Вторая ракета была пущена по второму «мерседесу» кортежа: еще одно прямое попадание.
У одного из «ренджроверов», остановившегося на обочине, открылись двери, из машины повыпрыгивали люди и побежали прочь. «Мы были там, наблюдая за каждым движением и все сообщая на командный пункт ВВС», – вспоминал позднее один из операторов дрона.
Второй «ренджровер» подобрал пострадавших из двух «мерседесов» и помчался в сторону Набатии. «Ведите его», – приказал командный пункт контрольному пункту операторов. В 16:32 те «захватили» цель лазером дрона для осуществления атаки еще одной парой вертолетов, которые уничтожили ее. Над «ренджровером» поднимался столб черного дыма. Вертолеты «полили» место атаки огнем из пулеметов.
В ситуационной комнате воцарилась абсолютная тишина. Барак вышел из помещения, похлопывая своих коллег по плечам и поздравляя их английским выражением Well done («Хорошо сработано»).
Но был ли убит Мусави? Офицеры АМАН ждали в своих подразделениях подтверждения его ликвидации. Оно поступило около 18:00. Мусави действительно оказался в третьей машине. Вместе с ним были его жена и сын.
Агент подразделения 504, который передал для ситуационной комнаты АМАН исходную информацию при начале операции, позже утверждал, что упомянул в ней, что жена Мусави, Шихам, и их шестилетний сын будут находиться с ним в машине. Другие участвовавшие в операции лица отрицали владение этой информацией, однако Меир Даган агенту поверил. «Утверждения о том, будто бы в АМАН не знали, что в машине находилась еще как минимум жена Мусави, были сфабрикованы уже постфактум[1045]. Они должны были знать об этом, иначе это просто кучка глупцов. У жены Мусави проживали в Джебчите ближайшие родственники, и не было ни 1 % вероятности, что она упустит шанс и не поедет повидаться с ними».
Спустя два часа после операции Барак провел у себя совещание, попытавшись представить возможные ответные действия и репрессалии со стороны «Хезболлы». Были обсуждены дополнительные меры безопасности и шаги по связям с общественностью. Вскоре израильское ТВ начало выпуск новостей с сообщения об атаке, которую оно назвало «дерзкой операцией». Министр обороны Аренс даже потрудился прийти в этой связи в телестудию. «Это послание всем террористическим организациям, – сказал он. – Тем, кто пытается сводить с нами счеты, мы заявляем: это мы сведем счеты с вами»[1046].
До тех пор, пока счет Израиля к кому-то открыт, необходимо делать все, чтобы закрыть его.
23Месть Мугние
Обугленное тело Аббаса Мусави было с трудом извлечено из сгоревшего «мерседеса». Из-за его состояния было невозможно соблюсти обычный для «Хезболлы» ритуал и похоронить его в открытом гробу. Останки Мусави были очищены, завернуты в саван и помещены в великолепный гроб, специально сделанный из резного дерева, покрашенный в сине-серый цвет и украшенный металлическим орнаментом.
Руководители «Хезболлы», вразрез с обычаем, не торопились предать останки земле в течение первых 24 часов после смерти[1047]. Имелись проблемы с безопасностью. Шок от авиационного налета на кортеж генерального секретаря был так глубок, что Имад Мугние боялся, как бы похороны не превратились в еще одну мишень. Кроме того, похороны задерживали для того, чтобы дать возможность прибыть на них высокопоставленным иранцам. «Хезболла» была создана Ираном, и ее лидеры находились под постоянным влиянием Корпуса стражей исламской революции в повседневной деятельности и следовали религиозному руководству режима аятоллы в Тегеране. Со своей стороны, Иран рассматривал «Хезболлу» как главного союзника на Ближнем Востоке.
Верховный лидер исламской революции, великий аятолла Сейед Али Хаменеи, который сменил Хомейни после его смерти в июне 1989 года, провозгласил: «Мученичество Сейеда Аббаса является поворотным пунктом в ходе сопротивления», – и направил делегацию, которая должна была стабилизировать и успокоить «Хезболлу», продемонстрировать ее поддержку обществом в трудную минуту и немедленно выбрать нового генерального секретаря.
В Израиле до нанесения удара по Мусави не было серьезного обсуждения вопроса о том, что произойдет после его смерти[1048]. С точки зрения израильтян, между деятелями «Хезболлы» не существовало большой разницы, поэтому никто не озаботился тем, кто вероятнее всего сменит Мусави и будет ли эта замена для Израиля лучше или хуже. «По нашему мнению, – говорил один из тогдашних офицеров АМАН, – все они были выкрашены черной краской». Тем не менее в АМАН считали, что первым кандидатом на замену Мусави будет его известный и популярный заместитель Субхи аль-Туфайли.
В АМАН ошибались.
Сразу же после похорон Мусави иранская делегация приняла участие в заседании Совета Шуры – совещательного органа 12 высших религиозных руководителей «Хезболлы», где иранцы обнародовали послание президента Хашеми Рафсанджани, содержавшее рекомендацию по преемнику Мусави. Вскоре Совет объявил о своем решении назначить на пост генерального секретаря «Хезболлы» набожного 32-летнего духовника Сайеда Хасана Насраллу[1049].
Если у израильтян и имелись какие-то иллюзии относительно того, что убийство Мусави окажет на «Хезболлу» сдерживающий эффект, назначение Насраллы быстро развеяло их. По сравнению с Мусави Насралла был «диким» радикалом. Оказалось, что даже у черного цвета есть оттенки. Насралла был чернее черного.
Он родился в 1960 году в шиитском районе Бурдж-Хаммуд в Северном Бейруте и был старшим из девяти братьев и сестер. Хотя его семья не была очень религиозной, еще ребенком Хасан проявлял глубокую склонность к вере и много времени проводил в мечети, изучая Коран, пока его сверстники играли на улице или на пляжах.
В 1975 году с началом в Ливане гражданской войны семья перебралась в Южный Ливан, где в мечети поблизости от Тира Насраллу заметили влиятельные духовники, имевшие связи с Хомейни. Они направили его в Наджаф (Ирак) для получения высшего богословского образования, и там Насралла познакомился с Аббасом Мусави и стал его лучшим учеником. Когда они оба вернулись в Ливан в 1978 году, после того как Саддам Хусейн изгнал шиитских студентов, Мусави основал богословскую школу, а Насралла стал в ней одним из главных преподавателей, привлекая большое число поклонников. В 1982 году, после создания «Хезболлы», Насралла и его ученики массово вступили в эту организацию и начали активно участвовать в партизанской войне. Последующие годы Насралла провел, попеременно то командуя крупным подразделением «Хезболлы», то продолжая свое религиозное образование в Иране.
Насралла в телевизионном интервью[1050] назвал Израиль раковой опухолью, заразной инфекцией, передовым отрядом империализма в сердце арабского и исламского мира, обществом войны. По его мнению, все израильтяне, независимо от возраста и пола, являлись законными целями джихада.
Постепенно между Насраллой и его бывшим учителем возникли острые идеологические разногласия. Мусави выступал за расширение сотрудничества с сирийцами, главной политической и военной силой в Ливане, которые приветствовали действия «Хезболлы» против Израиля и даже соглашались на отправку Ираном через Сирию больших партий вооружений для этой военизированной организации. Но Насралла был против любой формы сотрудничества с режимом семьи Асада, принадлежавшей к алавитам, последователям одной из сект ислама, которых он считал неверными еретиками.
Эти два деятеля также расходились в своем отношении к Израилю. Мусави рассматривал израильский вопрос как вторичный и считал, что основные усилия должны быть сконцентрированы на постановке под полный контроль правительственного аппарата в Ливане. Насралла утверждал, что приоритет должен быть отдан партизанской войне с Израилем.
Насралла проиграл – генеральным секретарем стал Мусави, а Насралла был отправлен в ссылку послом «Хезболлы» в Иран. Он вернулся в Ливан только после того, как объявил, что прекращает выступления против связей с Сирией и подчиняется авторитету Мусави по вопросам борьбы с Израилем.
Все изменилось в феврале 1992 года.
По иронии судьбы, до гибели Мусави «Хезболла» и ее иранские спонсоры были больше озабочены укреплением своих позиций в Ливане как политической и социальной силы, чем атаками на Израиль. Хотя в 1980-х годах против израильтян и осуществлялись нападения боевиков, которые в значительной степени инициировались экстремистской фракцией «Хезболлы», возглавляемой Насраллой, они не были масштабными и не приносили Израилю того ущерба, который «Хезболла» действительно могла ему нанести.
Однако после осуществления Израилем «целевого» убийства Мусави приоритеты у шиитского руководства изменились. В Корпусе стражей исламской революции стали склоняться в сторону позиции Насраллы и полагать, что решение вопроса с южным врагом должно быть важнейшим приоритетом. Иранцы почувствовали, что «Хезболла» не сможет привить революцию Хомейни в Ливане без того, чтобы сначала не покончить с израильской оккупацией страны.
Человеком, которому Насралла поручил проведение новой политики, стал командующий вооруженными отрядами «Хезболлы» Имад Мугние – «экстремист и не контролирующий себя психопат», который тринадцать лет тому назад стрелял по коленям бейрутским проституткам и наркоторговцам; идеолог терроризма, создавший «Исламский джихад» и посылавший смертников-подрывников на уничтожение казарм и жилых домов, в которых жили американские, французские и израильские военные и дипломаты; призрак, смотревший с зернистых фотографий, которого израильтяне в начале 1980-х не могли не только убить, но даже установить его местонахождение. «Именно он несет ответственность за создание военной мощи “Хезболлы”, а не Насралла, несмотря на его телевизионные проповеди, – говорил Меир Даган. – Именно из-за него и из-за группы близких к нему боевиков организация стала представлять собой стратегическую угрозу государству Израиль»