущественного врага, который всегда будет против них, всегда будет им опасен».
Пьеро:
- Нолькен явно не разделяет уверенности маркиза Шетарди, но с ним Елизавета всегда очень любезна и, вероятно, вполне откровенна. Впрочем, важно заполучить деньги от Франции на войну с Россией, вернуть утраченные земли и вновь возвыситься в Европе.
Нолькен обращается к Лестоку:
- Коли война затевается за возведение на престол Елизаветы, ее высочество должна взять на себя обязательства о возвращении земель Швеции.
Лесток, напуская на себя глубокомысленный вид, будто он не медик (без всякого образования), а дипломат:
- С этим сложно. На эту тему надо говорить с цесаревной.
И всё замирает и все разбегаются с известием о приезде Бирона: «Регент подъехал! Регент!»
2
Шум, движения, музыка в доме вдруг затихают – проносится известие о приезде его сиятельства Бирона, фаворита Анны Ионновны, ныне регента при Анне Леопольдовне и Иване VI… Зима, он в шубе, слуги, дворецкий, фрейлины…
Цесаревна камергеру Воронцову:
- Что это зачастил к нам Бирон, странно? При Анне Иоанновне не смел и говорить со мною лишний раз, но взглядами исподтишка следил…
Воронцов:
- В плену уродин пребывая, будешь скрывать свое пристрастье к красоте.
- Любитель страстный лошадей и женщин он обожает, верно, в том же роде, тем более в короне лошадь та, как воплощенье власти над людьми…
- Мне остаться при вас?
- Нет, я приму Бирона одна. Так я его скорее выведу на чистую воду.
Бирон и цесаревна в гостиной.
- Герцог, вы снизили подушную подать и повысили мне пансион, благодарю!
Бирон целует руку цесаревне:
- Государыня! Вы знаете, я всегда был рад вас видеть.
- Я знаю… Знаю, кому вы служили и кому ныне.
- Это упрек. И упрек звучит в ваших устах пленительно.
- Невольный. Простите!
- Я понимаю вас. Будь моя воля, я бы распорядился иначе
- Женили бы сына Петрушу на Анне Леопольдовне. И тогда ваше регентство было бы обосновано, по крайней мере.
Бирон вспыхивает:
- Как видите… Меня во всем винят, а власти у меня не было. Беззакония чинили сами русские. Сделать регентом принца Антона, отца младенца-императора, как поговаривают в гвардии, - это же смех! Потребуется еще один регент для управления государством. Ха-ха!
- Герцог, мне странно, что вы говорите со мной на эту тему. Вы же знаете, кто я.
- Очень хорошо. В гвардии поговаривают и о вас.
- Ах, вот в чем причина ваших визитов ко мне. Очевидно, вы говорили и с принцем.
- Не я. С принцем говорил Глава Тайной канцелярии Ушаков.
- А меня посетили вы. Скажите по чести, при чем тут я? За мной следят, я знаю. Вы хотите удостовериться в чем-то лично? Вы прямой человек, и я отвечу прямо.
- Да, я всегда говорю то, о чем думаю. У меня, как у пьяного, все на языке. Вам безусловно известно, что о вас поговаривают и в европейских странах.
- Зная французский язык, на балах мне приятно поболтать с маркизом Шетарди. Он бывает у меня, как и другие послы. Это свет. И я дочь Петра, самого великого монарха нашего времени.
- Веселая, легкомысленная, чья жизнь – непрерывное круженье в танце… Но ныне вы повзрослели, совмещая красоту Венеры с величием Минервы. Мне бы не позволили на вас жениться… Но вы можете осчастливить моего сына…
Цесаревна громко расхохоталась, слегка опомнившись, она поспешно проговорила:
- Простите! Все останется между нами.
- Почему вы рассмеялись?
- Никогда!
Бирон, взбешенный, выбегает вон из дворца цесаревны, за ним слуги с его шубой из медвежьей шкуры.
Лесток прибегает:
- Ваше высочество! Регент вышел от вас в такой растерянности, что даже забыл о шубе… А ведь поговаривают, что он задумал жениться на вас.
Цесаревна смеется:
- Всякие слухи пусть повторяют другие, Арман!
- А еще говорят, что Бирон решил вызвать из Киля «чертушку» Анны Иоанновны и извести Брауншвейгскую фамилию.
- Это уже серьезнее было бы, если б у него в голове не носились такие же бредни, как у Меншикова или Долгоруких, на которых они свихнулись и лишились всего.
- Как! Он открылся вам?
- Видит Бог, Бирон кончит тем же. Простирать временщикам руки до трона небезопасно.
- Он понял, что его подставили те, кто правил Россией и при Анне Иоанновне. Остерман на этот раз ошибся с выбором регента.
- Выбора не было. Анна Иоанновна, дочь больного отца, возвышенная начинаниями моего отца, не взлюбила его и меня с «чертушкой». Страха не одолел разум, вот и учинила глупость. Ну, что мне с ними делать?
- Это ясно.
- Только Бирон не та фигура, с которой я буду связывать свое имя.
- Планы Франции вас не смущают?
- И Франция, и Швеция строят свою политику, не спросясь у меня. Кто я для них? Дочь царя, поднявшего Русь до империи. Делая ставку на меня, усиления России они хотят? Как бы не так. Но я буду слушать и Нолькена, и Шетарди. Пусть раскрывают свои карты. Так я им поверю, что они мечтают посадить меня на трон за красивые глаза. А у меня красивые глаза. Швеция, бедная, униженная, ищет реванша – на деньги Франции, которая боится усиления России.
- Да, государыня, поскольку они заинтересованы в том, чтобы русский двор вернулся в Москву и забросил Петербург и корабли, я держу и Нолькена, и Шетарди в убеждении, как вы пожелали, что и вы о том мечтаете, больше о старине, чем о нововведениях вашего батюшки. Кардинал Флери уже думает, что с вашим восшествием при дворе восторжествует, вместо немецкой, французская партия.
- Пусть думает.
3
Покои цесаревны. Камердинер Алексей Разумовский, статный мужчина высокого роста, с тонкими чертами лица и бородатый, красивый и простодушный, с непокрытой головой, быстро входит к цесаревне.
Елизавета Петровна со смехом:
- Что, Алексей? Забыл у меня свой парик?
- Треклятый парик, Бог с ним! Своих волос у меня мало…
- У тебя чудесные волосы. Ну, а парик, как и камзол, - это мода, которую нам приходится соблюдать.