Именно такой характер борьбы позволил осажденной Туле противостоять Шуйскому целых четыре месяца, отразив все попытки царских воевод взять город штурмом.
Русские источники обходят молчанием весь период осады Тулы Шуйским, освещая лишь заключительный момент осады, связанный с проектом Кровкова. Это молчание можно объяснить, конечно, только нежеланием подчеркивать неудачи царя в его стремлениях захватить Тулу[1406] ибо рассказывать о безрезультатном стоянии Шуйского под стенами Тулы значило бы обвинять его в неспособности руководить военными действиями. Впрочем, автор (и редактор) «Рукописи Филарета» именно так и поступает, указывая, что Шуйский, придя под Тулу, «стоя немалое время недомыслюща [недомысляся], что — сотворити граду Туле и в нем вору ложному и названному царевичу Петрушке и соединомышленнику [его] Ивашку Болотникову»[1407].
Иностранные источники дают возможность представить себе более конкретно «недомыслие» царя и его воевод, равно как и результаты этого «недомыслия». Иностранцы-современники подчеркивают, что Шуйский оказался неспособным осуществить свой первоначальный план — быстро захватить Тулу. По словам Паэрле, это «предприятие» Шуйского «казалось нетрудным», учитывая те силы, которыми он располагал. Но в действительности «вышло напротив: засевшие в Туле мятежники оборонялись упорно и мужественно»[1408]. Столь же критически расценивает деятельность Шуйского под Тулой и С. Немоевский, обвиняющий Шуйского в том, что он «не мог взять этого ничтожного укрепления (blahej zamczyny) в течение целого лета»[1409].
Особенно важен для характеристики военных действий Шуйского под Тулой дневник В. Диаментовского. В отличие от других иностранцев-мемуаристов, ограничивающихся лишь общей характеристикой действий Шуйского, В. Диаментовский на протяжении всей осады Шуйским Тулы, заносит в свой дневник целый ряд записей, относящихся к Туле. Такой интерес В. Диаментовского к Тульскому походу Шуйского объясняется тем, что поляки в Ярославле связывали с тем или иным исходом борьбы под Тулой возможность изменения своей судьбы. Поэтому, занося в свой дневник «различные слухи и вести», доходившие до него[1410], В. Диаментовский все время рассматривает их под углом зрения того, что эти «слухи» и «вести» несут ему и его «товарищам».
Поляки, находившиеся в ссылке в Ярославле, рассчитывали на то, что успехи войска «царя Димитрия» (так они рассматривали войско Болотникова) могут привести к их освобождению. Но вместе с тем они опасались, что Шуйский в случае неудачи его в борьбе с Болотниковым может пойти на такой шаг, как расправа с поляками. Такая двойственность в отношении к развертывавшимся событиям очень хорошо прослеживается в записях дневника В. Диаментовского.
Так, 13 июля (н. ст.) он записывает: «Подброшены в городе письма, принесенные из войска, в которых говорилось, чтобы не волновались и ожидали в скором времени в Москве другого царя, а с ним и мира»[1411].
Но запись от 2 августа носит уже совершенно иной характер: «Стращали нас опасностью: Если — говорили — Шуйский не добьется своего и не сможет держаться, то, договорившись со своими приятелями, не будет вас кормить»[1412].
Занося в свой дневник все, что доходило до Ярославля о военных действиях, В. Диаментовский пытается критически разобраться в этих «слухах» и «вестях». Так, отмечая несколько раз слухи о том, что «царь Шуйский уже воротился в Москву»[1413], или даже, что «Шуйского уже не стало»[1414], В. Диаментовский вместе с тем подчеркивает: «это неправда, что царь возвратился в Москву», равно как отмечает и ложность слуха о смерти Василия Шуйского. То же критическое отношение к слухам отражает запись от 13 августа: «Множество различных вестей. Первая, будто Шуйский отступил к Москве для обороны, не будучи в состоянии сдерживать силы противной стороны. Но это неправда»[1415].
Но наряду с записями слухов в дневнике В. Диаментовского имеются и другого рода записи, носящие более достоверный характер (по крайней мере, с точки зрения самого В. Диаментовского). Из этой категории записей особый интерес представляют записи от 28 июля и 1 октября.
В первой из записей В. Диаментовский отмечает: «Пришла весть, что царь Шуйский, осаждая Тулу, потерял до 2000 людей во время штурмов, число которых доходило до 22; поэтому он решил, дождавшись новгородцев, которые шли ему на помощь, снова добывать Тулу всеми своими силами»[1416]. Вторая запись гласит: «Сообщили о великой битве, в которой захватили двух думных бояр Шуйского (якобы для Димитрия) и побили очень много его войска. Это весьма правдоподобно, так как в этот же день наши слышали в городе, что объявляли набор в войско и обещали большую награду; но охотников не было»[1417].
Наконец, среди записей В. Диаментовского о Тульском походе Шуйского есть и такие, где он выступает в качестве очевидца, как, например, запись от 14 октября: «Очень много раненых и здоровых возвращалось из войска сюда по своим дворам»[1418].
Взятые в целом, записи В. Диаментовского о Тульском походе Шуйского раскрывают перед нами ту сторону военных действий между Шуйским и Болотниковым, которая тщательно замалчивается русскими официальными источниками: многочисленные безрезультатные «штурмы» Тулы, неудачные для Шуйского «сражения», бегство из войска Шуйского ратных людей и попытки Шуйского возместить убыль в своем войске новыми экстренными наборами ратных людей. Вместе с тем записи В. Диаментовского характеризуют и напряженность социальной атмосферы во время Тульского похода Шуйского, что находило свое выражение во всевозможных слухах и разговорах по поводу хода военных действий, причем характерной чертой этих слухов и разговоров являлась пессимистическая оценка положения Шуйского.
Итак, результаты первых месяцев борьбы под Тулой были весьма неблагоприятны для Шуйского. Надо сказать, однако, что ограничиться только такой характеристикой итогов борьбы между Шуйским и Болотниковым было бы ошибочным. Дело в том, что если в главном пункте борьбы — в осаде Тулы — действия Шуйского были весьма неудачны, то на других участках борьбы положение было несколько иным.
Существенными чертами тактики Шуйского во время Тульского похода были два момента: 1) посылка отдельных отрядов против ряда городов прилегавшего к Туле района, находившихся в руках восставших; 2) предоставление своим войскам права «грабить» население восставших уездов.
Первый из отмеченных моментов имел целью добиться изоляции Тулы от других районов восстания[1419]. Действуя так, Шуйский, несомненно, учел опыт неудачной осады Калуги, когда именно поддержка осажденного в Калуге Болотникова другими центрами восстания дала возможность восставшим поставить войска осаждавших Калугу воевод Шуйского под двойной удар: с «фронта» и «тыла».
Местами посылки воевод «из-под Тулы» были города: Козельск, Белев, Волхов, Лихвин, Дедилов, Крапивна, Гремячий, Одоев и, наконец, Брянск[1420]. В результате этих экспедиций воеводами Шуйского были взяты и «очищены» от «воров» города: Белев, Волхов, Лихвин, Дедилов, Крапивна, Одоев (судьба же Гремячего неясна). Несколько иначе обстояло дело с Брянском, который был «сожжен» отрядом Елизарья Безобразова, посланным воеводами Шуйского из Мещовска с целью «проведати про Вора (Лжедмитрия II. — И. С.) и город Брянск зжечь»[1421], а затем опять оставлен. Из сохранившейся грамоты Василия Шуйского от 18 сентября 1607 г. Г. Сумбулову, стоявшему в Мещовске, видно, что Шуйский предполагал двинуть под Брянск более крупные силы. Грамота предписывает Г. Сумбулову «з дворяны, и з детьми боярскими и со всеми людьми» идти к Брянску «тотчас, не мешкая», сообщая одновременно о том, что «мы воевод с людми во Брянеск посылаем из-под Тулы, и будут они во Брянеск вскоре» и что, кроме того, «ис Смоленска велели послати во Брянеск всех детей боярских и стрельцов всех»[1422]. Однако этот план не осуществился, и Брянск был занят не воеводами Шуйского, а Лжедмитрием II[1423]. Еще более неудачно для воевод Шуйского закончилась осада Козельска. Стоявший под Козельском князь В. Масальский был разбит 8 (18) октября воеводами Лжедмитрия II — поляками Меховецким и Будилом, причем и русские и польские источники подчеркивают большие размеры потерь В. Масальского[1424]. Наконец, и значительная часть тех городов, которые были «очищены» воеводами Шуйского (Дедилов, Крапивна, а также Епифань), были ими потеряны и взяты «взятьем» воеводами Лжедмитрия II.
Таким образом, успех экспедиций воевод Шуйского был неполным, а главное — весьма непрочным. Тем не менее посылка воевод «из-под Тулы» все же имела определенный эффект. Буссов, изображающий занятие воеводами Шуйского городов Волхова, Белева и Лихвина как результат ловкости Шуйского, сумевшего склонить эти города на свою сторону, подчеркивает, что «измена этих трех городов помешала освобождению осажденных в Туле»