После того как разразилась интифада, министр обороны Рабин приказал Армии обороны Израиля предоставить «Моссаду» всю необходимую помощь для того, чтобы покончить с Абу Джихадом[845]. Шеф АМАН Липкин-Шахак «был по-прежнему не уверен в необходимости такой большой и сложной операции», однако понял, что политическая ситуация изменилась, и снял свои возражения, по крайней мере на этапе планирования операции и подготовки бойцов.
Тем временем Абу Джихад и Арафат попытались использовать в своих интересах волну международных симпатий, которую вызвало восстание. Когда подготовка к рейду на дом Абу Джихада в Тунисе была в полном разгаре, они с Арафатом инициировали тайную операцию, весьма искусно продуманную пропагандистскую кампанию. Они назвали ее операцией «Корабль возвращения». Идея состояла в том, чтобы направить в Хайфу судно со 135 палестинцами, депортированными с оккупированных Израилем территорий, а также с максимальным числом журналистов и телеоператоров, которые рассказывали бы о плавании «Корабля возвращения» и его драматическом финале. Лидеры ООП хотели, чтобы история «Корабля возвращения» вызывала ассоциации с историей корабля Exodus, хорошо известного парохода, который нелегально перевозил еврейских иммигрантов из Европы в подмандатную Британии Палестину в далеком 1947 году. ФАТХ старался держать операцию в секрете до самого конца, но ему это не удалось, и «Моссад» добыл по ней упреждающую информацию. Палестинцы зафрахтовали судно в Пирее, но судовладельцы отменили договор после того, как Израиль предупредил их, что если корабль выйдет в рейс, их судам никогда больше не будет разрешено швартоваться в израильских портах. Тогда ООП приобрело на Кипре за 600 000 долларов построенный в Японии паром под названием Sol Phryne.
Для обсуждения ситуации было созвано экстренное совещание израильского кабинета министров, и кабинет утвердил тайную операцию против Sol Phryne «еще до того, как паром покинет порт Лимассола». Надежда возлагалась на то, что срыв плана ООП и убийство его участников «создаст у палестинских лидеров ощущение отчаяния, снизит интерес СМИ к интифаде на оккупированных территориях и вообще нанесет удар по мотивации к продолжению восстания», говорил один из министров, участвовавших в заседании[846].
Утром 15 февраля 1988 года три активиста ООП, которых Абу Джихад отправил на Кипр организовывать кампанию «Корабль возвращения», сели в свою машину неподалеку от отеля, в котором они остановились. Гиора Цахор, командир «Кидона», и Эли сидели в другой машине и долго следили за ними, чуть не попавшись в руки местной полиции[847]. Когда трое боевиков ООП сели в машину и завели двигатель, Эли нажал на кнопку и подорвал одну из изготовленных им бомб. Трое палестинцев были убиты.
Восемнадцать часов спустя морские коммандос поднырнули под паром Sol Phryne и прикрепили к его корпусу небольшую магнитную мину. Она сделала пробоину в борту судна, и паром начал тонуть. Рейс «Корабля возвращения» – палестинского Exodus – окончился, даже не начавшись. «Слушайте, история играет в странные игры», – сказал Иоав Галант, командир морских коммандос, когда в 3:00 мокрый вылезал на борт ракетного катера[848]. Он имел в виду путешествие, которое много лет тому назад совершила его мать Фрума на корабле Exodus.
14 марта состоялось заседание кабинета по вопросам национальной безопасности, на котором вновь обсуждался вопрос о ликвидации Абу Джихада[849]. Прежние разрешения на его уничтожение, выданные разными премьерами, включая Леви Эшкола, Голду Меир и Ицхака Рабина, теряли силу при смене премьера. И даже если правительство возглавлял тот же человек, который уже утверждал соответствующее разрешение, силам безопасности требовалось обновленное согласие, если прошло много времени, потому что могли измениться политические условия или позиция премьер-министра. Операция должна была утверждаться непосредственно перед проведением «целевого» убийства, в тот момент, когда была достигнута оперативная готовность, даже если «зеленый свет» на акцию давался раньше.
На первый взгляд «Шамир мог обойтись своим приказом об уничтожении Абу Джихада», рассказывал Нево[850]. Однако премьер прекрасно отдавал себе отчет в том, что Джихад был не простой целью и реакция на его убийство могла выйти за обычные рамки. Шамир решил не брать на себя персональную ответственность, а вынести вопрос на заседание кабинета по вопросам безопасности. На заседании присутствовало по пять министров от Рабочей партии и партии «Ликуд». Шимон Перес, тогдашний лидер Рабочей партии и министр иностранных дел, объявил, что твердо настроен против ликвидации. «У меня имеются сведения о том, что Джихад относится к числу умеренных, – заявил он. – Думаю, будет неразумно убивать его»[851]. Четверо других министров – членов Рабочей партии, включая Рабина, ранее уже одобрившего физическое устранение Абу Джихада, выразили озабоченность по поводу волны международного осуждения, которая накроет Израиль, и опасностей, которые ожидают израильских солдат и оперативников «Моссада» в ходе операции, и присоединились к Пересу. Шамир и четыре других представителя партии «Ликуд» проголосовали за операцию.
Министр финансов Моше Ниссим от партии «Ликуд» попробовал действовать методом убеждения. Он пригласил Рабина на приватную беседу вне стен официального зала заседаний. «Посмотри, что интифада делает с нами, – сказал он. – Народ подавлен. В прошлом Армия обороны действовала решительно и изобретательно, однако таких операций уже давно никто не видел. Мы должны возродить в мировом сообществе – но прежде всего среди самих израильтян – представление о том, что АОИ – это та же самая армия, которая в прошлом творила чудеса. Мы должны осуществить операцию против Абу Джихада ради подъема морального духа нашего народа»[852]. Политическая ситуация, ухудшение морального климата нации требовали кровавой жертвы. Убийство Абу Джихада, во всяком случае в интерпретации Моше Ниссима, было скорее символическим, чем практическим актом.
Рабин дал себя убедить. Он вернулся в зал заседаний вместе с Ниссимом и объявил, что меняет свое решение по голосованию. Шестью голосами против четырех операция «Вводный урок» получила «зеленый свет».
Ниссим, сын главного раввина Израиля, впоследствии никогда не будет сожалеть о том, что переубедил Рабина. «Во всем мире, – говорил он мне, – нет такой армии, которая сравнилась бы с израильской в верности своим ценностям, соблюдении норм поведения и обеспечении того, что в ходе ее действий не пострадают невинные люди. Однако есть известное изречение из Талмуда: “Если кто-то придет убить тебя, восстань и убей его первым”»[853].
По мнению израильских оперативников, дом Абу Джихада в Тунисе был очень подходящим для осуществления его убийства. Он был расположен в красивейшем уголке ухоженного эксклюзивного квартала с большими частными домами и чистыми широкими улицами, всего в километре от пляжа, что предоставляло команде киллеров сравнительно простой доступ к нему. Конечно, при осуществлении операции предстояло избежать попадания в поле зрения тунисских полицейских патрулей, однако в самом доме Джихада охраняли всего два телохранителя. «Это было довольно одинокое место, с небольшой охраной, – вспоминает Наум Лев, заместитель командира «Сайерет Маткаль». – Кроме того, когда Абу Джихад был в Тунисе, он всегда возвращался ночевать в этот дом. Это было прекрасное место для засады. Абу Джихад просто не верил, что кто-либо сможет его там достать. “Моссад” действовал в Бейруте, Сирии и Европе, но до сих пор не проводил операций в Тунисе[854]. Поэтому Джихад чувствовал себя в относительной безопасности».
Израильская разведка считала, что убийство Абу Джихада в его доме несло в себе дополнительное предостережение – намек на то, что ни один террорист не может чувствовать себя в безопасности даже в собственной спальне.
План по ликвидации Абу Джихада в Тунисе был разработан в «Кесарии» в течение предыдущего года. Три оперативника подразделения, выступавшие под видом арабских бизнесменов, разведали все подходы к дому со стороны пляжа и нарисовали детальную карту окружающей местности. «Моссад» и подразделения АМАН 504 и 8200 проследили за передвижениями Абу Джихада, составили расписание его поездок, выявили имевшуюся у него привычку покупать сразу несколько билетов на разные авиарейсы. Домашний и служебный телефоны Абу Джихада прослушивались. Одед Раз, служивший тогда офицером в исследовательском отделе АМАН по противодействию терроризму, сказал: «Ведя наблюдение за Абу Джихадом, я начал испытывать уважение к объекту нашей слежки»[855].
Израильское политическое руководство и спецслужбы желали убить Абу Джихада. По их мнению, то, что было хорошо для палестинского народа, представляло собой угрозу для благополучия их страны. Они видели в Абу Джихаде человека, стоявшего за смертями сотен евреев, и он бесспорно был им.
Министр обороны Рабин, педантичный военный, был обеспокоен деталями отхода и безопасностью участников операции. Он также хотел знать, что случится, если «мы вторгнемся в Тунис со всей нашей армадой и вломимся в дом, а нашего “пациента” там не окажется?». Люди из «Моссада» объяснили ему, что обеспечат, чтобы Джихад был дома до того, как прозвучит сигнал к началу атаки. Рабин был удовлетворен ответом, а также тем, что за хаос, воцарившийся на оккупирован