Чтобы избежать каких-либо подозрений, Яэль провела в Бейруте еще неделю, несмотря на растущие опасения, что ее могут раскрыть в связи с жесточайшими мерами безопасности, принятыми после рейда. «Когда самолет начал взлетать и шасси оторвалось от земли, я расслабилась на своем сиденье[450]. Я чувствовала, что постепенно освобождаюсь от стресса, связанного с поддержанием моей легенды, который проник во все мое тело и душу. Он как будто отрывался от меня кусочек за кусочком. Когда я приземлилась в лондонском аэропорту Хитроу, меня не слушались руки, и я с трудом выбралась из кресла. Мне понадобилось несколько дополнительных секунд, прежде чем я смогла покинуть самолет».
В Израиле операция «Весна молодости» была признана чрезвычайно успешной. Все поставленные перед ней цели были достигнуты. Были ликвидированы три высших руководителя ООП наряду с еще 50 активными членами руководства организации. Салах Халаф (Абу Ияд), верховный руководитель «Черного сентября», спасся лишь по воле случая, поскольку незадолго до рейда покинул одну из «целевых» квартир[451]. Было разрушено четыре здания и мастерские по производству оружия. В квартире Адвана было захвачено большое количество документов, что сами палестинцы охарактеризовали как катастрофу. Документы обеспечили Шин Бет огромным количеством подробной информации о ячейках ООП на оккупированных территориях и послужили основанием для многочисленных арестов, которые разрушили террористическую сеть ФАТХ, существовавшую там[452].
В эйфории успеха в Израиле не придали большого значения непрофессиональным действиях двух водителей из «Моссада», принадлежавших к элитному подразделению «Кесария» под командованием Харири[453]. Не получил оценки тот факт, что они помешали оказанию медицинской помощи двум раненым бойцам, впоследствии умершим от ран, и могли спровоцировать еще более трагические последствиям.
В Ливане операция вызвала шок[454]. Правительство страны ушло в отставку в связи с бессилием, проявленным перед лицом «израильской агрессии». Арабский мир кипел от возмущения, а в Египте ведущая газета «Аль-Ахрам» поместила комментарий, суть которого сводилась к тому, что цель этой операции «состояла в том, чтобы внедрить в сердца арабов мысль о том, что Израиль контролирует ситуацию в регионе». Благодаря «Весне молодости» в арабском мире начали верить в миф, что «Моссад» может нанести удар где и когда угодно.
11«Неправильное определение цели – это не неудача, это ошибка»
Шумный успех операции «Весна молодости» не означал прекращения череды «целевых» ликвидаций, осуществляемых «Моссадом» в Европе.
В последние дни подготовки к бейрутскому рейду Меири и еще один оперативник находились в Париже, ожидая, пока Базиль аль-Кубайси, профессор права Бейрутского университета и функционер среднего уровня НФОП, закончит встречу с проституткой, чтобы убить его[455]. («Я решил, что так же, как осужденному предоставляется право на последнее желание, этот человек мог получить немного секса перед смертью», – рассказывал Меири.)
Затем, всего через пять часов после того, как группа «Весна молодости» вернулась в Израиль, Харари, Меири и еще пять оперативников отправились в Афины, где убили Зида Мукасси при помощи бомбы, спрятанной в его кровати в гостинице[456]. Мукасси только что был назначен представителем ФАТХ на Кипре, где заменил Хусейна Абд аль-Чира, тоже уничтоженного «Моссадом» 24 января с использованием бомбы, заложенной в матрас его кровати в одном из отелей Никосии.
10 июня пришла информация о том, что Вади Хаддад послал двух своих людей в Рим для того, чтобы совершить атаку на представительство авиакомпании El Al. Сведения поступили от агента, глубоко внедренного в организацию Хаддада. Этот новый и многообещающий агент, который в ежегодном отчете АМАН будет охарактеризован как «исключительно ценный источник, располагающий прекрасными и эксклюзивными подходами к организации Хаддада»[457], согласившийся шпионить за деньги, получил кодовое имя «Ицавон», что на иврите означает «грусть». Группа, которой командовал оперативник «Кидона» «Карлос», начала слежку за двумя мужчинами, ездившими по Риму на «мерседесе» с немецкими номерами.
В ночь с 16 на 17 июня оперативники «Кидона» установили взрывное устройство под днищем автомобиля. Утром, когда один из палестинцев сел в машину и начал отъезжать от места парковки, за ним последовала автомашина «Моссада», которой управлял Харари, а «Карлос» находился на пассажирском сиденье с дистанционным устройством размером с обувную коробку. Для того чтобы можно было подорвать бомбу, с машиной, объектом атаки, следовало поддерживать минимальную дистанцию. Через несколько минут палестинец остановился у тротуара, чтобы подобрать своего товарища, который жил по другому адресу, и снова поехал по городу. «Карлос» хотел нажать на кнопку в тот момент, когда «мерседес» въехал на Пьяцца Барберини, на которой расположен фонтан «Тритон», известное произведение знаменитого скульптора Джованни Лоренцо Бернини.
Харари хорошо знал Рим со времен Второй мировой войны, когда он работал здесь, помогая еврейским иммигрантам выехать в Израиль, и он любил искусство. «Нет! Стой!.. Скульптура… Это же Бернини! Не взрывай!» – закричал он растерявшемуся «Карлосу», а потом начал рассказывать оперативнику о ценности этого объекта искусства.
Спустя несколько секунд, когда машина с двумя палестинцами миновала фонтан, кнопка была нажата[458]. Взорвалась передняя часть автомашины, и оба находившиеся в ней мужчины были тяжело ранены. Один из них позже умер в госпитале. Полиция обнаружила в автомобиле оружие и интерпретировала взрыв как «рабочий инцидент», сделав предположение о том, что у террористов в машине имелась бомба, которая сработала от неосторожного обращения.
«Ицавон» сообщил также о деятельности Мохаммеда Будия, который руководил всеми операциями НФОП в Европе[459]. Будия был ярким сплавом алжирского революционера, бисексуального богемного плейбоя, авантюриста и архитеррориста, работавшего на Хаддада и «Черный сентябрь». Небольшой театр Théâtre de l’Ouest в Париже, которым он руководил, использовался в качестве прикрытия в его планах нападений на израильтян и евреев.
Благодаря сообщениям агента «Ицавона», Шин Бет удалось нейтрализовать эти планы еще до того, как они были осуществлены. Один из таких планов предусматривал одновременный подрыв мощных взрывных устройств с тринитротолуолом в семи крупнейших отелях Тель-Авива в ночь на Седер (ритуальная семейная трапеза) во время еврейской Пасхи 1971 года.
В июне 1973 года «Ицавон» сообщил, что Будия замышляет другую большую акцию[460]. Группа оперативников «Кидона»» и «Радуги» в составе тридцати человек следовала за ним по пятам по всему Парижу, пока не дождалась благоприятного момента – Будия запарковал свою машину на улице Fossés Saint-Bernard в Латинском квартале. Когда он вернулся и сел в нее, сработала бомба с нажимным взрывателем, размещенная под передним сиденьем. Террорист погиб.
Череда успехов «Кидона» породила в подразделении состояние эйфории[461]. «Казалось, что в мире нет ничего такого, чего не смог бы выполнить “Моссад”, – рассказывал один из ветеранов “Кесарии”, – и что не существует человека, до которого мы не могли бы добраться»[462].
Несмотря на это, сведение счетов с «Черным сентябрем» было еще далеко от завершения. Девять месяцев спустя после ужасной бойни в Мюнхене – того самого нападения террористов, которое «запустило» механизм «целевых» ликвидаций, – руководящее звено «Черного сентября» все еще было на свободе. «Моссад» уничтожил много людей, но не тех одиннадцать, которых он хотел ликвидировать больше всего. В их число входили три выживших участника операции, которые были отправлены в тюрьму, но вышли из нее после того, как «Черный сентябрь» захватил самолет авиакомпании Lufthansa и вынудил немцев освободить террористов. Остальные восемь были идентифицированы «Моссадом» как люди, связанные с разработкой, управлением и исполнением террористической атаки.
Этот список возглавлял Али Хасан Саламе, руководитель всех операций «Черного сентября».
Отец Али Саламе, Хасан Саламе, являлся одним из двух командующих палестинскими силами в 1947 году, когда после решения ООН об образовании государства Израиль разразилась война. «Хагана» неоднократно и неудачно пыталась убить его, пока он не погиб в военной операции.
На плечи его сына легло тяжкое бремя. «Я хотел быть самим собой, (но) … я постоянно осознавал тот факт, что являюсь сыном Хасана Саламе и должен соответствовать этому, даже если мне никто и не говорил, какой жизнью должен жить сын Хасана Саламе, – признавался Али Саламе в одном из всего двух данных им интервью. – Мое воспитание было сильно политизированным. Я жил с делом Палестины на устах. А это было время, когда это дело столкнулось с большими трудностями. Народ оказался без лидеров. Люди были рассеяны, и я был одной из этих распыленных частиц. Моя мать хотела, чтобы я стал новым Хасаном».
К середине 1960-х годов влияние семьи Али и воздействие на него Ясира Арафата сделали свое дело: Али покорился судьбе и пришел на пункт записи ФАТХ[463]. «Я стал очень приверженным делу ФАТХ, – вспоминал он. – Я нашел то, что я искал».