Ночь уже приближалась к своей середине, но вокруг было светло — от многочисленных костров, и от святящегося роя облаков, низко висевших над Остагаром. Крыша храма давно уже провалилась, поэтому его внутренности и стоявший у алтаря Алистер были хороши видны. Возле Алистера на алтаре стоял большой кубок, вырезанный из цельной кости. Что в кубке, понять было трудно, если не заглядывать. При Алистере же почему-то подойти и заглянуть было неловко.
— Чем больше узнаю о посвящении, тем меньше оно мне нравится, — прислонившись задом к стене, пробормотал сэр Джори, поглядывая то на Алистера, то на кубок. Дункан где-то задерживался, но новопосвященный Страж глядел суровее обычного и все трое непривычно робели в его присутствии теперь, чего раньше не было.
— Опять хнычешь? — Давет подернул плечами.
— Ну, зачем все эти испытания? Я уже показал себя!
— Может, у них такой обычай. Может, они просто хотят досадить тебе.
Рекруты разговаривали вполголоса, не будучи уверенными, слышит ли их Алистер. По его лицу сейчас понять что-либо было трудно.
— А ты что думаешь, Айан?
Кусланд покосился на Стража и дернул щекой.
— Мне все это нравится ничуть не больше, чем вам.
— Я знаю только одно: в Хайевере у меня жена, и она ждет ребенка, — сэр Джори сглотнул. — Все эти тайны нравятся мне все меньше. На что похоже это посвящение?
— Какая разница, — Давет покачал головой, разглядывая пол. — Пусть даже этот ритуал может нас убить. Я бы чем угодно пожертвовал, если бы знал, что это остановит Мор. Может, ты умрешь. Может, мы все умрем. Но если никто не остановит порождений тьмы, всем нам крышка.
— Мы приблизились к ритуалу посвящения, — Дункан, как всегда, подошел незамеченным и сразу начал говорить. — Орден Серых стражей был основан во времена первого Мора, когда род людской стоял на краю гибели. И тогда первый Страж испил крови порождений тьмы и сумел обуздать скверну.
— Что? — поперхнулся сэр Джори. — Нам придется пить кровь этих… этих тварей?
Айан почувствовал, что нутро у него куда-то опустилось. С большим удовольствием он бы выпил жидкого дерьма.
— Так же, как и первому Серому Стражу до нас, так же, как и всем нам до вас, — Дункан сделал утвердительный жест рукой. — Именно в этом источник нашей силы и залог нашей победы.
— Те, кто выживает после посвящения, становятся неуязвимыми для скверны, — пояснил Алистер, по примеру Дункана незаметно приблизившись к ним со спины. — Мы чувствуем ее в порождениях тьмы, и используем, чтобы одолеть архидемона.
— Те, кто выживает?
— Серые Стражи имеют перед собой смерть, — Дункан едва заметно пожал плечами. — Не стану скрывать. Не все из тех, кто выпьет крови, останутся в живых. Тот, кто останется — изменится навсегда. Может так статься, что вы заплатите свою цену сейчас, а не потом. Вот почему посвящение — тайна. Такую цену платим мы, чтобы спасти мир.
Он помолчал.
— Перед посвящением мы говорим немного. Но эти слова звучат с самого первого ритуала. Алистер, ты готов?
— Присоединяйтесь к нам братья и сестры, — новопосвященный опустил голову и заговорил тихо, так тихо, что неожиданная серьезность этих слов поползла в их сердца холодной жутью. — Присоединяйтесь к нам, сокрытым тенью. Присоединяйтесь, ибо на нас лежит долг, от которого нельзя отречься. И если суждено вам погибнуть, знайте — ваша жертва не будет забыта, и когда-нибудь мы все присоединимся к вам.
Дункан взял в руки кубок и, обернувшись к рекрутам, обратился к побледневшему от волнения карманнику.
— Давет, подойди.
Тот без слов шагнул вперед и обеими руками принял кубок. Совсем едва помедлив, приложился и глотнул. Дункан отступил на шаг. По меньшей мере, четыре пары глаз были устремлены на Давета.
Несколько мгновений как будто бы ничего не происходило. Внезапно Давет схватился за горло и упал на колени. Распахнутым ртом он пытался сделать вдох, но видно было, что тело больше его не слушалось. Пальцы карманника скрючились, его словно корежили чьи-то невидимые, но не ведающие жалости огромные руки. Все это продолжалось от силы несколько мгновений, однако для охваченных ужасом рекрутов, казалось, прошли часы. Наконец, в последний раз дернувшись, он упал на затертые камни пола и больше не поднимался.
— Мне жаль, Давет, — Дункан снова поднял кубок. — Подойди, Джори.
— Дыхание Создателя! — рыцарь отступил на шаг, потом еще. Глаза его метались, как у безумного. — Нет! Вы не можете! У меня ведь жена… ребенок… Если б я только знал…
— Назад дороги нет.
— Нет! — сэр Джори выхватил меч, выставив его в сторону надвигавшегося на него Дункана с кубком. — Бесславная смерть — это слишком!
Дункан медленным движением отдал кубок в руки подскочившего Алистера и вытащил свой собственный меч, не отводя взгляда от пятящегося рыцаря.
— Опомнись, пока не поздно.
— Нет! — Джори прыгнул вперед, замахиваясь. Дункан легко, словно бы и не заметив, отбил его удар и, не дожидаясь следующего движения рыцаря, всадил свой клинок тому в живот. Брызнувшая кровь в единый миг осела на лице Дункана, его одежде, и даже на доспехах стоявшего в нескольких шагах от действа Айана.
— Мне жаль.
Чернобородый вытащил клинок, и, обернувшись, посмотрел в глаза последнему из Кусландов. Поняв без слов, Алистер вновь шагнул вперед, отдавая кубок старшему.
— Посвящение еще не закончено.
Айан бросил быстрый взгляд по сторонам. Он не был уверен, сможет ли он выстоять один против Дункана и Алистера, который наверняка присоединит свой меч к чернобородому. Хотя… стоило ли пробовать?
Он принял в руки оказавшийся неожиданно тяжелым кубок, на дне которого плескалось… Айану хватило и запаха. Стараясь не дышать, он поднес ко рту, прикрыл глаза и — опрокинул в себя все то, что там оставалось.
— Ради вящего блага да отдайся ты этой скверне…
Голос Дункана звучал как будто издалека. На миг Айану показалось, словно ему заткнули оба уха. В голове зашумело, сильно, еще сильней… разъяренное нутро вздыбилось, собираясь выбросить то, что Айан ему дал, и тому пришлось схватиться за горло, чтобы оставить все внутри. Из неоткуда пришла резкая, скручивающая боль, в единый миг сокрушившая кости и перекрутившая все мясо и жилы… Айан рухнул на каменные плиты, ударился головой, но не почувствовал этого, крича и самого себя не слыша, пытаясь вдохнуть — и не вдыхая. Перед его застеленными пеленой глазами все быстрее и быстрее замелькала бескрайняя серая степь, черные стены страшного и незнакомого города, сотни, тысячи лап, которые хватали его, мяли, комкали, душили и ласкали, тянули куда-то далеко и вниз, и сладкий зов, ужасный и прекрасный одновременно звучал и манил, обещая радость и покой, уют и единение… Айан видел морды миллионов тварей, они смотрели на него и хотели его — их соратника, их брата, часть их естества… Он растворялся в них, растворялся так, как капля дождя растворяется в озере с водой, как щепоть праха исчезает на ветру, как маленькая искра сливается с единым ревущим пламенем… И вот уже он был с ними, в них и частью них, и все утратило свою важность, кроме Зова, того, без чего раньше он мог жить, и эту проклятую жизнь теперь обязывался искупить своей кровью и кровью Врагов… Айан снова мог дышать, смотреть и слышать, и он был счастлив — так, как никогда раньше в той, другой, нелепой жизни. Могучие и многочисленные лапы братьев подхватили его и повлекли — куда? Он вскоре понял. Источник зова был уже рядом, еще чуть-чуть и… И перед ним из пустоты, таинственной и манящей, вспыхнули два изумрудных глаза. Айан подался вперед, всем естеством желая слиться с Ним, Тем, который звал и даровал Свободу… слиться, чтобы остаться навсегда, ведь только так было единственно правильным…
Чудовищный рев, рев ярости и узнавания потряс всю его преобразившуюся сущность. Братья, бросив его, разбежались в разные стороны, а самого Айана ухватило вновь, и понесло, дальше от Зова, от Него, от братьев и сладости упущенного счастья, понесло… куда? Но вмазало со всего размаха, с силой, болью и страданием. И — все прервалось. Он уже не был частью единого целого, не ощущал с собою братьев, не слышал сладостного зова. Все прошло, оставив вязкую горечь не сбывшегося и комканную боль во всем теле. В теле?
Айан открыл глаза. Склоненные над ним лица были ему откуда-то знакомы. Еще через миг в голове прояснилось, и с вернувшимся зрением пришло узнавание.
— Все кончено. Добро пожаловать.
Алистер протянул руку, помогая ему подняться. Это было нелишне, потому что Айана шатало так, как на палубе корабля при хорошем шторме. В голове еще стоял легкий шум, правда, он скорее был последствием удара затылком о камень, чем заново зарождавшимися в нем отголосками зова. Во всяком случае, Кусланду так казалось.
— Отныне и навсегда ты — Серый Страж.
Айан опять схватился за горло, так как нутро все еще воевало с содержимым. Правда, на этот раз вяло и нерешительно. На серьезную схватку это уже не тянуло.
— Еще две смерти, — Алистер повернул голову в сторону неподвижно лежавших тел. — Когда я проходил посвящение, умер только один из нас, но все равно это было ужасно. Рад, что хоть тебе удалось уцелеть.
— Как ты себя чувствуешь, Айдан?
Кусланд тоже посмотрел на лежавшего в луже крови сэра Джори.
— Все прошло. Я в порядке, — не стал распространяться он. Тем более что даже если бы хотел, к такому слов ему было не подобрать. Дункан испытывающе поглядел на него в последний раз и неслышно вздохнул.
— Теперь ты знаешь, что такое — быть Серым Стражем.
Перед глазами Айана всплыла та оргия, которой он чуть было не предался с порождениями тьмы по ту сторону барьера, и его замутило.
— А видения были? — Алистер уже оправился от тягостного происшествия во время обряда. Или, во всяком случае, казался таковым. — У меня были ужасные видения после посвящения.
— Видения придут позже, — пришел Айану на помощь Дункан. — В ближайшие месяцы тебе много чего предстоит узнать об этом. Сейчас я хочу, чтобы вы двое отправились со мной на встречу с королем. Времени у нас немного. Если ты уже оправился, мы должны идти.