Проверка полков и усиление войск, осаждавших Елец, путем направления туда новых подкреплений сопровождались посылкой новых инструкций воеводам. В этом, по-видимому, заключалась цель приезда под Елец «к боярам и воеводам» окольничего М. И. Татищева[436]. Разрядные записи сообщают, что М. И. Татищев «приезжал от государя к бояром и воеводам спрашивать о здоровье»[437]. Но за этой официальной формулой, конечно, надо видеть гораздо более деловые и практические цели, которые преследовало правительство Шуйского, посылая М. И. Татищева к князю И. М. Воротынскому.
В итоге всех этих мероприятий правительству Шуйского удалось добиться под Ельцом некоторых успехов. Об этом свидетельствует следующая разрядная запись: «А как воровских людей под Ельцом побили, и к бояром и к воеводам князю Ивану Михайловичю Воротынскому с товарыщи приезжал… столник княз(ь) Борис Ондреевич Хилков»[438].
Бои воевод Шуйского под Ельцом «с воровскими людьми» показывают, что и в этом районе тактика восставших не была пассивной и что они стремились поддерживать восставший Елец активной борьбой с осаждавшими его войсками Шуйского. Разрядная запись о том, «как воровских людей под Ельцом побили», зафиксировала один из моментов этой борьбы, благоприятный для Шуйского. Исход борьбы под Ельцом, однако, определился не той победой воевод Шуйского над «воровскими людьми», за которую князь Воротынский и другие воеводы были пожалованы «золотыми», а все более угрожающей для господствующих классов общей обстановкой в стране в результате дальнейшего роста восстания.
Нарастание кризиса в борьбе правительства Шуйского против Болотникова очень хорошо можно проследить, наблюдая за дальнейшими шагами в служебной деятельности князя М. Ф. Кашина. Мы только что видели, как в результате смотра полков, произведенного князем Ю. Д. Хворостининым, князь М. Ф. Кашин был переброшен для подкрепления войск, осаждавших Елец, из Новосили к Ельцу. Однако почти тотчас же правительству Шуйского пришлось отменить свое распоряжение и отдать приказ о возвращении князя М. Ф. Кашина обратно в Новосиль. Причиной, вызвавшей это новое распоряжение правительства Шуйского, несомненно, явилось резкое ухудшение положения в Новосили. Вывод оттуда полка князя М. Ф. Кашина развязал политическую борьбу в городе и явился толчком к переходу Новосили на сторону Болотникова. Стремясь спасти положение, Шуйский и приказал князю М. Ф. Кашину отойти от Ельца опять к Новосили. Редакция этого известия в разрядах дает основание предполагать, что правительство Шуйского, решаясь на ослабление своих войск под Ельцом, находилось под впечатлением той победы под Ельцом, за которую оно столь щедро наградило своих воевод: «Приезжал под Елец з золотыми князь Борис Ондреевичь Хилков к бояром и к воеводам и ко всем служивым людем. И после того указал государь итти князь Михаилу Кашину ис-под Ельца в Новосиль опять»[439] Но итти в Новосиль было уже поздно, и единственным эффектом этого мероприятия было ухудшение положения под Ельцом, что очень скоро испытали на себе воеводы Шуйского. Новосиль же, перешедшая на сторону Болотникова, все равно оказалась потерянной для Шуйского. «И князь Михайла в Новосиль не пустили, а целовали крест вору, кой назвался царем Дмитреем: и князь Михайло пришол на Тулу»[440].
В то время как князь И. М. Воротынский и другие воеводы Шуйского безуспешно осаждали Елец, а полки князя Ю. Н. Трубецкого столь же безрезультатно стояли под «отложившимися» Кромами, Болотников готовился к переходу в решительное наступление. Первый удар был нанесен Болотниковым в направлении на Кромы.
В бою под Кромами войска Шуйского потерпели полное поражение. Русские источники тенденциозно замалчивают бой под Кромами и пытаются изобразить дело так, будто воеводы Шуйского сами отошли от Кром. Именно так изображает дело «Новый Летописец»: «Ивашка Болотников, собрався со многими людми и прииде под Кромы; и воеводы ж от Кром отоидоша»[441]. Большинство других русских источников (в частности все литературные произведения) вообще умалчивают о поражении воевод Шуйского под Кромами.
Более отчетливо можно себе представить сражение под Кромами и его результаты по материалам разрядов. Разрядные записи признают бесспорное поражение под Кромами князя Ю. Н. Трубецкого и других воевод и вынужденный характер их отхода от Кром. Краткая, но выразительная редакция записи в одной из разрядных книг резюмирует итоги борьбы за Кромы фразой о том, как князя Ю. Н. Трубецкого «Болотников от Кром оттолкнул»[442]. Другая запись говорит о бое под Кромами гораздо подробнее: «И под Кромами у воевод с воровскими людми был бой и из Путимля пришол Ивашко Болотников да Юшка Беззубцов со многими северскими людми и с казаки прошли (вариант: «пришли») на проход в Кромы. И после бою в полкех ратные люди далних городов: ноугородцы и псковичи и лучаня и торопчане, и Замосковных городов под осен(ь) в полкех быть не похотели, видячи, что во всех Украиных городех учинилась) измена и учали ис полков разъезжатца по домом. И воеводы князь Юрьи Никитич с товарыщи отошли на Орел»[443].
Но и разряды сохраняют (хотя и в меньшей степени, чем «Новый Летописец») тенденциозный характер освещения сражения под Кромами и поэтому не дают действительной картины Кромской битвы. Масштабы ее и результаты были еще более крупными, чем это представляется по разрядным записям. В. Диаментовский посвящает в своем дневнике битве под Кромами следующую запись: «Пришла весть, что 8000 людей Шуйского побито под Кромами; гнали и били их на протяжении 6 миль. От этого на Москве тревога. Срочно разослано по городам за людьми: сгонять их принудительно к Москве»[444]. Это свидетельство весьма осведомленного современника раскрывает смысл записи разрядных книг, что Болотников «оттолкнул» от Кром воевод Шуйского. «Толчок» Болотникова в действительности был крупнейшим сражением между воеводами Шуйского и восставшими. Цифра 8 000 убитых, которая определяет размеры потерь войск Шуйского, равно как и факт преследования Болотниковым войска князя Трубецкого на протяжении 6 миль рисуют (даже если не придавать особого значения количественной стороне этих данных) картину полного разгрома и бегства войск Шуйского от Кром.
Впрочем, о масштабах сражения под Кромами (в подтверждение свидетельства В. Диаментовского) можно заключить уже из самого перечня городов, представленных служилыми людьми в полках князя Ю. Н. Трубецкого, где помимо служилых людей из замосковных городов были также и «ратные люди дальних городов» — новгородцы, псковичи и пр. И все эти очень крупные силы служилого дворянского войска были полностью деморализованы в результате поражения, нанесенного им Болотниковым, отказавшись оставаться в «полках» и начав «разъезжатца по домом».
Итак, в бою под Кромами Болотников наголову разбил войско князя Трубецкого. Воеводам Шуйского не только не удалось не допустить Болотникова в осажденные Кромы, но они сами вынуждены были снять осаду Кром и отступить к Орлу.
Кромская победа Болотникова полностью изменила всю стратегическую обстановку. Отступление князя Трубецкого от Кром к Орлу представляло собой попытку предотвратить окончательный развал в войсках отводом их из опасного района в укрепленный город-крепость, каким являлся Орел. Но эффект от победы Болотникова под Кромами сказался и на положении в Орле, и приход к Орлу разбитых под Кромами войск явился лишь фактором, способствовавшим распространению восстания и на район Орла. Сохранившаяся в разрядных книгах отписка Шуйскому орловских воевод князя И. А. Хованского и князя И. М. Барятинского прямо связывает события в Орле с приходом туда воевод от Кром. По словам воевод, «велено с ними быть ноугородцом Бежетцкой да Шелонской пятины, и как воеводы от Кром отошли, и ратные люди розъехалис(ь) и ноугородцы с ними (т. е. с орловскими воеводами. — И. С.), видя в орленех шатость, быть не хотят»[445]. Таким образом, подобно тому как «измена» (т. е. восстание) во всех Украинных городах привела к массовому разъезду по домам служилых людей — дворян — из разбитой армии князя Трубецкого, подобно этому приход кромских воевод к Орлу привел к «шатости», т. е. восстанию, в Орле, с той же реакцией на «шатость» орлян со стороны орловского гарнизона: новгородцы, входившие в состав гарнизона Орла, стали бросать службу.
Правительство Шуйского сделало попытку спасти для себя Орел. В ответ на письмо орловских воевод «царь Василей послал у[го]варивать ратных людей князь Данила Ивановича Мезетцкого, а на Орел послал три приказы стрелцов з головы: с Ываном Широконосым, да з Данилом Пузиковым, да с Петром Мусорским»[446]. Но и на этот раз Шуйский опоздал. Князю Мезецкому не пришлось «уговаривать» орловский гарнизон. Не нужна была уже и орловским воеводам царская помощь в виде трех приказов стрельцов для усиления орловского гарнизона. Спешившие к орловским воеводам князь Д. И. Мезецкий и стрельцы «воевод встретили у Лихвинской засеки»[447], т. е. отступившими из Орла по направлению к Москве.
Вслед за Орлом восстал и Мценск. С восставшим Мценском нас знакомит (сообщая исключительные по значению факты из деятельности восставших) челобитная царю Михаилу Федоровичу некоего служилого человека Степана Рагозина. В своей челобитной С. Рагозин — «битай з башни и разоренай от воров», как он выразительно называет себя, — рисует следующую картину восстания в Мценске: «И как, государь, заворовали Украинские городы, и меня, холопа твоего, мценские воры метали з башни за то, что я, холоп твой, стоял за православною крестьянскою веру и за ваше царьское имя; и после, государь, бою сидел я, холоп твой, во Мценске в тюрме год и ис тюрмы ушел и прибежал к Москве к царю Василью, и был, государь, на Москве в осаде, с своими детишками помирал голодною смертью». Кроме «бою», С. Рагозин потерпел от восстания и экономически. По его словам, «животишка все розоимали воры, и поместьишка, государь, от крымских и от литовских людей и от русских воров разорено без остатку»