И русские и иностранные источники единодушны в признании за Болотниковым значения вождя восстания.
«...Начальник их полководец вор Ивашко Болотников»[397].
«...Большей заводчик всей беде Ивашко Болотников»[398].
«Иван Болотников… заводчик всей беде»[399].
«Начальник в воинстве Иван Болотников»[400].
«...Бысть же начальник сонму сему лукавому от раб некоих Ивашко, нарицаемый Болотников»[401].
«...Начальник и воевода»[402].
«Боярин» «царевича» Петра[403].
Такова оценка роли Болотникова в восстании, которую мы находим в русских источниках[404]. С ней вполне согласуются и характеристики, даваемые Болотникову иностранными наблюдателями.
В английском донесении Болотников назван (наряду с Истомой Пашковым) одним из двух «главных начальников лагеря восставших»[405]. Исаак Масса характеризует Болотникова как «главного атамана или предводителя своего войска» или как «предводителя восстания»[406]. Паэрле говорит о Болотникове как о «главном мятежнике» (вместе с «царевичем Петром»)[407]. Буссов определяет положение Болотникова в лагере восставших как «высшего военачальника» (der oberste Feld-Herr)[408]. Арсений Елассонский называет Болотникова «первым воеводой» «царевича Петра»[409]. В дневнике В. Диаментовского Болотников фигурирует как «гетман», «гетман царя Димитрия»[410].
Сравнивая между собой все эти многочисленные оценки и характеристики, данные Болотникову его современниками, следует признать, что единственное отличие, которое можно найти в тех или иных характеристиках, состоит не в определении роли Болотникова в событиях, а в самой оценке этих событий. Принадлежность русских публицистов к враждебному Болотникову крепостническому лагерю предопределила те резко отрицательные тона, в которые окрашены высказывания о Болотникове этих авторов. Другие авторы, стоявшие в стороне от событий, дают гораздо более объективную характеристику личности Болотникова.
Особенно высокую оценку личных качеств Болотникова дает Исаак Масса, называющий Болотникова «удальцом», «отважным витязем», «отважным воином» и подчеркивающий, что Болотников «отважен и храбр на войне»[411]. Высокие моральные качества Болотникова отмечает и Буссов, рисующий Болотникова мужественным, энергичным вождем, человеком своего слова, способным пожертвовать жизнью за дело, которому он себя посвятил. Буссов, правда, чрезвычайно субъективен в своих рассказах о деятельности Болотникова и пытается изобразить его как своего рода рыцаря, давшего «обет» верности Лжедмитрию и павшего жертвой своей преданности Самозванцу. Этот «портрет» Болотникова, сделанный Буссовым, не имеет ничего общего с холопом Болотниковым, вождем восстания против феодалов. Но если как источник для изучения восстания Болотникова записки Буссова требуют очень критического отношения и осторожности в использовании содержащегося в них материала, то самый факт «идеализации» Болотникова Буссовым чрезвычайно интересен как показатель того, чем был Болотников в глазах современников (особенно если учесть то, что Буссов находился в Калуге во время ее осады войсками Шуйского, а также, по-видимому, и в Туле и, следовательно, длительно и непосредственно наблюдал Болотникова в его деятельности).
Даже такой наблюдатель, далекий от тех общественных слоев, вождем которых был Болотников, как архиепископ Елассонский Арсений, резко отрицательно относившийся к борьбе народных масс (вспомним его слова о «неразумном народе» по поводу московского восстания 17 мая 1606 г.), говорит о Болотникове с глубоким уважением, называя его «достойнейшим мужем и сведущим в военном деле», резко осуждая при этом Василия Шуйского за расправу с Болотниковым[412].
В отзывах современников о Болотникове имеется одна очень важная и характерная черта. Все они подчеркивают высокие качества Болотникова как полководца. Сами эпитеты: «полководец», которым наделяет Болотникова автор «Иного Сказания», или «высший военачальник» — у Буссова, содержат в себе высокую оценку Болотникова как стратега. «Сведущим в военном деле» называет Болотникова и Арсений Елассонский. Исаак Масса, отмечая высокие военные качества войск Болотникова («они были искусные воители и отважные воины, свободные и вольные»), дает восторженную оценку самому Болотникову как «предводителю восстания»[413].
Частичным объяснением такого исключительного явления, как превращение Болотникова из беглого холопа в главнокомандующего огромной армии восставших крестьян и холопов, может служить принятие предположения С. Ф. Платонова, что Болотников был не просто холоп, а военный холоп, или, как выражается С. Ф. Платонов, «слуга (из военной свиты) князя Телятевского»[414].
В этом случае, еще будучи холопом своего господина, Болотников мог приобрести некоторые профессиональные навыки и знание военного дела.
Известный военный опыт могло дать Болотникову и его пребывание у казаков (вероятнее всего, что Болотников был взят в плен татарами в одном из казачьих походов). Но ни гипотетические походы Болотникова в качестве военного холопа князя Телятевского, ни участие в казачьих походах на татар не могли иметь значения большего, чем создание некоторых предпосылок для развертывания военных талантов Болотникова, раскрывшихся во всем блеске и полноте лишь во время восстания, начиная с первого его этапа — похода на Москву.
Болотников начал свой поход из Путивля, двинувшись через Комарицкую волость на Кромы[415]. Под Кромами и произошло первое столкновение Болотникова с войсками Василия Шуйского.
По данным иностранцев (Буссова, Немоевского), Шуйский первоначально маскировал цели подготовлявшегося им похода против Болотникова, изображая его как поход против крымцев, якобы вторгшихся в русские земли[416].
В одной из разрядных книг сохранилась запись, как будто подтверждающая эти сообщения: «...Велел государь царь и великий князь Василей Ивановичь всеа Русии быти на своей государеве службе на Береговом разряде для недруга своего Крымского царя приходу: в Болшом полку в Серпухове боярину князю Федору Ивановичи) Мстиславскому да боярину князю Михайлу Федоровичю Кашину, в Передовом полку боярину князю Василью Васильевичю Голицыну да боярин Михайло Александрович Нагой, в Правой руке боярин князь Иван Ивановичь Голицын да боярин князь Борис Михайловичь Лыков, в Сторожевом полку князь Юрью Микитичю Трубецкому да боярину князю Володимеру Васильевичи) Мосалскому-Колцу; в Левой руке околничехму Василию Петровичю Морозову да околничему князю Володимеру Шане Мосальскому; да у наряду государь велел быть околничему князю Дмитрею Васильевичю Туренину да думному дворенину Ивану Михайловичи) Пушкину, да у обозу государь велел быть Ивану Ласкиреву да Науму Плещееву»[417].
Эта группировка полков, однако, не была окончательной, и в походе против Болотникова войска Шуйского действовали в ином составе полков.
Начало похода против Болотникова следует отнести к июлю 1606 г. В. Диаментовский в записи от 1 августа (н. ст.) 1606 г., сообщая о волнении в Москве, вызванном подкинутыми письмами, написанными от имени Димитрия, сообщает, что «тогда же было послано войско из Москвы. . Пограничные города, начиная от Путивля, стали сдаваться (противникам Василия Шуйского. — И. С.). Были известия то о Петушке, сыне Федора, то о Димитрии, то о обоих вместе, что к ним стекается народ и приносит им присягу. Поэтому народ силой гнали на войну»[418]. Отправку из Москвы войска «на войну против тех, которые собирались на имя Димитрия», отмечает в своем дневнике и С. Немоевский (в недатированной записи между 25 июля и 5 августа нового стиля 1606 г.[419]
С другой стороны, из челобитья Василию Шуйскому Архангельского Устюжского монастыря мы узнаем, что «в прошлом де во 114-м году (т. е. 1606 г. — И. С.), июля в 1 день платили оне в нашу службу в Польской поход 89 рублев 22 алтына 4 деньги»[420].
Таким образом, правительство Шуйского еще в июне 1606 г. начало подготовку к «Польскому походу», т. е. походу против восставших Польских и Северских городов, а во второй половине июля воеводы Шуйского уже были двинуты против Болотникова.
Важнейшими в стратегическом отношении центрами в районе восстания были города Кромы и Елец. Военное значение Кром было продемонстрировано еще во время борьбы Бориса Годунова против Лжедмитрия I, когда именно под Кромами решился исход борьбы. Свое стратегическое значение Кромы полностью сохранили и во время восстания Болотникова, закрывая (или открывая) путь на Москву с юга. Именно этим надо объяснить то, что, не дожидаясь подхода к Кромам главных сил Шуйского, туда был «наперед того» послан М. А. Нагой.
Исаак Масса называет Кромы в числе первых городов, поднявших восстание против Василия Шуйского