Ему-то повезло. Он еще раз признал это, когда они сели вместе на балконе, завернувшись в одеяло. Джен сидела перед ним, упираясь спиной в его грудь. Глаза у нее слипались, но она отказалась идти спать; сказала, что хочет посмотреть, как взойдет солнце.
– У меня ощущение, как будто что-то начинается, а у тебя? – сонно пробормотала она и обняла его за талию.
– У меня тоже.
Она была права. Они были вместе с тех пор, как шестнадцатилетними познакомились на каникулах, но сейчас все ощущалось по-другому. Все нынешнее: окончание колледжа, переезд в эту квартиру, получение новой работы – воспринималось так, будто начинается настоящая жизнь, без репетиций. Ему повезло. Он поцеловал ее в макушку и сказал это вслух.
– Мне так повезло, красавица. Так повезло.
– А мне еще больше. – Он крепче прижал ее к себе. – Я не хотела бы оказаться ни в каком другом месте.
– Может быть, во Французском доме?
– Нет, даже и во Французском доме. Здесь самое лучшее место. – Небо бледнело на горизонте – легчайший оттенок теплоты на сером. – В любом случае мы скоро туда поедем.
– Да, – сказал Конор. Он еще не сказал ей и не будет пока говорить. Его мама ни в коем случае не разрешит ему пропустить семейный рождественский праздник и поехать вместо этого с друзьями во Францию. Уже был разговор по поводу того, как он провел там все лето, и о том, что Рождество – это семейный праздник. И церковный. Он сообщит Джен позже, ближе к отъезду. Кто знает, может, даже удастся переубедить маму? Мысль о том, что можно переубедить маму, заставила его громко засмеяться.
– Что тебя рассмешило? – спросила она.
– Ничего, – мягко ответил он. – Ты сейчас заснешь. Будешь встречать восход с закрытыми глазами?
Он помог ей подняться и отвел ее наверх, в постель.
Глава двадцать девятая
Ноябрь 1995 г.
Эндрю стоит как солдат, подумала Натали: с прямой спиной и вздернутым подбородком; она почти представила его себе в военной форме, но все же решила этого не делать, а просто послушать его речь.
– Я помню тот первый раз, когда она со мной заговорила, – рассказывал он. – Я сидел в библиотеке, в самом дальнем конце, глубоко погруженный в книгу законодательных норм по международному праву и правам человека, и, подняв взгляд, увидел, что ко мне направляется эта девушка, эта богиня. Мне показалось, что в ней футов восемь роста, и мне бросились в глаза ее длинные ноги, светлые волосы и ярко-красные губы… – Лайла захихикала, ей хватило скромности покраснеть. – Я, конечно, знал, кто она такая, потому что все в колледже слышали о Лайле Льюис. Лайла Льюис была знаменита…
– Печально знаменита! – перебил его Дэн.
– Ну, это тоже. В любом случае – и я сейчас не шучу – я смотрел, как она идет ко мне, и чувствовал, как мои внутренности превращаются в желе, потому что она мне улыбалась, именно мне, больше некому, больше вокруг никого не было. Она подошла ко мне, присела на стол, сдвинув мои книги своей великолепной задницей, и без всякого вступления сказала: «Ты ведь не поведешь Карен Сэмюэлс на бал первокурсников, правда? Потому что, дорогой, ты можешь придумать кое-что получше».
– О боже, она беспардонна! Совершенно беспардонна! – рассмеялся Конор. Все смеялись, а Лайла хлопала ресницами, кокетливо улыбаясь им всем. Они уже слышали эту историю раньше, они слышали ее десяток раз, но это была одна из тех баек, которые не стареют, одна из тех историй о первой встрече, первом поцелуе, которые никогда не устаешь слушать.
– Потом она выхватила у меня из руки ручку, – продолжал Эндрю, – и крупно нацарапала номер своей комнаты поверх моих аккуратных и подробных записей, потом наклонилась и поцеловала меня в щеку, а потом соскочила со стола и удалилась. Уплыла прочь, лишив меня дара речи, у меня аж дыхание перехватило. – Он поднял свой бокал с вином и слегка наклонил голову. – И вы можете подумать, что спустя столько времени, спустя четыре года, я должен был к этому привыкнуть, но она до сих пор на меня так действует. От нее у меня до сих пор может перехватить дыхание.
Конор и Дэн нарочито завращали глазами и сделали вид, что давятся, но тоже подняли свои бокалы, они все их подняли.
– Эндрю и Лайла, – хором пропели они, а Натали провела тыльной стороной ладони по щеке.
– О боже, ты на самом деле плачешь, – рассмеялась Лайла. – Ты самая сентиментальная, сентиментальная… – Но она не смогла закончить предложение, потому что бросилась целовать Натали в губы.
Они сидели за обеденным столом в гостиной у Эндрю, которая недавно стала гостиной Эндрю и Лайлы, о чем свидетельствовали разбросанные по всему дому нераспакованные коробки. Отмечали их четвертую совместную годовщину и одновременно новоселье, это был неторопливый воскресный обед темным и промозглым ноябрьским днем. Было выпито уже три с половиной бутылки красного, и никто не собирался останавливаться.
– Ладно, теперь очередь Лайлы, – сказал Конор, доливая всем бокалы. – Каковы твои самые ранние воспоминания о великом человеке?
– О боже, я не знаю, – покачала она головой. – Он был просто тем аппетитным парнем, который нравился Карен Сэмюэлс, а я ее терпеть не могла, у нее было такое самомнение… – Послышался громкий смех Конора и Дэна, который Лайла проигнорировала. – Ну, и я решила перейти ей дорогу. – Она ласково улыбнулась Эндрю поверх бокала. – И все вышло как нельзя лучше.
Она наклонилась и поцеловала его, а Натали встала и пошла в туалет, потому что почувствовала, что может снова заплакать.
Включив воду, она посмотрела на себя в зеркало и заметила румянец на щеках, красный цвет губ, не только от вина. Это был один из тех дней, один из тех редких моментов, когда ты не просто счастлив, но ловишь себя на ощущении счастья, и она почти испугалась, словно бы ее счастье могло ускользнуть, прояви она небрежность. В то же самое время она чувствовала боль и невыносимую тоску, но она приняла решение не обращать на нее внимания, потому что признавать ее было опасно, да и в любом случае, какая от этого польза? Существовал провал, зияющая пропасть между тем, чего она желала для себя, и тем, чего она желала для своей лучшей подруги, и преодолеть эту пропасть было невозможно.
Когда она вернулась в гостиную, они уже убрали тарелки, и Эндрю открывал следующую бутылку, а Конор рассказывал историю о том, как, будучи первокурсником, познакомился на вечеринке с Дэном.
– Я пошел на кухню за напитками и отсутствовал максимум минуты три, а когда вернулся, он был тут как тут, объявился откуда ни возьмись и уже зажал Джен в угол, паршивец. Я отсутствую всего три минуты, а он уже подбивает клинья к моей девушке, и она тает!
– Ничего я не таяла!
– Ты лгунишка, Дженнифер, я хорошо помню, ты была полностью очарована его болтовней, ты наматывала прядь волос на палец, как ты это любишь делать… – Джен смеялась, краснея, а Дэн отрицательно тряс головой.
– Все это ложь. Все это ложь, – твердил он. – Это она не хотела от меня отставать…
Они отодвинули стол обратно к стене и расселись вокруг искусственного камина. Дэн поставил альбом популярной рок-группы, сел на диван и, завладев рукой Нат, притянул девушку ближе к себе. Лайла лежала на полу, положив голову на колени Эндрю, и просила еще раз рассказать историю Джен и Конора.
– Ну, давайте, я обожаю историю Джен и Конора.
И Джен стала рассказывать, как в то лето, когда ей исполнилось шестнадцать, ее отправили погостить у тети Рут в Балтиморе, Уэст-Корк, и как на вторую неделю своего пребывания они со своей двоюродной сестрой Кей подначили друг друга отправиться купаться нагишом в укромную маленькую бухточку в миле-двух от города.
– И вот мы решили сплавать наперегонки до буйка, который был… не знаю… метрах в ста от пляжа. И когда мы до него доплыли и повернули назад, то увидели, что на пляже сидят люди. Ужас, ужас! Болтаемся мы, значит, в воде возле буйка, а Кей говорит, мол, не беспокойся, они просто гуляют, к тому времени, как мы приплывем, они уйдут. Так что мы поплыли назад, медленно-медленно, и было чертовски холодно. Мне страшно хотелось вылезти из воды, и когда мы приблизились, то увидели, что это два парня и они никуда не собираются уходить. Они просто сидели. Метрах в десяти от того места, где лежала наша одежда. – Она прикрыла глаза рукой. – Господи, это был кошмар, нам делалось все холоднее и холоднее, и было ни капельки не смешно, я видела, что у Кей посинели губы, поэтому я подумала, да плевать, и выскочила из воды и побежала изо всех сил на берег… – Она засмеялась, качая головой.
– А я сидел там, – подхватил Конор, – со своим братом Ронаном. Он видит эту девушку в чем мать родила и начинает укатываться от смеха. А я так и застыл с разинутым ртом и вытаращенными глазами. Просто не мог поверить. В жизни не видел ничего столь прекрасного. – Он усмехался, глядя на Джен, которая закрыла лицо руками. – А на следующий день я увидел ее в городе, а она увидела меня и вся залилась краской – стала такого цвета, как сейчас. И все. Я влюбился.
Лайла и Эндрю медленно танцевали под музыку, а Конор и Джен, как подростки, целовались на диване, так что Натали и Дэн оказались на кухне в роли мойщиков посуды.
– Надеюсь, они не будут заниматься этим все время, пока я буду жить у них, – сказал Дэн, кивая головой в сторону Джен и Конора.
– О, так ты к ним все-таки переезжаешь? Я думала, Джен наложила вето.
Дэн приподнял бровь.
– Ну, насколько мне известно, нет. Кон сказал, что все будет нормально. Она ко мне привыкнет. – Он подмигнул Натали. – Я могу быть вполне милым, когда постараюсь.
– Конечно, можешь, малыш, – сказала она, и когда он наклонился, чтобы ее поцеловать, подставила щеку вместо губ.
– Он опять за тобой волочится? – В дверях, наблюдая за ними, стоял Эндрю, танец закончился. – Честное слово, ни на секунду нельзя его оставить без присмотра.
– Ни на секунду. Вот держи. – Дэн бросил в него посудное полотенце. – Принимай эстафету, мне надо сменить музыку.