[234]. После воцарения Лжедмитрия в Москве в Путивль был назначен И. И. Загрязский[235]. по-видимому, князь А. И. Бахтеяров-Ростовский сменил в Путивле именно И. И. Загрязского, относительно которого имеется известие, что он осенью 1605 г. или весной 1606 г. был занят на постройке судов (для подготовлявшегося Лжедмитрием I похода против крымцев?)[236]. Об этом можно заключить из того, что князь А. И. Бахтеяров-Ростовский упоминается во втором списке воевод времени Лжедмитрия I, когда Лжедмитрий I произвел перемещение ряда воевод (посланный первоначально в Белгород князь Д. И. Мезецкий был возвращен в Москву; на его место был переведен князь П. И. Буйносов-Ростовский, ранее посланный Лжедмитрием I в Ливны; в Ливны же был переведен из Новгорода-Северского А. Р. Плещеев). В этом списке воевод, относимом в разрядных записях к 7114 году (т. е. ко времени после 1 сентября 1605 г.), в Путивле воеводой значится уже князь А. И. Бахтеяров-Ростовский (хотя и без прямого указания на то, что он сменил И. И. Загрязского)[237].
То, что князь А. И. Бахтеяров-Ростовский воеводствовал при Лжедмитрии I, само по себе не может служить показателем его лояльности по отношению к Лжедмитрию I. Ибо и Лжедмитрий I применял рассылку воевод по городам в качестве средства борьбы со своими противниками: «А которые царю Борису служили, многих разослали по службам по городом»[238]. Но во всяком случае очевидно, что с воцарением Шуйского князь А. И. Бахтеяров-Ростовский занял позицию твердой поддержки нового царя. Поэтому приказание ему: «быть к Москве», следует рассматривать или в плане приближения князя Бахтеярова-Ростовского к царскому двору, или как возвращение из «ссылки». Однако события в Путивле опередили планы Шуйского, и князь Бахтеяров был убит.
Ценный штрих к последней главе биографии князя А. И. Бахтеярова-Ростовского сообщает «Новый Летописец». Перечисляя имена воевод, «побитых» во время восстания Болотникова, летописец помещает князя А. И. Бахтеярова-Ростовского среди тех воевод и дворян, «коих имали на бою»[239].
Таким образом, князь А. И. Бахтеяров-Ростовский, посланный на воеводство в Орел в обстановке «войны» между «мужиками» и годуновскими войсками, остался до конца последовательным защитником интересов крепостников-феодалов и один из первых был подвергнут расправе восставшими народными массами.
Совершенно иной тип политика представляет собой князь Г. П. Шаховской. Смерть Лжедмитрия I застает князя Г. П. Шаховского в Москве, где он принимал участие в церемонии свадьбы Лжедмитрия I в качестве одного из «поезжан» свадебного «поезда»[240]. Вместе со своим отцом, князем П. М. Шаховским, Г. П. Шаховской принадлежал к числу наиболее активных сторонников Лжедмитрия I. Князь Шаховской-старший перешел на сторону Лжедмитрия I, будучи черниговским воеводой (в отличие от другого черниговского воеводы, Н. С. Воронцова-Вельяминова, отказавшегося целовать крест Самозванцу и убитого им за это)[241]. Вместе с отцом на сторону Лжедмитрия I перешел и Г. П. Шаховской. Выше мы уже отмечали тот факт, что князь Г. П. Шаховской еще до прихода Лжедмитрия I в Москву посылался им «на время из Путивля» воеводой в Белгород. Позднее князь Г. П. Шаховской фигурирует в разрядных записях времени Лжедмитрия I в качестве воеводы в Курске в том же списке воевод, в котором князь А. И. Бахтеяров-Ростовский значится воеводой в Путивле[242]. Как и когда князь Г. П. Шаховской попадает в Москву, источники не говорят. Можно думать, что это стоит в связи с успехами его отца, пожалованного Лжедмитрием I в бояре[243].
Данные источников о дальнейшей деятельности князя Г. П. Шаховского весьма противоречивы и частью вызывают сомнения в их достоверности.
Буссов сообщает в своих записках: «Князь Григорий Шаховской во время мятежа, когда был убит царь Димитрий, бежал из Москвы в Путивль вместе с двумя поляками, одетыми в русское платье»[244]. Это известие по-разному расценивалось исследователями. Карамзин считал его «ложным»[245]. Отвергнув версию Буссова, Карамзин положил в основу своего изложения данные разрядов, истолковав разрядную запись о воеводах в Путивле как доказательство того, что князь Шаховской сумел «снискать доверенность» Василия Шуйского и был им «послан воеводою в Путивль, на смену князю Бахтеярову»[246]. Соловьев, приняв тезис Карамзина о том, что князь Г. П. Шаховской не бежал в Путивль, а был послан туда на воеводство Шуйским, рассматривает, однако, назначение Шаховского в Путивль как ссылку «за преданность Лжедмитрию». Вместе с тем Соловьев признает достоверность свидетельства Буссова в той части, которая касается похищения Шаховским «государственной печати»[247]. Костомаров идет еще дальше в стремлении примирить рассказ Буссова с данными разрядной книги и других источников и строит следующую схему: «Когда Димитрия убили, Шаховской, во время всеобщей суматохи, похитил царскую печать. Не зная этого, Шуйский, тотчас по своем воцарении, послал его в Путивль. Шаховской взял с собою двух человек; один из них, как оказалось после, был русский, по прозвищу Молчанов; другой — какой-то поляк. Некоторые говорят, что Шаховской с этими лицами бежал из Москвы, но это ошибка. Из разрядных книг видно, что он не бежал, а послан был царем на воеводство»[248]. Платонов, напротив, занимает скептическую позицию в отношении рассказа Буссова о князе Г. П. Шаховском, называя его «немного баснословным»[249].
Я полагаю, что вопрос о князе Г. П. Шаховском решается разрядной записью. В основе приведенной выше записи об убийстве князя А. И. Бахтеярова-Ростовского, несомненно, лежит официальная запись в разрядах, которая может быть восстановлена примерно в следующем виде: «В Путивле князь Ондрей Иванович Бахтеяров-Ростовский, да Иван Григорьевичь Ловчиков, да голова Петр Денисьев сын Юшков; и князь Ондрега да Ивану Ловчикову велено быть к Москве; а на их место князь Григорей Петрович Шеховской да Истома Михнев». Эта первоначальная запись (обычная в разрядных книгах для случаев смены воевод)[250] была затем дополнена подробностями о судьбе князя А. И. Бахтеярова-Ростовского, но легко выделяется из дошедших до нас редакций. Но отсюда следует, что отозвание князя А. И. Бахтеярова-Ростовского в Москву и назначение князя Г. П. Шаховского в Путивль были взаимно обусловлены и произведены были одним и тем же актом Шуйского. Косвенным подтверждением разрядной записи о назначении Г. П. Шаховского в Путивль может служить факт назначения его родственника, князя М. И. Шаховского воеводой в Устюжну-Железопольскую в июне 1606 г.[251] Это назначение делает вероятным предположение о том, что и князь Г. П. Шаховской был около этого времени назначен воеводой в Путивль. Но направившись туда представителем Шуйского, князь Г. П. Шаховской в Путивле поднял борьбу против нового царя. Нет оснований не верить «Новому Летописцу», квалифицирующему князя Г. П. Шаховского как «всей крови заводчика»[252] и рассматривающему «измену» Путивля Шуйскому как результат деятельности Г. П. Шаховского («Первое же зачало крови християнские князь Григорей Шеховской измени царю Василью со всем Путимлем и сказа путимцам, что царь Димитрей жив есть, а живет в прикрыте: боитца изменников убивства»)[253].
Что касается версии Буссова о бегстве князя Г. П. Шаховского, то она, несомненно, возникла на почве широко распространившихся после убийства Лжедмитрия I слухов о бегстве из Москвы нескольких лиц, среди которых якобы был и спасшийся «царь Димитрий». Так, по словам Маржерета, «русские... уверяя в спасении Димитрия от смерти, рассказывают, что, едва миновала полночь, по царскому повелению взяты были три коня турецкие, которые впоследствии неизвестно куда девались, что Шуйский, допрашивая того, кто отпустил коней, замучил виновного до смерти» и т. д.[254] Ту же версию передает и известная изданная в Кельне в 1608 г. анонимная брошюра «Московская трагедия, или рассказ о жизни и смерти Димитрия»: «В то именно время, когда распространилась молва об убиении Димитрия, был слух, что, хотя и были исследованы все углы дворца, но не могли, однако, найти четырех лошадей, которые неизвестно кем были увезены. Что если Димитрий, обнаружив козни русских, сел на коней с немногими провожатыми и, таким образом, избегнул опасности?»[255] В поздней компиляции, изданной А. А. Титовым как «дневник Мартына Стадницкого», этот рассказ о таинственном бегстве на царских лошадях связывается уже и с именем князя Г. П. Шаховского, которого автор сочинения неожиданно объявляет «ложным Димитрием»: «Человек этот был ложный Димитрий и Расстрига; его звали, по словам москвичей, Григорием Шаховским. Пользуясь смятением, он вывел из конюшни нескольких царских лошадей и бежал к Польской границе»[256].
Можно думать, что реальной основой слухов о бегстве Лжедмитрия (и князя Шаховского) являлось действительно имевшее место после убийства Лжедмитрия I бегство М. Молчанова.