Он ехал очень, очень медленно, стрелка спидометра едва достигала пятнадцати километров в час. Сколько это будет в милях? Он напряг мозги в поисках коэффициента пересчета. Вероятно, где-то около десяти. Десять миль в час! Это смехотворно, он мог бежать быстрее. Эндрю надавил на акселератор чуть сильнее. Он никогда раньше не ездил в сильный снегопад, но помнил, как его учили ездить по снегу и льду на курсах, которые он посещал, когда возвращал водительские права. Если ведешь машину слишком медленно, говорилось там, то теряешь движущую силу и застреваешь. Впрочем, здесь, на горе, этот совет не очень подходил. Нельзя ехать слишком быстро, потому что не хочется использовать тормоза. Просто сними ноги с педалей и правь. И отводи себе больше времени на торможение. Впереди приближался поворот. Он снял ноги с педалей и почувствовал, как машина движется по инерции.
«Была дорожная авария. Я ехал слишком быстро. У меня было повышенное содержание алкоголя в крови». Вот как он рассказывает свою историю, когда приходится это делать. Он рассказывает ее нечасто, но иногда этого не избежать. На собеседованиях при устройстве на работу, например, когда ему приходится объяснять свою судимость.
А вот чего он не говорит, чего он не говорит никогда.
Он никогда не упоминает, что в тот уик-энд отмечали его успех. Он закончил стажировку, и ему предложили работу у Файнмана и Хикса, в ведущей юридической фирме по уголовному праву и правам человека. О такой работе можно было только мечтать, это была такая возможность, на которую он едва осмеливался надеяться и о которой молился, и вот он ее получил. Родители Натали куда-то уехали; был жаркий июньский уик-энд, и они все взяли дополнительные выходные на пятницу и понедельник. На все четыре дня дом оставался в их распоряжении.
Он никогда не упоминает, потому что это кажется не особенно важным, что Дэн недавно приобрел свою первую машину: красную «Альфа-Ромео Спайдер Велос» 1976 года. Джен и Натали ехали с Дэном (Нат втиснулась на крохотное заднее сиденье, так что коленки упирались в подбородок). Эндрю вел другую машину – меньше приспособленный для гонок автомобиль «Воксхолл Нова», который принадлежал его матери. Его девушка Лайла сидела рядом с ним, а Конор на заднем сиденье.
План был таков, что он поведет машину до Вейхилла, где собирались остановиться на обед. После этого за руль сядет Лайла, потому что, в конце концов, отмечали его успех и он мог позволить себе выпить пинту-другую.
Он никогда никому не рассказывает об атмосфере, царившей за обеденным столом, странной, натянутой, когда одни говорили слишком громко, другие вообще молчали. Конор был слишком взвинченным, Джен – чуть подавленной, Дэн выпендривался, Лайла то молчала, то громко, визгливо смеялась.
Он никогда не упоминает то, о чем только что сказала Натали: что она застала Лайлу в туалете с кокаином и заставила ее признать, что на самом деле она пила не просто апельсиновый сок, что она украдкой попросила бармена влить ей туда пару порций водки. Он не рассказывает, как они с Лайлой втянулись в спор, во время которого он сказал, что она не в состоянии вести машину. Он был в лучшем состоянии. В конце концов, он не допил свою вторую пинту.
Лайла разозлилась на него, сказала, что он слишком остро реагирует. Чертов Капитан Благоразумие. Она позволила ему вести машину, но настояла на том, чтобы самой пересесть в другую: ей было нестерпимо сидеть рядом с ним, постным, лицемерным кретином. Не поменяться ли ей местами с Натали? К тому же ей хотелось поехать в крутой тачке. Давай, Дэн, давай посмотрим, на что способна твоя малышка.
После выезда из деревни дорога вилась вниз по холму. Дэн вел машину чересчур быстро, совсем не думая о том, что они не знают дорог. Эндрю с Натали под боком и сидящим на заднем сиденье Конором остались далеко позади. У подножия холма был длинный, гораздо более прямой отрезок дороги, бегущий между двумя полями чудесного желтого рапса. Он никогда не упоминает, как Конор подначивал его давить на газ, чтобы догнать Дэна. Давай, железку в пол, дружище. Не дадим этому засранцу уйти, собьем с него спесь. Эндрю придавил педаль, у старенькой «Новы» оказалось больше сил, чем он думал.
Конор подбадривал его криками, Натали смеялась. Они стали нагонять машину Дэна, скорость увеличивалась: шестьдесят миль в час, семьдесят, растущие вдоль обочины деревья слились в сплошное зеленое пятно. Окна открыты, музыка гремит. Конор вопил: «Давай, давай, красотка», словно подбадривал лошадь. Эндрю посмотрел на Натали, и оказалось, что она тоже смотрит на него, проделывая эту свою фирменную штуку: одновременно улыбается и прикусывает нижнюю губу. А когда она так на него смотрит, его это просто убивает. Его сердце рвется на части, его душа парит. Он влюблен в нее, влюблен в нее, этого не может быть, это невозможно, но он влюблен в нее. Он бы хотел вечно вот так ехать рядом с ней. Он сильнее прижал педаль газа, вывернул руль вправо, обходя быстроходный автомобиль Дэна, а Конор при этом высунулся из окна, осыпая того презрительными насмешками.
Вырвавшись вперед, Эндрю снова замедлил ход, понимая, что опьянение, которое он чувствовал, было вызвано не только ярким солнцем, скоростью и влюбленностью в лучшую подругу своей девушки, была в этом опьянении и пивная составляющая.
Когда он рассказывает эту историю, он никогда не упоминает о том, как Дэн ни за что не желал сдаваться, как чуть не врезался им в бампер, бешено сигналя и дурачась, и наконец промчался мимо них, посылая воздушные поцелуи. Натали помахала ему и тоже послала воздушный поцелуй. Он умалчивает о том, как Конор тоже не желал сдаваться, как подстрекал его с заднего сиденья: «Давай, давай, дружище, еще успеешь побыть старым и скучным, жми».
На дороге был поворот, Дэн свернул, Эндрю за ним. После этого был еще один прямой отрезок. Они оставили позади фермерские угодья и ехали через лес, над головой раскинулся изумрудный шатер. «Давай, дружище, давай». Он думал о поцелуе, который Натали послала Дэну, спрашивая себя, всерьез ли она. В кассетнике стоял музыкальный сборник, который он записал когда-то курсе на втором, группы «Lemonheads», «Suede» и «Nirvana». Потом группа «Buffalo Tom» запела «Sodajerk», и Натали радостно охнула. «О, я обожаю эту песню, сто лет ее не слышала». Она прибавила громкости и принялась подпевать во весь голос. Эндрю посмотрел на нее, усмехнулся и поддал газу.
Они их почти догнали. Но в конце прямого участка дороги был поворот, и из-за этого поворота выезжал «Лендровер». Да, они их почти догнали. Но «почти» не считается, когда ты гонишь со скоростью семьдесят пять миль в час и места для маневра нет. Эндрю никогда не говорит о том, как он себя чувствовал в тот момент, когда стало ясно, что все кончено, что места для маневра нет: машина Дэна слева, «Лендровер» прямо перед ними. Ему пришлось свернуть вправо, рулить сквозь деревья. Сделать это было невозможно. Но больше деваться все равно было некуда.
Было ощущение, что все в мире сделано из металла. Он сам был из металла, он дышал металлом, каждый звук, который он слышал, был скрежетом металла, треском металла. Резким, жестким, неумолимым.
Машина перестала двигаться.
Руки Эндрю были на руле, он все еще держался за руль.
Он повернул голову.
Натали смотрела на него; ее губы шевелились, но звуки не вылетали. На ее лице была кровь, кровь была у нее во рту. Она что, откусила язык?
Он чувствовал боль в шее и в ноге, посмотрел вниз – сквозь джинсы вокруг колена проступала кровь.
– Натали? – Его ремень безопасности никак не расстегивался. – Натали? Все будет хорошо. Все будет хорошо.
Кто-то кричал, ему было не видно, кто это.
Медленно обернулся. Конор исчез, его не было на заднем сиденье. Должно быть, уже выбрался.
«Может быть, – рассуждал Эндрю, – я на некоторое время вырубился? Как долго я был в отключке?»
Конор пошел за помощью, сказал он Натали, но она не слушала. Ее глаза были закрыты, и изо рта по подбородку текла кровь.
Господи боже, господи боже.
Ему надо выбраться из машины.
Наконец ремень безопасности щелкнул и расстегнулся. Он повернулся вправо, чтобы открыть дверь, и тут заметил, что лобового стекла нет, совсем нет и что на капоте, прямо на конце капота виднеется пара кроссовок. Черные «Конверс», кроссовки Конора. Он не мог понять, почему они там, спереди, когда Конор был сзади.
Его дверь заклинило, потребовалось некоторое время, чтобы ее открыть. Нога болела, по-настоящему болела. Он вытолкнул себя из машины. Казалось, что на улице темнее, гораздо темнее, чем было, когда они ехали. Который час?
Кто-то кричал.
Он повернулся. По другую сторону машины дрались двое.
Боже милостивый, он не может стоять, он сейчас упадет.
Это был Дэн. Дэн и Джен, они дрались.
Дэн кричал, он не пускал Джен. Она пронзительно вскрикивала.
Дэн орал:
– Он погиб, Джен, он погиб! Не смотри, не смотри! Нет, Джен, не надо!
Не смотри, не смотри, не смотри!
Когда Эндрю рассказывает свою историю, то никогда об этом не упоминает.
24 мая 1996 г.
Электронная переписка между Эндрю и Конором
Эндрю – Конору
Получил!
Конор – Эндрю
Получил что?
Э. – К.
Работу! Файнман и Хикс. Пришло письмо сегодня утром.
К. – Э.
Вот это результат! Блестяще, дружище. Супер! Ты полностью это заслужил. Напьемся пива?
Э. – К.
Определенно. «Грейхаунд»?
К. – Э.
Звучит подходяще. Я думаю, это заслуживает специального торжества. Вечеринка? Уедем куда-нибудь на весь уик-энд?
Э. – К.
Вечеринок хватает. Лайла неделями не перестает развлекаться… Я вымотан. Впрочем, уехать на весь уик-энд звучит неплохо. Что, если нам наметить это дело где-нибудь на середину июня? Потому что, когда я выйду на новую работу, у меня, по сути дела, года три не будет никакой светской жизни…