Приведенный текст находится в дневнике С. Немоевского в записи под 9 февраля (н. ст.) 1608 г. Запись начинается с сообщения о том, что на Белоозеро, где находился С. Немоевский, «приехал посадский человек из Москвы», от которого, «через стрельца», поляки («наши») «узнали, что на этих днях казнен Петрушка». Вслед за тем С. Немоевский помещает краткое описание Тульского похода Шуйского, заканчивая это описание обвинениями Болотникова в предательстве. Такая конструкция записи может создать впечатление, что все содержание записи от 9 февраля представляет собой рассказ московского посадского человека. В этом случае запись приобрела бы значение важного источника. Но такая интерпретация записи от 9 февраля является невозможной. В действительности рассказ о Тульском походе присоединен С. Немоевским к первоначальной краткой записи о казни Петрушки позднее, очевидно при обработке дневника. Этот вывод с бесспорностью вытекает из факта нахождения в этой записи известия о ссылке Болотникова в Каргополь. Получение сведений о ссылке Болотникова в Каргополь от посадского человека из Москвы полностью исключается, ибо в феврале 1608 г. Болотников находился еще в Москве и был отправлен в Каргополь лишь в марте 1608 г., как об этом свидетельствует В. Диаментовский, отметивший в своем дневнике, под 10 марта (н. ст.) 1608 г., что Болотникова «привезли» в Ярославль проездом в Каргополь[1492].
Таким образом, откуда получил сведения С. Немоевский, — остается неизвестным. По существу же С. Немоевский повторяет официальную версию царских грамот о взятии Тулы, лишь окрашивая ее эмоционально выражением ненависти к Болотникову.
Чтобы закончить обзор свидетельств иностранцев — современников восстания Болотникова, необходимо рассмотреть рассказы Исаака Массы и Паэрле. К сожалению, Масса, очевидно, был плохо осведомлен о событиях под Тулой, и это отразилось на его рассказе о взятии Шуйским Тулы. Масса ограничивается лишь кратким замечанием, что «московиты с (помощью) измены» «взяли Тулу». Что же касается судьбы «царевича» Петра и Болотникова, то Масса сам признает противоречивость тех сведений, которыми он обладал по этому вопросу, указывая на наличие двух версий об обстоятельствах захвата Болотникова Шуйским: «Одни говорили, что он сам себя выдал, другие говорят, что его предали». Неосведомленность Массы в вопросе о судьбе «царевича» Петра и Болотникова видна и из того, что он разделяет во времени пленение Петра и Болотникова, рассказывая о том, как восставшие уже после захвата Шуйским «царевича» Петра, «чтобы воспрепятствовать дальнейшим успехам московитов, отправили против них отважного витязя Болотникова с войском». В представлении Массы Болотников был захвачен Шуйским именно во время этого (явно не существовавшего. — И. С.) похода[1493]. Надо отметить также, что самый текст этого места записок Массы недостаточно ясен. Масса относит захват Болотникова к тому моменту, когда шли переговоры «с поляками и казаками»[1494]. Переводчики этого места интерпретируют его так, как будто эти переговоры вели «мятежники» (т. е. Болотников). Но не имеет ли здесь в виду Масса под «поляками и казаками» самих «мятежников» (т. е. Болотникова), переговоры с которым вели воеводы Шуйского? При такой интерпретации рассказа Массы пленение Болотникова падает на время его переговоров с Шуйским[1495].
Еще меньше материала дает Паэрле, отмечающий лишь, что Тула была принуждена к сдаче «недостатком съестных припасов», а также, что «простым ратникам великий князь даровал жизнь, а двух главных мятежников отправил в Москву пленниками»[1496].
Вслед за свидетельствами иностранцев — современников восстания Болотникова — необходимо обратиться к сочинению Геркмана. Как мы уже отмечали выше, при рассмотрении вопроса о деятельности Болотникова во время осады Тулы, сочинение Геркмана не может иметь значения решающего источника для истории восстания Болотникова. Но данные, содержащиеся в нем, представляют тем не менее большой интерес, так как знакомят нас с традицией, существовавшей в 20-х годах XVII в. по вопросам о событиях, связанных с восстанием Болотникова.
Геркман уделяет много места описанию последнего момента в истории борьбы под Тулой.
Причиной, побудившей Болотникова решиться на прекращение борьбы, было, по мнению Геркмана, то, что доведенные до крайности и отчаяния жители Тулы «постановили единогласно предаться царю заблаговременно, в надежде, что они милостиво будут им приняты». Такая позиция осажденных исключала возможность дальнейшего сопротивления. В такой обстановке Болотников заявил, что он решил «попытаться заключить выгодный договор» с Шуйским. При этом Болотников решительно отверг мысль о том, чтобы сдаться на милость победителя («выйти из города, броситься к ногам царя и просить о пощаде»), заявив, что «он охотнее будет сражаться до последней возможности», если переговоры окончатся безрезультатно.
Однако переговоры закончились заключением соглашения между Болотниковым и Шуйским. Говоря о переговорах между Болотниковым и Шуйским, Геркман описывает и самую процедуру ведения переговоров — такие детали, как обмен заложниками между сторонами во время переговоров, а также поездки представителей Болотникова, ведших переговоры, к Болотникову за инструкциями. В заключение Геркман приводит и самый текст договора, заключенного Болотниковым с царем:
«Заключен был следующий договор:
1. Желающим предоставить право в полном вооружении свободно выступить и отправиться туда, куда они пожелают итти.
2. Желающих поступить на службу к его царскому величеству принять и назначить им жалованье подобно другим солдатам.
3. Петра Феодоровича, выдающего себя за царевича, отпустить, не причиняя ему вреда, туда, куда он пожелает итти.
4. Ивана Исаева беспрепятственно отпустить и предоставить ему полную свободу.
Шуйский поклялся своей короной в соблюдении и исполнении этих условий.
На этих условиях город был сдан...»[1497]
Затем Геркман подробно описывает расправу Шуйского с «царевичем» Петром и Болотниковым, рассказывает, ссылаясь на очевидцев, о казни «царевича» Петра и, наконец, сообщает о судьбе Болотникова: «Продержав известное время в Москве Ивана Исаева Болотникова, отправили его в Каргополь (город на севере России, на границе Карелии, обитаемой диким (barbarisch) народом), где его и убили»[1498].
Заканчивает Геркман обвинением Шуйского в нарушении своей клятвы: «Отсюда видно, как точно сдержал присягу царь Василий Иванович, хотя он и клялся своею короною»[1499].
Обзор свидетельств русских и иностранных источников по вопросу о падении Тулы показывает наличие по крайней мере трех версий:
1. Падение Тулы произошло в результате принесения повинной царю осажденными, во главе с Болотниковым, выдавшими Шуйскому «царевича» Петра.
2. Тула капитулировала на основе соглашения между Болотниковым и Шуйским, по условиям которого царь обещал помилование участникам борьбы в Туле и гарантировал сохранение жизни и свободы «царевичу» Петру и Болотникову; но это соглашение и клятва Шуйского были им нарушены, и Петр и Болотников казнены.
3. Петр и Болотников были выданы Шуйскому самими «тульскими сидельцами», впустившими в Тулу воевод Шуйского и целовавшими крест царю.
Из этих трех версий наибольший скептицизм вызывает, естественно, первая версия — версия царских грамот. Мы уже неоднократно отмечали, что сознательное извращение событий и прямая ложь являлись одним из излюбленных методов, применявшихся правительством Шуйского в политической борьбе.
Образцом применения такого приема могут служить грамоты, рассылавшиеся по городам после сражения 2 декабря 1606 г., где Шуйский изображает перешедшего на его сторону И. Пашкова как взятого в плен, а Тулу и Калугу называет в числе городов, «добивших» царю челом[1500].
Еще более ярким примером сознательной лжи Шуйского является грамота пермскому воеводе от 26 мая 1607 г., в которой Шуйский, со ссылкой на то, что «мая в 19 день писали к нам из Асторохани боярин наш и воевода Федор Иванович Шереметев с товарыщи», заявляет, что «астороханские и терские изменники, воры и богоотступники, узнав свои воровския затейныя вины, нам добили челом и крест нам все целовали»[1501]. Царь предписывал воеводе объявить о принесении повинной астраханцами во всеобщее сведение и устроить торжественную церковную службу по случаю победы царя. В действительности, однако, никакой победы не было, и астраханцы не только не «добили челом» Шуйскому, но, напротив, своей борьбой против Шереметева вынудили Шуйского приказать осенью 1607 г. Шереметеву отступить с своим войском от Астрахани к Царицыну[1502].
Особый интерес майской грамоты Шуйского по случаю мнимого «обращения» Астрахани состоит в том, что сопоставление ее с октябрьскими грамотами в связи со взятием Тулы обнаруживает полное тождество выражений, в которых сообщается о «победах» царя:
Грамота от 26 мая 1607 г.
«...божиею милостью и пречистый богородицы молитвами и великих чудотворцев Астороханские и Терские изменники, воры и богоотступники, узнав свои воровские затейные вины, нам добили челом и крест нам все целовали».
(предписание сообщить о победе царя) «пермичам посадским и торговым и всяким людем».
«...и они, то слыша хвалу богу воздали, и молили всемилостиваго бога и пречистую его матерь и всех святых о великих чудесех божиих, и о нашем многолетним здравье, и о всем православном христианстве».