Столь же несомненна и цель изображения церкви села Коломенского на рассматриваемом рисунке.
Коломенское являлось местом главного лагеря Болотникова под Москвой. Из Коломенского Болотников двинулся навстречу воеводам Шуйского 2 декабря 1606 г. Наконец, в Коломенское отступил Болотников после проигрыша сражения 2 декабря.
Помещая на своем рисунке изображение церкви села Коломенского, автор рисунка этим самым символически изображал лагерь Болотникова и вместе с тем указывал, кого он разумел под противником царского войска. Не случайно, конечно, что из двух групп обращенных в бегство всадников одна отступает именно по направлению к Коломенскому.
Приведенных соображений, мне представляется, достаточно для доказательства основного положения — того, что рисунок на плане Москвы есть картина сражения 2 декабря 1606 г. между Болотниковым и Шуйским.
Но если это так, то план Москвы Исаака Массы приобретает значение ценнейшего источника для истории восстания Болотникова.
Перед нами уникальное, в полном смысле слова, изображение одного из крупнейших событий восстания Болотникова и притом сделанное рукою современника и очевидца.
Так как никаких других графических или живописных материалов, связанных с Болотниковым, нет, то рисунок на плане Москвы является единственным, дающим возможность не только изучать восстание Болотникова, но и видеть одну из крупнейших битв этого восстания.
Приложение IIНовый список Уложения 9 марта 1607 г.
Публикуемый ниже новый Татищевский список Соборного уложения царя Василия Шуйского 9 марта 1607 г. о крестьянах и холопах дает некоторый дополнительный материал к вызывавшему когда-то ожесточенные споры и еще и до настоящего времени не получившему единодушного решения вопросу о подлинности или достоверности Уложения 9 марта 1607 г.
Первое, что следует сказать по поводу публикуемого списка, это то, что он дает текст Уложения значительно лучший, чем тот, который известен по Татищевскому изданию Судебника 1768 г. Если о тексте Уложения 9 марта 1607 г. в том виде, как оно напечатано в издании 1768 г., С. Б. Веселовский справедливо говорил, что это «не подлинный текст, а изложение его языком более позднего времени, приблизительно конца XVII в. или начала XVIII в.»[1589], то в новом списке черты подновления языка текста если не полностью, то в значительной степени отсутствуют.
Преимущества публикуемого списка по сравнению с текстом в издании 1768 г. не ограничиваются тем, что новый список старше по языку. Не менее существенно и то, что текст Уложения 9 марта 1607 г. в публикуемом списке и со стороны смысловой исправнее текста печатного издания. Так, известное место введения к Уложению о том, что царь Борис Годунов «те книги оставил» и т. д., вынуждавшее исследователей (С. Б. Веселовского, Б. Д. Грекова) к конъектурам, в публикуемом списке читается: «те книги отставил», т. е. дает исправный текст. Другим примером существенного улучшения текста Уложения в новом списке может служить то место Уложения, где говорится о возврате беглых крестьян. Вместо редакции печатного издания: «тех крестьян отдавати по тем книгам со всеми их животы тем, за кем они писаны», публикуемый список дает более полную редакцию: «тех крестьян отдавати по тем книгам с женами и детми и со всеми их животы» и т. д. (курсив мой. — И. С.).
Весьма важно и содержащееся в новом списке дополнение к постановлению Уложения 9 марта о том, чтобы впредь беглого крестьянина «за пятнатцать лет не искати». Новый список дает более полную редакцию: «за пятнатцать лет не искати и суда не давати» (курсив мой. — И. С.).
Отмечая эти особенности текста нового списка, следует вместе с тем подчеркнуть и другое: в целом текст Уложения 9 марта 1607 г. по новому списку совпадает с текстом в издании 1768 г.
Второй момент, характеризующий публикуемый список, пожалуй, еще более важен, чем текстологические особенности нового списка. Момент этот касается происхождения данного списка.
Как известно, до сих пор считалось, что текст Уложения 9 марта 1607 г. был напечатан в Татищевском издании Судебника по списку, полученному Татищевым от князя С. Д. Голицына. Такое решение вопроса о происхождении списка Уложения 9 марта 1607 г. основывалось на тех данных, которые по этому вопросу содержались в Судебнике издания 1768 г.
В этом издании вслед за основным текстом Судебника 1550 г. и дополнительных статей к нему и, предваряя текст Уложения 9 марта 1607 г. (а также двух других документов), помещено своего рода введение, в котором Татищев сообщает о том, что за рукописи («манускрипты») положены им в основу его издания Судебника.
Введение это гласит следующее: «Сии все царей Иоанна Васильевича и сына его Феодора и Бориса Годунова законы списаны точно с манускрипта Бартеневского, кроме двух статей из Голицына и Волынского, с которыми свожено и поправливано, но сверх сего я еще сих государей неколико из архив Казанской, Астраханской и Сибирской имею, токмо слабость моя мне из тех не малых книг выбрать не допустила, а приобщил токмо полученный в бытность мою в Казани от любомудраго и хвалы достойнаго губернатора князя Сергия Голицына писмо царя Иоанна Васильевича, да соборное уложение царя Бориса, которые более за историю, нежели за законы почесть, да царя Василия Шуйского о беглых, как следует»[1590].
Из приведенного текста действительно следует, что указ «царя Василия Шуйского о беглых», т. е. Уложение 9 марта 1607 г., был получен Татищевым от князя Голицына, т. е. из того же самого источника, что и письмо Ивана Грозного казанскому архиепископу Гурию и «Соборное уложение царя Бориса».
Такое решение вопроса о происхождении списка Уложения 9 марта 1607 г., напечатанного Татищевым, послужило С. Ф. Платонову основанием для гипотезы о том, что весь комплекс документов, полученных Татищевым от Голицына, является сомнительным сточки зрения их исторической достоверности: «Все три документа, резко отличаясь от предшествующих статей татищевского издания, оказываются или подложными, или испорченными». Высказываясь против обвинения Татищева в сознательной «порче» названных документов, Платонов вместе с тем подчеркивает, что Татищев «не уразумел, что ему сообщили сомнительные документы»[1591].
Постановка вопроса, данная Платоновым, при всей внешней благожелательности по отношению к Татищеву, однако, наносила очень сильный удар по Уложению 9 марта 1607 г., ибо и «письмо» Ивана Грозного Гурию казанскому и «Соборное уложение» Бориса Годунова, как показал тот же Платонов, действительно, если и не обязательно подложные, то во всяком случае памятники «в высшей степени сомнительные», — вывод, который с логической неизбежностью распространялся и на третий «голицынский» документ, т. е. на Уложение 9 марта 1607 г.
Публикуемый нами список полностью разрушает легенду о «голицынском» происхождении списка Уложения 9 марта 1607 г. Рукопись, из которой мы берем текст Уложения 9 марта 1607 г., сохранила и текст Татищевского введения к нему, но сохранила в существенно иной редакции.
Редакция эта имеет следующий вид: «Сии все царей Иоанна Васильевича, сына его Феодора и Бориса Федоровича законы списаны точно с манускрыпта Бартеневскаго, кроме дву, взятых из манускрыптов Голицынского и Волынского, с которыми оной свожен и поправливан, но все то точно в изъяснениах показано. Сверх сего я есче сих государей и последовавших до царя Алексия Михайловича имею неколико указов и наказов, выписанных из архиф Казанской, Астраханской и Сибирской из разных городов, токмо выписать и в порядок привести слабость моего тела препятствует; однако ж, колико возможность допустит, впредь не оставлю. А междо тем приобсчаю полученные в бытность мою в Казани от любомудраго и хвалы достойнаго бывшего губернатора князя Сергиа Голицына писмо царя Ивана Василиевича к Гурию архиепископу казанскому да соборное уложение царя Бориса, из Чердынской архивы — закон царя Василиа Шуйского»[1592].
Итак, история трех документов, приложенных Татищевым к его изданию Судебника, оказывается иной, чем она рисуется в издании Судебника 1768 г. Оказывается, что от Голицына Татищев получил списки лишь двух документов: письма Ивана Грозного Гурию казанскому и Уложения Бориса Годунова. Список же Уложения 9 марта 1607 г. не имеет никакого отношения к «голицынским» документам и был найден Татищевым в «Чердынской архиве», т. е., иначе говоря, в архиве Пермского воеводы, резиденцией которого в начале XVII в. являлась Чердынь.
Новое освещение вопроса о происхождении Татищевского списка Уложения 9 марта 1607 г. устраняет один из серьезных аргументов сторонников взгляда на Уложение 9 марта 1607 г., как на документ «сомнительный» или вовсе «подложный». Богатство сибирских архивов документами XVII в. и в особенности начала XVII в. — вещь, достаточно хорошо известная. Что касается в частности «Чердынской архивы», то о богатстве этого архива можно судить и по сохранившейся до настоящего времени части Чердынского архива, хранящейся в архиве Ленинградского отделения Института истории Академии наук СССР (оставшаяся в Чердыни часть архива сгорела во время пожара 1792 г.), и по Сборнику копий Чердынских актов, сделанному для Г. Ф. Миллера, хранящемуся в Архиве Академии наук СССР[1593]. Вместе с тем пребывание Татищева на посту главного начальника горных заводов в Сибири и Перми в 1734–1737 гг. вполне объясняет путь, каким список Уложения 9 марта 1607 г. из «Чердынской архивы» мог попасть в руки Татищева, использовавшего свое пребывание в Сибири и на Урале, между прочим, и для собирания исторических материалов[1594].
Последнее замечание, которое представляется необходимым предпослать тексту публикуемого списка Уложения 9 марта 1607 г., касается примечаний Татищева к тексту Уложения 9 марта.