Башара всегда считали самым слабым из сыновей Асада, немного «не от мира сего». Он был вялым и казался запуганным. Отец Башара, возможно, и видел его слабости, но его абсолютным приоритетом было сохранение семьи у власти. Хафез Асад направил Башара в армию, где тот быстро вырос до полковника, а затем назначил его командующим сирийскими войсками в Ливане для «обкатки». К концу 1990-х годов Башар был хорошо подготовлен к президентству. Хафез аль-Асад умер в июне 2000 года. В следующем месяце Башар был избран президентом.
Однако именно в тот момент наследие Асада стало весьма проблемным. Советский Союз распался еще десятилетие назад, холодная война закончилась, и Россия не имела такого влияния на Ближнем Востоке, как ранее. Геополитическая ситуация в мире менялась, и Башару аль-Асаду нужно было искать в ней место для Сирии.
Сирийская экономика находилась к тому времени в плачевном состоянии. Государственная казна была пуста, а армия, хотя и одна из самых больших в регионе, отстала от требований времени и настоятельно нуждалась в модернизации. Израиль по-прежнему удерживал Голанские высоты, захваченные у Сирии в 1967 году. Для сирийцев это была глубокая открытая рана, и национальная гордость не позволяла им забывать о ней.
В середине 2000-х у Башара Асада был выбор: присоединиться к США, последней оставшейся супердержаве, или к Ирану, растущей региональной державе. Этот выбор не представлялся трудным. За десять лет до своей смерти президент Хафез аль-Асад удивил мир, согласившись на союз с Соединенными Штатами, который создавался против другого арабского государства, – речь шла об изгнании Саддама Хусейна из Кувейта. Асад надеялся на получение чего-то в обмен – экономических выгод, исключения Сирии из списка стран, спонсирующих терроризм и наркоторговлю, и оказания давления на Израиль с тем, чтобы заставить его окончательно покинуть Голаны. Ничего из этого Асад не получил.
За три месяца до своей смерти Хафез аль-Асад встретился с президентом Биллом Клинтоном в Женеве. Это был пик американских усилий в посредничестве по достижению мирного соглашения между Сирией и Израилем. Клинтон привез Асаду послание от премьер-министра Эхуда Барака, которое содержало лучшее предложение, которое сирийский президент когда-либо получал от Израиля: почти полный вывод израильских войск с Голанских высот в обмен на один важнейший момент: «ни один сирийский солдат не будет мочить сапоги в Галилейском море (Тивериадское озеро, или Кинерет)», то есть на северо-восточном берегу озера не будет постоянного сирийского присутствия. Асад выслушал Клинтона и прекратил встречу через несколько минут после ее начала.
Для Израиля и Соединенных Штатов это явилось подтверждением нелогичной неуступчивости Асада, которую можно было приписать тяжелым желудочным расстройствам и деменции, от которых страдал сирийский президент. В глазах Асада, большого почитателя конспирологических теорий, встреча явилась еще одним доказательством того, что США являются всего лишь сателлитом Израиля, а не наоборот, и что он никогда не получит все Голанские высоты или какую-то другую существенную выгоду от связей с Соединенными Штатами.
А Израиль казался ослабленным.
В мае 2000 года Эхуд Барак безо всяких дополнительных условий вывел израильские войска из Ливана, что, с точки зрения сирийского президента, было эквивалентно унизительному поражению. Для Хафеза Асада это лишний раз доказывало, что эффективное применение партизанской повстанческой тактики может вынудить даже самую мощную в регионе военную силу сдаться.
Хафез Асад заклинал своего сына Башара вернуть оккупированные Голанские высоты. Однако он также советовал ему избегать лобового военного столкновения с Израилем, из которого Сирия почти наверняка выйдет проигравшей. У Ирана в то время уже были свои марионеточные террористические группы – и «Хезболла» главная среди них, – которые вели асимметричную войну с евреями. Башар аль-Асад считал, что лучше позволить радикалам вести грязную войну, которая могла бы вынудить Израиль к уступкам. Зачем проливать сирийскую кровь, когда джихадисты так горят желанием проливать свою?
Исходя из таких соображений, Асад сделал связи с «Хезболлой» и ее патронами в Тегеране центральным элементом своей доктрины безопасности. Сирия и Иран подписали ряд соглашений о совместной обороне, поставках оружия и разработке новых видов вооружений, а Тегеран выделил Асаду 1,5 миллиарда долларов на модернизацию сирийской армии[1409].
Многие из религиозных руководителей Ирана считают Асада и его алавитских братьев по вере еретиками, предателями священных традиций и отступниками, которые оскорбляют Аллаха. При этом Сирия обладает сильной армией, имеет границу с Израилем и пользуется бо льшим международным доверием, чем Тегеран.
В иранском руководстве имелись и свои проблемы. Государство находилось в тисках экономического кризиса, в иранском обществе усиливалась разнородность мнений и растущее недовольство аятоллами. Вместе с Северной Кореей и Ираком Иран превратился в одну из самых изолированных и подвергаемых остракизму стран мира. В послании Конгрессу в январе 2002 года президент США Джордж Буш назвал эти страны «осью зла». Впоследствии американская администрация усилила санкции против Ирана.
Буш не включил Сирию в «ось зла», потому что американцы надеялись, что ее можно перетянуть на сторону Запада, отчасти благодаря тому, что Сирия поддерживала дружественные отношения со многими западными странами, в особенности с Францией и Германией[1410]. «Мы старались сотрудничать с ним (Асадом) против террористов, которые воевали с нами в Ираке», – сказал Майкл Хейден, директор Агентства национальной безопасности и ЦРУ в первом десятилетии XXI века.
Союз с Сирией отвечал интересам Ирана[1411]. Тегеран мог предложить сирийцам деньги, в которых Дамаск отчаянно нуждался, и передовые военные технологии, например, твердотопливные ракетные двигатели для ракет среднего и дальнего радиуса действия. В обмен Сирия могла дать Ирану прямой доступ к главному врагу Тегерана и, что даже более важно, послужить мостом к контактам с внешним миром. Иранские экспортно-импортные операции могли осуществляться через сирийские морские порты и аэропорты, снижая уровень международной изоляции Тегерана.
Вместе с этим Иран руководил своими военизированными отрядами в Ливане, где Сирия реализовывала крупные военные и разведывательные операции. Для того чтобы осуществлять снабжение и практическое функционирование «Хезболлы», иранцам необходима была свобода пространственного маневра, которую сирийцы могли не только обеспечить, но и поддерживать.
Однако молодой Асад сделал нечто большее, чем просто выбор сторон.
Десятилетиями его отец позволял иранцам перевозить в Дамаск самолетами огромное количество оружия, а затем доставлять его грузовиками подразделениям «Хезболлы». При этом Хафез аль-Асад ограничивался тем, что просто не мешал иранцам действовать, осторожно избегая любых тесных контактов с самими джихадистами. Однако Башар аль-Асад увидел в них возможности для себя. Победы «Хезболлы» над израильтянами и стратегия Хасана Насраллы, генерального секретаря организации, который уподобил Израиль «суперпаутине», кажущейся прочной издалека и непрочной вблизи, произвели на Башара впечатление.
Молодой Асад искренне решил связать судьбу как с иранскими религиозными лидерами, так и с джихадистами и отдать все ресурсы Сирии в их распоряжение. С начала 2002 года Асад открыл арсеналы сирийской армии для «Хезболлы», снабжая организацию современным оружием, которого не хватало даже самому Ирану, и ракетами класса «земля-земля» дальнего радиуса действия. Он также открыл двери своего дворца для Насраллы, рассматривая его в качестве примера для себя.
У Сирии были и свои мотивы для укрепления «Хезболлы»[1412]. Ливан был «дорогой жизни» для Сирии и генералов Асада, которые получали огромные комиссионные от сделок с участием государства. Однако в последнее время в Ливане возросло число своих влиятельных фигур, требовавших, чтобы сирийцы ушли. В ответ Имад Мугние, начальник штаба «Хезболлы», начал ликвидировать этих лиц одного за другим, действуя от имени иранцев и сирийцев. Кампания политических убийств достигла своего пика, когда люди Мугние убили Рафика Харири, виднейшую политическую фигуру на Ближнем Востоке, который дважды становился премьер-министром Ливана и пытался мобилизовать международную общественность на то, чтобы изгнать сирийцев из этой страны.
Стало понятно, что между Ираном, «Хезболлой» и Сирией возникло совпадение интересов и этот триумвират идеален для взаимодействия и взаимопомощи между его членами. Родился альянс, который в израильском разведывательном сообществе назвали «Радикальный фронт».
Альянс террористической организации, подвергнутой остракизму теократии и современного национального государства, позволил огромной сети, состоявшей из террористов, самопровозглашенных революционеров и криминальных элементов, действовать с необычайно высокой военной эффективностью. Лидеры двух государств и одной организации разработали стратегию и обеспечили материально-техническую базу для ранее разрозненных групп боевиков, распространившихся по всему Ближнему Востоку[1413].
На высшем оперативном уровне этой сети находились три человека: Касем Сулеймани из Корпуса стражей исламской революции, Имад Мугние из «Хезболлы» и сирийский генерал Мухаммад Сулейман. Лидер «Исламского джихада» Рамадан Шалах, который действовал в Дамаске под эгидой Ирана и Сирии, также был включен в альянс и получил приглашение к дискуссии.
Среди их главных помощников – Хасан аль-Лакки, руководитель департамента исследований и развития «Хезболлы», и Махмуд аль-Маджзуб, руководитель «Палестинского исламского джихада» в Ливане. ХАМАС официально в Радикальном фронте не участвует: шейх Ясин, суннит, не признавал иранских шиитов, однако Халед Машаль, лидер ХАМАС за пределами Палестины, думал иначе и приказал одному из руководителей боевого крыла движения в Дамаске, Изз аль-Дину аль-Шейх Халилю, поддерживать тесные контакты с другими членами фронта.