[556] и представить себя как человека, который готов к переговорам с Израилем. Несмотря на яростные возражения Израиля, официальные и неофициальные дипломатические миссии ООП открывались по всему миру, включая Европу. В разгар этой кампании, в ноябре 1974 года, Арафат появился на Генеральной Ассамблее ООН[557] и выступил там с речью, которая в целом была воспринята как весьма умеренная.
Более того, усилия Арафата выглядеть приверженцем политического решения израильско-палестинского конфликта начали растапливать лед в отношениях между ООП и США. Израильская разведка была глубоко озабочена возможным сближением между главным союзником и главным врагом Израиля. В подготовленном в 1974 году военной разведкой АМАН докладе для тогдашнего премьер-министра Рабина говорилось, что «Соединенные Штаты заинтересованы в приобретении максимального влияния внутри ООП с таким расчетом, чтобы не дать организации остаться исключительным оплотом Советского Союза»[558]. В докладе содержались такие слова о госсекретаре Генри Киссинджере, который считался произраильски настроенным: «Мы не находим в его словах абсолютного отрицания ООП в том, что касается будущего».
Дипломатия ООП была лишена убедительности в глазах разведывательного сообщества Израиля. Для АМАН она была не чем иным, как «стратегическими планами на уничтожение Израиля». Пока Арафат обхаживал американских дипломатов и принимал тосты в ООН, его люди продолжали нападать на граждан Израиля. «Арафат был полной противоположностью своей смехотворной внешности. В этом он был гением, – отмечал генерал-майор Амос Гилад, в течение долгого времени являвшийся заметной фигурой в военной разведке. – У него было два заместителя для осуществления террористических операций, Абу Джихад и Абу Ияд. Однако, за исключением одного случая, вы никогда не обнаружите прямых связей между этими акциями и Арафатом. Это похоже на то, как владелец зоопарка выпускал бы своих голодных львов на улицы и они ели бы там прохожих. Кто несет за это ответственность? Лев? Ясно, что владелец зоопарка. Абу Джихад получал общие директивы, а все остальное он делал сам. Арафату не нужны были отчеты, он не принимал участие в планировании акций и не утверждал операции»[559].
Все более активный выход Арафата на международную арену породил острую дискуссию между «Моссадом» и АМАН относительно того, являлся ли он по-прежнему подходящей целью для ликвидации[560]. Бригадный генерал Игал Пресслер, тогдашний начальник управления спецопераций АМАН, занимавшегося «целевыми» убийствами, страстно доказывал, что Арафата нужно оставить во главе списка. «Он террорист. На его руках еврейская кровь. Он приказывает своим людям продолжать террористические атаки. Необходимо предпринять все, что только возможно, чтобы покончить с ним».
Начальник управления по борьбе с арабским терроризмом «Моссада» Шимшон Ицхаки не соглашался. «После речи Арафата в ООН он стал политической фигурой. Он – голова змеи, но мир придал ему законность, и его ликвидация ввергнет Израиль в ненужные политические осложнения»[561].
В конечном счете верх одержала вторая точка зрения. Это означало, что имя Арафата было убрано из списка целей на ликвидацию[562], и первое место в нем заняло имя Вадея Хаддада.
В течение 18 месяцев, миновавших после рейда в Энтеббе, Вадей Хаддад спокойно и очень богато жил в Дамаске и Бейруте.
«Моссад» осторожно относился к использованию стрелкового оружия в арабских столицах – Багдаде, Дамаске и Бейруте, просто потому что это было связано с высоким риском поимки. Поэтому продолжали изыскиваться «тихие» способы убийства, которые оставляли меньше очевидных следов и даже позволяли придавать смерти видимость естественных причин или несчастных случаев, например, в результате болезни или дорожно-транспортного происшествия. В таких случаях, даже если и возникали какие-то подозрения о постороннем вмешательстве, к тому времени, когда что-то прояснялось, исполнители были уже далеко, тогда как при применении оружия становится сразу же ясно, что убийцы находятся где-то неподалеку.
В «Моссаде» решили воспользоваться возможностями, достигнутыми глубоким проникновением в организацию, и поручить ликвидацию Хаддада подразделению «Перекресток». Конкретным исполнителем убийства с использованием яда назначили агента «Ицавона», который имел доступ в дом и офис Хаддада.
10 января 1978 года агент поменял тюбик с зубной пастой Хаддада на точно такой же, но содержащий смертельный яд, который был разработан в Израильском институте биологических исследований в городе Нес-Ционе к юго-востоку от Тель-Авива, являющемся одним из самых строго охраняемых объектов в Израиле[563]. Институт был основан в 1952 году и до сих пор является научным центром, в котором разрабатываются и производятся совершенно секретные оборонительные и наступательные вещества, относящиеся к классу биологического оружия. Каждый раз, когда Хаддад чистил зубы, определенная доза яда проникала в его кровь через десны. Постепенное накопление вещества в его организме по достижении критического уровня должно было вызвать летальный исход.
Вскоре Хаддад почувствовал себя плохо[564] и был помещен в иракский правительственный госпиталь. Там он рассказал врачам, что с середины января начал ощущать после еды сильные желудочные спазмы. У него пропал аппетит, и он потерял более десяти килограммов веса.
Сначала ему поставили диагноз гепатит[565], а позже – сильнейшую простуду. Врачи лечили его сильными антибиотиками, но состояние больного не улучшалось. У него начали выпадать волосы и резко поднялась температура. Врачи в Багдаде были в растерянности. Они заподозрили, что Хаддада отравили. Арафат приказал своему помощнику связаться со Штази, секретной службой Восточной Германии, и попросить о помощи[566]. В 1970-х годах Штази снабжала палестинские террористические организации поддельными документами, разведывательной информацией и оружием и предоставляла им убежище. Лидер Восточной Германии Эрих Хонеккер и другие руководители страны считали Арафата настоящим революционером, как Фиделя Кастро, и были готовы помогать ему.
19 марта 1978 года Хаддада самолетом транспортировали в Regierungskrankenhaus, престижный госпиталь в Восточном Берлине, в котором лечились сотрудники восточногерманских спецслужб. Его помощники упаковали для него туалетные принадлежности, включая тюбик со смертельной зубной пастой.
Разведывательные данные, которые поступили в «Моссад» после того, как Хаддад прилетел из Багдада в Берлин, вызвали в разведке удовлетворение. «По прилете в Берлин Хаддад уже был конченым человеком, – говорилось в отчете, зачитанном на совещании руководства «Перекрестка». – Эксперты из Израильского института биологических исследований говорят о том, что к настоящему времени это ходячий труп».
В госпиталь Хаддада положили под псевдонимом Ахмеда Дукли, 41 года, ростом 168 сантиметров. Он действительно находился в плохом состоянии: отмечались множественные внутренние кровотечения, в том числе из перикарда вокруг сердца, у основания языка, из ноздрей, плевральных мембран и внутри черепа. Много крови содержалось в моче. Была угнетена функция костного мозга, в результате чего отмечалось резкое снижение количества красных кровяных телец в крови. Несмотря на то что Хаддада лечили как важного пациента, его состояние продолжало ухудшаться. Военные врачи, лучшие специалисты в Восточной Германии, сделали все возможные анализы – крови, мочи, костного мозга, рентгеновские исследования. Они были убеждены, что Хаддада отравили либо мышьяком, либо солями какого-то тяжелого металла, возможно таллия. Однако физических свидетельств этого им обнаружить не удалось. По информации, которая поступала в Израиль от агента в Восточной Германии, Хаддад так кричал от боли, что эти крики разносились по всему госпиталю, и врачи вынуждены были давать ему все увеличивающиеся дозы транквилизаторов и наркосодержащих препаратов.
Вадей Хаддад умер в Восточном Берлине в мучительной агонии 29 марта, через десять дней после прибытия в госпиталь[567]. Вскоре после его смерти шеф Штази Эрих Мильке получил полный доклад, включая данные патологоанатомического вскрытия, произведенного профессором Отто Прокопом из Гумбольдтовского университета, одним из виднейших в мире экспертов в области судебной медицины. Профессор писал, что прямой причиной смерти явилось «кровоизлияние в мозг, а также пневмония, развившаяся на фоне панмиелопатии», и что, с учетом симптомов и личности умершего, имеются основания для подозрений о том, что кто-то убил его. Однако в подробнейшем патологоанатомическом заключении Прокоп фактически признает, что не имеет представления о том, что именно убило Хаддада.
Ко времени своей смерти Хаддад полностью контролировал организацию, которая была совершенно отдельной от той, которую возглавлял Жорж Хабаш. Однако Хабаш скорбел об уходе Хаддада и не сомневался, что за его гибелью стоял Израиль.
В «Моссаде», а также в израильском военном истеблишменте радовались результатам операции. Один из самых сильных и эффективных врагов Израиля был нейтрализован. Еще более важным было то, что через пять лет после фиаско в Лиллехаммере «Моссад» вернулся к «целевым» ликвидациям и сделал это таким утонченным способом. Это был, пожалуй, первый пример того, что в лексикон «Моссада» вошел термин «незаметная ликвидация», под которым подразумевалось, что смерть объекта казалась вызванной естественными или случайными причинами.