[785]. Он поднял заключение патологоанатомического вскрытия террористов, в котором было отмечено, что удары Мордехая могли убить преступников, которые на фотографиях Леваца выглядели вполне жизнеспособными.
Усилия Финкельштейна не смогли предотвратить предъявления Морде-хаю обвинения по двум статьям за убийство, и генерал должен был предстать перед специальным военным трибуналом. Однако тщательная юридическая проработка этого дела Финкельштейном[786] оказала влияние на сам ход судебного разбирательства, и после единственного заседания и короткого изучения свидетельств суд Мордехая оправдал[787].
Казалось, что на этом «ашкелонское дело» и закончится. Достойного человека втоптали в грязь, и его имя было запятнано, хотя в конечном счете он был оправдан. Никакие секреты Шин Бет раскрыты не были, и никто не ответил за творившиеся там преступления.
Весь этот инцидент могли бы окончательно предать забвению, если бы у трех руководящих сотрудников Шин Бет не проснулась совесть. Одним из них был Реувен Хазак, заместитель руководителя общей службы безопасности, которого планировали вскоре на замену Аврааму Шалому. Сначала эти трое попытались предупредить Шалома о том, чтобы он перестал лгать. Пелег Ра-дай сказал Шалому, «Никсон пал не из-за глупой операции по вмешательству в чужие дела, а из-за того, что попытался все скрыть».[788] Шалом не среагировал. Хотя сначала сам Хазак был вовлечен в заговор по лжесвидетельствам, он позже пришел к заключению, что закрыть это дело можно только в том случае, если все заговорщики уйдут в отставку. Шалом наотрез отказался.
29 октября 1985 года Хазаку удалось получить аудиенцию у премьер-министра Шимона Переса, который сменил Шамира в сентябре 1984 года по соглашению о ротации, поскольку их партии объединились на выборах в кнессет, состоявшихся в том же году. Перес внимательно выслушал Хазака, который пришел со списком, детально перечисляющим убийства и их сокрытие в Шин Бет. «Моральная основа, на которую общая служба безопасности опиралась в осуществлении своих обязанностей, практически разрушена»[789], – сказал Хазак Пересу.
Тот ответил: «Обычно перед принятием решения я думаю».
Хазак ушел от премьера с ощущением облегчения, чувствуя, что его обвинения были восприняты серьезно и что вскоре последует адекватная реакция. Но он ошибался. Шалом оказался гораздо более искусным тактиком. Ранее он уже встретился с Пересом и представил ему совершенно другую картину. Он охарактеризовал ситуацию как открытое выступление трех нарушителей закона, чья цель состояла в том, чтобы изгнать его и захватить власть в Шин Бет.
При полной поддержке Переса Шалом уволил трех «возмутителей спокойствия»[790]. Они вынуждены были опозоренными покинуть службу, которой отдали всю жизнь, подвергнутые остракизму со стороны коллег, которых заставили поверить в то, что они предатели.
Но эти борцы за справедливость нанесли ответный удар. Поздно вечером 9 марта 1986 года они пришли в почти пустой центральный офис Министерства юстиции в Восточном Иерусалиме и проследовали в кабинет Генерального прокурора Ицхака Замира.
Встреча продолжалась три с половиной часа, и трое бывших сотрудников Шин Бет выложили все – не только историю с двумя палестинцами и попыткой подставить Мордехая, но и данные о внесудебных убийствах, пытках и лжесвидетельствах, которые практиковались в общей службе безопасности десятилетиями.
Заместитель государственного прокурора Дорит Бейниш не могла поверить, что Перес все выслушал и ничего не предпринял. «На вашей встрече с премьер-министром вы говорили о сокрытии преступлений?»
«Мы говорили обо всем», – ответил Хазак.
«Мне показалось, что небеса обрушились на нас, – сказал Иехудит Карп, заместитель государственного прокурора по специальным вопросам. – Невозможно переоценить то, что произошло тогда. Речь шла о вопиющем попрании закона, о разложении всех систем. Я не помню дела такого же уровня важности в истории государства Израиль»[791].
Сразу же были запущены два новых расследования: полицейское следствие по «ашкелонскому делу» и комплексная проверка работы Шин Бет комиссией во главе с Карпом.
Для Шалома это была катастрофа. Он пережил два расследования по лжесвидетельствам и по обвинениям во лжи, уволил троих «возмутителей спокойствия». Но два мертвых палестинских террориста как будто преследовали его. Теперь, когда весь заговор раскрылся, ему будет гораздо труднее убедить следователей поверить в другую вымышленную историю.
И все же Шалом и его союзники не сдавались. Вместо этого они развернули «широкую кампанию лжи, слухов и клеветы против троих борцов за справедливость и Министерства юстиции», – рассказывал Карп. За сотрудниками министерства организовывали слежку, их телефоны прослушивались в попытках собрать информацию для шантажа и для того, чтобы перехитрить своих оппонентов. По ночам чиновники Министерства юстиции получали анонимные телефонные звонки с угрозами, к Замиру была приставлена круглосуточная охрана. Однажды ночью к его дому была вызвана скорая помощь, хотя он был здоров. Ему на дом присылали венки. Журналистам через источники Шин Бет сливали слухи о том, что у одного из «возмутителей спокойствия» завязалась интрижка с заместителем государственного прокурора Бейниш.
«Наиболее удивительным было то, что тогда проявилась вся неограниченность власти Шин Бет, – говорила Дорит Бейниш. – Только столкнувшись с ней, мы поняли, что эта власть может быть направлена против кого угодно, даже системы законности, а при необходимости – и эшелонов власти. Мы вдруг почувствовали себя опороченными, беззащитными и подверженными опасности»[792].
Но Бейниш, Карп и участники полицейского расследования не сдались. Расследования продолжились и в апреле, и в мае 1986 года, несмотря на клевету и запугивания.
В конечном счете Шалом просто прибегнул ко лжи под присягой[793]. В ходе полицейского расследования он сначала заявил, что министр обороны Моше Аренс приказал ему убить ашкелонских террористов. Когда Аренс встретился в Шаломом 16 апреля 1986 года и эмоционально опроверг это заявление, Шалом извинился и сказал: «У меня было впечатление, что вы отдавали мне такой приказ, но теперь, после разговора с вами, я вижу, что ошибался и дело обстояло не так».
Следом он обвинил Шамира, который в то время был премьер-министром. Шалом объявил, что Шамир приказал ему забить палестинцев до смерти, а затем отдал приказ или, по крайней мере, одобрил сокрытие этого дела. Шамир тоже отказался от обоих обвинений Шалома. Снова пойманный на лжи, Шалом продолжал вилять. Он заявил, что на встрече в ноябре 1983 года премьер сказал ему, что захваченных террористов следует убивать.
Шамир опроверг это. В конечном счете Шалом отошел на позицию, что ему якобы были даны общие полномочия самому решать, что делать с террористами – даже до начала атаки на них – в тех случаях, когда он не может связаться с премьер-министром для получения указаний.
К маю 1986 года генеральный прокурор Ицхак Замир уже настаивал на привлечении к суду всех, замешанных в «ашкелонском деле», по обвинениям в убийстве, создании помех отправлению правосудия, лжесвидетельствовании и по другим статьям [794].
Шалом был загнан в угол. У него оставалась единственная карта.
В конце мая Шалом встретился с Иосси Гиноссаром и их юрисконсультами в номере, который Гиноссар занимал в отеле Grand Beach Hotel в Тель-Авиве. Вместе они начали составлять список убитых. Использовали свои досье и напрягали память, записывая имена, места и даты гибели людей, убитых «Моссадом», военной разведкой АМАН и службой Шин Бет в годы, предшествовавшие «ашкелонскому похищению»[795].
«Мы сидели там долго. Все вошло в этот документ с согласия Аврума», – сказал Гиноссар.
В списке числились имена четырех иранских дипломатов, которых «Моссад» разрешил пытать и убить в Бейруте «фалангистскому мяснику» Роберту «Кобре» Хатему. Были объекты подразделения 504 АМАН, которые «умерли естественной смертью, проглотив подушку» и были похоронены лицом вниз. Фигурировала операция Шин Бет в деревне Бидья, когда 15 оперативников приехали на трех «мерседесах» в гараж, принадлежавший местному шиитскому командиру Муршиду Нахасу, которого затащили в одну из машин и сказали, по свидетельствам очевидцев: «Ты можешь выбрать, как умереть»[796]. Его изрешеченное пулями тело было позднее обнаружено на окраине деревни. В список были внесены имена людей, которые просто исчезли на оккупированных территориях, как и имена всех тех, кто был убит в программе «Грузы».
Разумеется, список был неполным – всего три листа и 67 имен, и касался только тех, кто был убит в Ливане, на Западном берегу и в секторе Газа. Но это был материал-бомба.
Гиноссар назвал его «Досье Черепов»[797]. На первый взгляд это был юридический документ, призванный продемонстрировать, что приказ Шалома об убийстве двух «ашкелонских» террористов был рядовым и вполне приемлемым и являлся частью санкционированной программы внесудебных убийств. На самом же деле это был чистый шантаж, скрытая угроза, что, если Шалома и его союзников осудят, они потянут за собой и других фигурантов, включая премьер-министров.
«Мы очень хорошо понимали все значение “Досье Черепов”, которое они выложили на стол, – сказал один из бывших членов кабинета. – Нам было понятно, что следовало остановить общую истерию и сделать так, чтобы вовлеченные в дело сотрудники Шин Бет не пошли под суд».