вера?
Она даже не знает, правдива ли эта история, ей просто хочется верить.
— Этот рассказ никогда не включили бы в число Ста, — говорит она. — Это приграничная история. Одна из тех, которая могла произойти только в тех районах.
Была ли она когда-нибудь пилотом? Это там находится ее муж? Это она отвезла его туда и сейчас ее сразила болезнь? Это правдивый рассказ? Хоть какая-то его часть?
— Я никогда не слышал об Иных землях, — говорю я.
— Слышал, слышал, — возражает она, но я трясу головой.
— Да, — повторяет она, подначивая меня. — Даже если ты не слышал это название, ты должен был понять, что эти земли существуют. Мир не может состоять только из Провинций, и он не такой плоский, как на картах Общества. Как движется солнце? И луна? А звезды? Ты не глядел в небо? Не заметил, что они изменились?
— Да.
— И ты даже не задумывался о том, почему так происходит?
Я покраснел.
— Ну, конечно, — тихо произносит Лей. — Зачем им нужно было учить тебя этому? Тебе с самого рождения предназначили быть чиновником. И такие сведения не даются в Ста уроках науки.
— А ты откуда узнала?
— Отец научил меня.
Мне о многом хочется расспросить ее. Какой у нее отец? Какого цвета платье было на ней на банкете Обручения? Почему я раньше не поинтересовался обо всем этом? А теперь у нас уже нет лишнего времени на подобные мелочи. — Ты не сочувствуешь Обществу, да? — говорю я вместо этого. — Я всегда знал об этом. Но ты не была повстанцем с самого начала.
— Я не за Восстание и не за Общество, — возражает она. Жидкость медленно стекает в ее руку, слишком неравномерно, учитывая, как беспокойно мечется Лей.
— Почему ты не веришь в Восстание? — интересуюсь я. — В Лоцмана?
— Не знаю, но хотела бы знать.
— Во что же ты веришь? — спрашиваю я.
— Отец так же учил, что земля — это гигантский камень, — говорит Лей. — Катится и вертится по небу. И мы крутимся вместе с ней. Вот в это я верю.
— Почему же мы не падаем с нее? — задаю следующий вопрос.
— Не сможем, даже если попытаемся. Что-то держит нас здесь.
— Значит, прямо сейчас мир движется под моими ногами?
— Да.
— Но я не чувствую этого.
— Почувствуешь, — заверяет она. — Когда-нибудь, если ты ляжешь на землю и будешь лежать совершенно неподвижно.
Она смотрит на меня. До нас обоих доходит, что она сказала: неподвижно.
— Я так надеялась увидеть его снова, прежде чем это произойдет, — говорит она.
Я чуть не сказал: Я здесь. Но глядя на нее, понимаю, что этого будет совсем не достаточно — я не тот, кто ей нужен. Я уже видел, как кто-то смотрел на меня почти так же. Не совсем сквозь меня, но, как будто видя другого человека.
— Я надеялась, что он отыщет меня.
***
После того как она впадает в кому, я нахожу оставленные врачами носилки. Укладываю ее туда и подвешиваю пакет. После приходит один из главных врачей. — В этом крыле уже нет свободных палат, — говорит он.
— Она же одна из нас, — возражаю я. — У нас есть свои комнаты.
У этого врача тоже имеется красная метка, поэтому он, не колеблясь, наклоняется к ней и вглядывается пристальнее: узнавание отражается на его лице. — Лей. Одна из лучших. Вы ведь работали вместе еще до этой эпидемии, не так ли?
— Да.
На лице врача появляется сочувствующее выражение. — Такое ощущение, что все это было в какой-то другой жизни, да?
— Да, — соглашаюсь я. Чувствую себя так, будто я раздвоился и со стороны наблюдаю, как ухаживаю за Лей. Скорее всего, это последствия истощения, но в голове стучит вопрос, не так ли чувствуешь себя, когда становишься неподвижным? Тело лежит в одном месте, а разум путешествует где-то еще?
Может, разум Лей уже летает вокруг медицинского центра и дальше, по тем местам, которые она когда-то знала. Вот она в палатах больных, наблюдает, как за ними ухаживают. Вот она во дворе, вдыхает свежий ночной воздух. Вот стоит у порта, глядит на картину с девушкой, ловящей рыбу. А может, она уже далеко за пределами медцентра, разыскивает своего любимого. Может, сейчас они уже вместе.
Я помогаю занести Лей в палату. Теперь их сто и один человек, все как один неподвижно смотрят в потолок или в стену.
— А сейчас тебе необходимо поспать, — приказывает мне главный медик с экрана порта.
— Хорошо, через минуту. Позвольте мне только устроить ее, — я призываю женщину-врача на помощь, чтобы провести медицинский осмотр.
— Она так долго держится, — говорит врач. — У нее все в норме, и кровяное давление тоже. — Прежде чем уйти, она касается моего плеча. — Мне очень жаль, — говорит она.
Я вглядываюсь в застывшие глаза Лей. Я разговаривал со многими пациентами, но совсем не знаю, что должен сказать ей. — Мне очень жаль, — эхом повторяю я слова врача. Но этого мало: я ничем не могу ей помочь.
Потом у меня появляется идея, и прежде чем я успеваю отговорить себя от этого, я бегу вниз в кафетерий, к порту, с которого Лей рассматривала картины.
— Пожалуйста, пусть будет бумага, пусть будет бумага, — заклинаю я порт. Если я разговариваю с безмолвными пациентами, почему я так же не могу поговорить с портом?
Порт слушается. Когда я ввожу команду, он печатает все Сто Картин. Я поднимаю листы, полные красок и света, и забираю их с собой. Именно это я сделал для Кассии, когда она оставила меня: я постарался дать ей что-то, что ей понравилось бы носить с собой.
***
Большинство работников думает, что я сумасшедший, но одна из медсестер соглашается, что моя задумка может помочь. — Как бы там ни было, мне понравится глядеть на что-то другое, — в кладовке она отыскивает скотч и хирургическую нить и помогает мне повесить картины на потолок, над головами пациентами.
— Портовая бумага очень быстро портится, — говорю я, — значит, нам придется печатать их каждые несколько дней и менять местами, чтобы пациентам не приедались одни и те же картины. — Я отхожу на шаг назад, чтобы осмотреть проделанную работу. — Вот, если бы у нас были новые картины. Я не хочу, чтобы пациенты думали, что они вернулись в Общество.
— Мы можем сами их нарисовать,— возбужденно говорит другая медсестра. — После окончания начальной школы я так скучала по рисованию.
— И чем бы ты рисовала? — интересуюсь я. — У нас даже нет красок.
— Я что-нибудь придумаю. Неужели ты никогда не мечтал воспользоваться таким шансом?
— Нет, — отвечаю я. Кажется, она не ожидала услышать такой ответ, поэтому я смеюсь, чтобы ослабить напряжение. Мне хочется, чтобы я был совсем другим человеком, таким, в которого могли бы влюбиться Лей и Кассия.
— Главный медик не разрешит тебе выйти в смену, если ты сейчас же не пойдешь в комнату отдыха, — предупреждает меня медсестра.
— Я знаю, — говорю я, — я слышал его с порта.
Но здесь есть кое-кто, с кем мне надо поговорить, прежде чем я уйду. — Прости, — говорю я Лей. Слова звучат так же неискренне, как и в первый раз, поэтому я делаю еще одну попытку. — Они обязательно найдут лекарство, ты же знаешь, — я указываю на рисунок над ее головой. — Где-то в углу надо было добавить пятно света. — Я не увидел бы необходимость в свете, если бы она не указала мне на него, но как только она это сделала, его невозможно было не замечать.
***
Когда я иду в комнату отдыха, дверь, ведущая во двор, распахивается, и кто-то в черном вваливается в коридор, преграждая мне путь. Я спотыкаюсь. Эту девушку я уже видел раньше, но мой истощенный разум не дает мне вспомнить, где именно. В любом случае, я знаю, что она не имеет никакого отношения к нашему заблокированному крылу. Главный медик не предупреждал о том, что кто-то должен прибыть, и даже если так, то они уж точно вошли бы через парадную дверь.
— О, как здорово, — восклицает она. — Вот ты где, а я тебя искала.
— Как ты сюда проникла? — интересуюсь я.
— Прилетела, — смеется она, и тут я вспоминаю: это же Инди, та девушка, которая вместе с Каем привозила лекарство. — А еще я знаю некоторые комбинации, открывающие двери.
— Тебя не должно здесь быть, — говорю я ей. — Это место полно больных людей.
— Знаю, — отвечает она. — Но ты-то здоров, не так ли?
— Да, я не болен.
— Мне нужно, чтобы ты пошел со мной. Прямо сейчас.
— Нет, — возражаю я. В этом нет никакого смысла. — Я медик. — И я не имею права бросить всех этих неподвижных, и, конечно, не могу оставить Лей. Я тянусь к мини-порту.
— Но я прилетела, чтобы отвести тебя к Кассии, — говорит она, и моя рука падает. Она не врет? Неужели Кассия где-то рядом? А затем меня охватывает страх. — Она в медицинском центре? Она больна?
— Да, нет же. Она в полном порядке и ждет снаружи, на моем корабле.
Все эти месяцы я ждал встречи с Кассией, и теперь мне выпал такой шанс. Но я не могу. Здесь слишком много больных, и одна из них — Лей.
— Прости, — говорю я Инди. — Мне нужно ухаживать за пациентами. И, возможно, ты уже подхватила мутацию, тебе нельзя уйти. Придется поместить тебя на карантин.
Она вздыхает. — Он предполагал, что тебя будет сложно убедить. Поэтому я скажу тебе так: если ты пойдешь со мной, у тебя будет возможность помочь ему создать новое лекарство.
— О ком ты говоришь?
— О Лоцмане, конечно, — говорит она таким будничным тоном, что я ей верю.
Сам Лоцман хочет, чтобы я помог ему в создании лекарства.
— Ему известно, что ты получил все необходимые знания о мутировавшей чуме, — продолжает Инди. — Ты нужен ему.
Я оглядываюсь на коридор.
— Сейчас. Ты нужен ему сейчас. Нет времени для прощаний. — Ее голос звучит искренне и решительно. — Они же по любому не смогут услышать тебя?
— Я не знаю.
— Ты веришь Лоцману, — говорит Инди.
— Да.
— А ты когда-нибудь встречался с ним?
— Нет, — отвечаю я. — Но ты встречалась.
— Да, — кивает она. Она вводит код и толкает дверь. Уже почти рассвело. — И ты прав, что веришь в него.