Inshallah yirshbu waridat al-nisa («Волею Аллаха, чтоб они пили менструальную кровь»). Абу Джихад пытался успокоить говорившего, чтобы получить от него подробности. Техники в Тель-Авиве продолжали затягивать разговор, пока эксперты, хорошо знавшие голос Абу Джихада, не подняли вверх руки, показывая, что на линии действительно он.
«Вводный урок», вам дается «зеленый свет», – сообщил командный бункер в Тель-Авиве командному пункту морского базирования. Этот сигнал был немедленно передан передовой ударной группе. Наум Лев и еще один боец, переодетый женщиной, двинулись вперед. В руках Наум держал большую коробку из-под конфет, но внутри нее находился пистолет с глушителем. Лев подошел к охраннику, который сидел в машине рядом с домом, показал ему рекламку какого-то хостела и спросил, как туда добраться. Телохранитель стал изучать листок. Лев нажал на спусковой крючок и выстрелил охраннику в голову.
Наум подал знак остальной группе. От нее отделилось несколько человек с гидравлическим домкратом, чтобы открыть дверь. В ходе тренировок двери у бойцов открывались тихо. На этот раз дверь заскрипела. Спецназовцы напряглись. Однако внутри спящего дома не послышалось никакой реакции. Один из бойцов подал сигнал всему отряду о том, что на побережье чисто. Спецназ быстро занял позиции вокруг дома. Одна группа проникла во двор.
Бойцы «Сайерет Маткаль» ворвались в дом и рассыпались по холлу. Несколько из них бросились на цокольный этаж, где только что проснулся второй охранник. Они застрелили его еще до того, как он успел передернуть затвор своего автомата. Тут они увидели еще одного человека – садовника-тунисца, который решил остаться в ту ночь в доме[860]. Они застрелили и его[861]. «Он ничего не сделал, – говорил позже Лев. – Но в таких операциях, как эта, выбора нет. Вы должны быть на 100 % уверены, что любое потенциальное сопротивление исключено».
Мужские крики внизу разбудили жену Абу Джихада Интисар, спавшую наверху. Сам Абу Джихад сидел за своим столом. Он оттолкнулся в кресле, быстро вскочил и достал из шкафчика пистолет.
«Что случилось? – спрашивала его Интисар. – Что случилось?»
Боец «Сайерет Маткаль», одетый во все черное и с черной маской на лице, бросился по ступеням наверх. Прямо за ним бежал Лев, командир отряда. Абу Джихад подтолкнул свою жену в глубину спальни.
Первый боец выстрелил в него. Абу Джихад упал. Затем Лев выпустил в него длинную очередь из автомата[862]. Абу Джихад был мертв.
Интисар подползла к телу мужа и обняла его. Морской спецназовец уткнул ствол своего пистолета ей в шею и грубо оттолкнул Интисар к стене. Она была уверена, что в нее попали. Однако таким образом ее, наоборот, убрали с линии огня.
В комнату вошел третий коммандос и выстрелил в Абу Джихада. Он отошел в сторону, и в Джихада выстрелил четвертый спецназовец.
Нидаль, сын Абу Джихада, проснулся и начал плакать. Интисар была уверена, что он тоже ранен. Голос внизу повторял: “Aleh! Aleh! – «Быстрее! Быстрее!»
Наконец над телом Абу Джихада встал подполковник Яалон и тоже выстрелил в него. Он был пятым по счету.
Bas! – крикнула Интисар. «Хватит!»
В Абу Джихада попали 52 пули. Он был убит спустя 23 года с момента подписания Голдой Меир первого «красного» приказа о его смерти.
Вспоминая эту операцию много лет спустя, в 2013 году, Яалон, который в то время являлся министром обороны, говорил: «Послушайте, это на самом деле была картина не из приятных. У стены стояла женщина, которая рвалась вперед к телу мужа, и ее останавливало только то, что ее держал под дулом автомата один из оперативников; а мы стреляли в ее мужа – все снова и снова. Я не могу сказать, что мне было все равно или что мне это было очень неприятно. Мне было понятно, что кто-то должен был сделать эту работу, хотя все это происходило на глазах его жены и дочери».
Однако в целом Яалон ни о чем не сожалеет. Он назвал операцию «безупречной» и добавил с характерной для него долей цинизма: «Я не понимаю, почему все говорят, что мы, Израиль, терпим поражение в войне за умы. Если я вогнал пулю Джихаду между глаз, прямо в середину его ума, разве это не означает, что победил я?»[863]
Все израильтяне – участники той операции покинули Тунис невредимыми[864]. Местная полиция была занята многочисленными ложными сообщениями, которые распространяли оперативники «Кесарии», о том, что целый конвой машин из района, в котором проживал Абу Джихад, несется в центр столицы Туниса. Это было направление, прямо противоположное тому, в котором следовали участники акции. Полиция устраивала на дорогах блокпосты и досматривала десятки машин. Через три часа полицейские нашли «фольксвагены транспортеры» и «пежо» брошенными на пляже.
На следующее утро Шамира спросили о возможном участии Израиля в этом «целевом» убийстве. «Я слышал что-то об этом, – ответил он сухо, – по радио»[865].
Абу Джихад был похоронен с воинскими почестями несколько дней спустя. Из него сделали мученика. Ясир Арафат шел за его гробом вместе с вдовой Интисар и старшим сыном Джихадом.
В то время израильтяне считали ликвидацию Абу Джихада огромным успехом. «Позднее Рабин благодарил меня за то, что я убедил его в необходимости операции, – говорил Моше Ниссим. – “Вы не представляете, как вы были правы, – сказал он мне. – Люди приветствуют меня, пожимают руки, поднимают большие пальцы вверх. Какую радость принесло это событие народу! Как это подняло его дух! Как это было правильно для наших сил сдерживания”»[866].
Смерть Абу Джихада была, несомненно, жестоким ударом по ООП. Он был опытным и прозорливым командиром, и без него ФАТХ мог осуществлять значительно меньше успешных атак против Израиля.
Однако непосредственной провозглашенной целью этого убийства было ослабить интифаду – и с этой точки зрения ликвидация Абу Джихада не достигла цели. На самом деле это «целевое» убийство имело прямо противоположный эффект: устранение Абу Джихада ослабило руководящее звено ООП, но укрепило Народные комитеты на оккупированных территориях, которые и являлись подлинными лидерами восстания. А у израильтян по-прежнему не было ответа на волны протеста или всплеск международного осуждения.
Оглядываясь в прошлое, многие израильтяне, принимавшие участие в той операции, сожалеют о ней. Некоторые уверены в том, что мощное присутствие Абу Джихада имело сдерживающее и отрезвляющее воздействие на Арафата и что голос Джихада был бы крайне полезен после образования Палестинской автономии в 1994 году. Если бы харизматичный и любимый народом Абу Джихад был жив, ХАМАС никогда не удалось бы так консолидировать свои позиции и доминировать над значительной частью палестинского общества.
Амнон Липкин-Шахак, который во время убийства Джихада являлся шефом военной разведки, а позднее – начальником Генерального штаба АОИ, говорил: «Если бы мы знали, что в скором времени после смерти Абу Джихада ООП сделает упор на дипломатическое урегулирование конфликта, тогда во время рейда в его дом мы бы в первую очередь поговорили с ним о его отношении к компромиссу с Израилем, а уже потом решили, убивать его или нет. В ретроспективе его отсутствие в определенной степени ощущается. Он смог бы внести значительный вклад в мирный процесс»[867].
19Интифада
23 июня 1988 года съемочная группа телеканала АВС приехала в палестинскую деревню Салфит, расположенную на склонах холмов Самарии на Западном берегу реки Иордан.
В то время оккупированные территории все еще находились в страшных муках интифады. Бурные протесты, террористические атаки, камни и «коктейли Молотова» – все это было здесь будничным. На обеих сторонах противостояния имелись многочисленные жертвы.
Эти события привлекали международные СМИ.
В маленькой деревне Салфит проживала семья Дакдук. Один из их сыновей, Низар, фигурировал в списках Шин Бет в числе наиболее разыскиваемых активистов, хотя в ту пору ему было всего 18 лет. Разведка сообщала, что он был лидером группы подростков, которые забрасывали израильские автобусы бутылками с бензином. Действуя в отместку по принципу «коллективной ответственности», Армия обороны Израиля 16 июня разрушила до основания дом Дакдуков. На следующий день израильское телевидение показало интервью с Низаром и его матерью, стоящими рядом с руинами своего дома. Низар с улыбкой отвергал все обвинения в свой адрес, но не очень возражал корреспонденту, когда тот сказал, что в округе Низара считают героем. Было видно, что ему льстило внимание СМИ.
Когда через неделю приехала другая съемочная группа, с канала АВС, и спросила у семьи, может ли она поговорить с Низаром, тот появился буквально через несколько минут. Репортер пояснил, что был впечатлен израильским сюжетом о Низаре и хотел бы сделать о нем более продолжительную передачу. Телеоператоры предложили снимать интервью с Низаром на вершине холма, с которого открывался вид на деревню. Низар согласился, но попросил подождать несколько минут, чтобы он мог сменить рубашку.
«Не надо, – сказал репортер как можно более дружелюбным голосом. – У меня есть запас чистых рубашек в микроавтобусе. Ты какой размер носишь?»
Польщенный вниманием, как и любой молодой человек, Низар запрыгнул в один из микроавтобусов съемочной группы, на которых были прикреплены надписи «Пресса» и логотипы телекомпании АВС. Группа отправилась на холм записывать интервью.
Когда Низар не вернулся домой спустя несколько часов, в его семье забеспокоились. На следующее утро они позвонили в бюро АВС в Тель-Авив. Сотрудники бюро были удивлены, что Низар исчез. Они вообще были удивлены, что кто-либо из сотрудников телеканала АВС появлялся в Сал-фите. Короткое расследование сразу же показало, что Низара увели не люди из АВС. Телеканал заподозрил в этом израильскую разведку.