. Но при всей важности этого известия, оно все же не может иметь определяющего значения в оценке роли Истомы Пашкова в восстании Болотникова. Первое обстоятельство, заставляющее отнестись с осторожностью к использованию данного свидетельства, заключается в том, что характеристика «Карамзинского Хронографа» относится уже к самому последнему моменту перед осадой Москвы. Следовательно, она не может быть перенесена (без предварительного анализа) на более ранний период. Второе, еще более существенное обстоятельство, обязывающее к критическому отношению к перечню воевод «Карамзинского Хронографа», заключается в тенденциозности автора. Эта тенденциозность текста «Карамзинского Хронографа» привлекла внимание С. Ф. Платонова, отметившего, что «привычный к тогдашнему чинопочитанию составитель разрядной книги (так С. Ф. Платонов называет в данном случае «Карамзинский Хронограф». — И. С.) назвал рязанских воевод не одним именем, но и отчеством. Пашкову отказал в отчестве, а Болотникова назвал только полуименем». С. Ф. Платонов сделал из отмеченной им особенности текста «Карамзинского Хронографа» тот вывод, что «в этом (т. е. в различном отношении автора «Хронографа» к руководителям восстания. — И. С.) сказалось различие общественного положения названных лиц»[494]. Но С. Ф. Платонов не учел того, что тенденциозная «привычка» автора «Карамзинского Хронографа» «к чинопочитанию» имела своим результатом искажение действительной роли в руководстве восстанием Сумбулова и Ляпунова, Пашкова и Болотникова, в результате чего вождь восстания — Болотников — оказывается в «Карамзинском Хронографе» оттесненным на последнее место, а первыми «начальниками и воеводами» восставших изображаются Григорий Сумбулов и Прокофий Ляпунов. Очевидно, что родословная схема «Карамзинского Хронографа», отразившаяся на характеристиках Ляпунова, Пашкова и Болотникова, должна быть отброшена, ибо иначе может получиться совершенно ложное представление о роли и значении тех или иных деятелей и участников восстания Болотникова.
В отличие от «Карамзинского Хронографа» другие источники придают Истоме Пашкову гораздо более важное значение, называя его наряду с Болотниковым одним из главных руководителей восстания.
Так, царская грамота в Пермь от 9 декабря 1606 г., по случаю победы над Болотниковым, следующим образом характеризует положение, занимаемое Истомой Пашковым в лагере восставших: «Собрались Украйных городов воры казаки и стрелцы и боярские холопи и мужики, а прибрали себе в головы таких же воров, епифанца Истомку Пашкова да княжь Ондреева холопа Телятевского Ивашка Болотникова»[495]. Другая грамота — патриарха Гермогена от декабря 1606 г., говоря об осаде Москвы восставшими, употребляет для обозначения руководителей восстания выражение: «Истомка Пашков с товарыщи»[496].
Если от источников документальных обратиться к литературным памятникам, то в «Ином Сказании» можно найти еще более выразительную характеристику Истомы Пашкова: «И бысть у них разбойников полководец и храброборец и болшей промысленик атаман казачей, именем Истомка Пашков»[497].
Иностранные источники отводят Истоме Пашкову не менее видную роль. Так, английское донесение о восстании Болотникова называет Пашкова одним из «двух главных начальников лагеря мятежников», подразумевая под другим начальником Болотникова[498]. «Начальником мятежников» называет Пашкова и Паэрле[499]. А. Стадницкий в своем письме об осаде Москвы Болотниковым называет из руководителей восстания по имени лишь И. Пашкова («tego Paszka»)[500].
Таким образом, все источники единодушны в признании за Истомой Пашковым значения одного из вождей восстания Болотникова на первом его этапе.
Следует отметить и второй существенный недостаток точки зрения С. Ф. Платонова на роль и значение Истомы Пашкова. С. Ф. Платонов связывает начало восстания, тульских и рязанских городов (и тем самым и начало деятельности Истомы Пашкова) с моментом прихода Болотникова на Оку: «Когда войска Болотникова появились на верховьях Оки… здесь образовались дружины детей боярских с выборными вождями во главе»[501]. Это положение С. Ф. Платонова также опирается на приведенный выше текст «Карамзинского Хронографа» о воеводах у восставших. Но «Карамзинский Хронограф» вообще очень слабо освещает начальный период восстания Болотникова, чем и объясняется его молчание о предшествующей деятельности Истомы Пашкова, равно как и о положении в Рязани и Туле (хотя и в «Карамзинском Хронографе» сохранилось весьма важное известие о действиях Прокофия Ляпунова в Рязани). Поэтому особенную ценность имеет рассказ «Нового Летописца», привлекающий внимание именно к моменту зарождения восстания в Туле и Рязани и освещающий роль Истомы Пашкова в это время.
Важнейшим источником для выяснения роли Истомы Пашкова в восстании Болотникова являются записки Буссова. Буссов относит начало деятельности Истомы Пашкова к самому моменту зарождения восстания против Василия Шуйского. Изложив эпизод с приездом в Путивль князя Григория Шаховского и его заявлением, что царь Димитрий спасся и бежал в Польшу, Буссов продолжает: «В ответ на это путивльцы послали в Дикое поле[502] и спешно собрали несколько тысяч казаков (Feld-Cosacken), а также предписали явиться всем князьям и боярам, обитавшим в Путивльской области, которых также было несколько тысяч. Когда эти последние собрались вместе с казаками, они назначили во главе войска воеводу по имени Истома Пашков (Isthoma Paschof) и именем Димитрия послали его в поход отвоевывать и занимать крепости и города, отпавшие от Димитрия в результате Московского восстания. Все эти города, узнав, что царь Димитрий не убит, а тайно ушел оттуда и жив и послал эти войска, без малейшего сопротивления, добровольно передавались ему, вплоть до самой Москвы и вновь присягнули Димитрию»[503].
После этой характеристики событий начала восстания в Путивле Буссов сообщает о битве под Ельцом, а затем вновь возвращается к Истоме Пашкову. «Вышеупомянутый воевода Путивльского войска Истома Пашков в августе двинулся со своими силами к Москве и пришел к Коломне (Colummska) и привел под власть Димитрия II много крепостей, городов и местечек без малейшего сопротивления. К Михайлову дню (auf Michaelis) он продвинулся еще ближе к Москве и разбил свой лагерь в Котлах (приблизительно в миле с четвертью от Москвы)»[504]. Здесь, под Москвой, и происходит соединение Болотникова с Истомой Пашковым: «Вскоре после Мартинова дня (Martiny), через Комарицкую волость, Калугу и затем дальше на Москву, на помощь путивльскому воеводе Истоме Пашкову пришел испытанный витязь Иван Исаевич Болотников»[505].
Такова совокупность сведений об Истоме Пашкове и его участии в восстании Болотникова, содержащихся у Буссова.
Буссов, таким образом, во-первых, ведет начало деятельности Истомы Пашкова от Путивля; во-вторых, сообщает о самостоятельном походе Истомы Пашкова к Москве: из Путивля через Елец и Коломну.
Эти данные Буссова об Истоме Пашкове почему-то не были использованы исследователями. по-видимому, это надо объяснить тем, что, отбросив в сторону свидетельство Буссова о Елецкой битве, Карамзин, а за ним и позднейшие историки оставили в стороне весь комплекс известий Буссова, связанных с именем Истомы Пашкова.
Есть, однако, основания отнестись к показаниям Буссова об Истоме Пашкове с гораздо большим вниманием. Мы уже констатировали выше ошибочность точки зрения Карамзина и его последователей по вопросу о битве под Ельцом. Точность свидетельства Буссова об этом событии подтверждается данными документальных источников (вплоть до сообщения Буссова о методах маскировки Василием Шуйским своих приготовлений к борьбе с восстанием).
Что касается рассказа Буссова о появлении в Путивле Истомы Пашкова и о его дальнейшей деятельности, то основное свидетельство в пользу Буссова это то, что в период похода Болотникова на Москву отчетливо прослеживаются две группы войск восставших, наступавших на Москву по двум различным маршрутам.
Один из этих маршрутов проходит через Комарицкую волость — Кромы — Орел — Калугу. Другой маршрут образуют Елец — Новосиль — Тула. При этом первый из названных маршрутов неизменно связывается в источниках с именем самого Болотникова. Так, в записях разрядных книг о бое под Кромами прямо говорится, что «из Путивля пришол Ивашко Болотников»[506]. Точно так же в описании битвы 23 сентября 1606 г. под Калугой подчеркивается, что «Ивашко Болотников… шол х Колуге»[507]. Буссов также указывает, что Болотников шел «через Комарицкую волость, Калугу и затем дальше на Москву»[508]. Напротив, в отношении второго направления разряды, говоря о борьбе между восставшими и войсками Василия Шуйского, ни разу не упоминают о Болотникове, а употребляют безличное выражение «воры»[509].
Встает естественный вопрос: кто был руководителем отрядов восставших, наступавших на Москву через Елец — Тулу? Буссов дает на этот вопрос категорический ответ: Истома Пашков.
Возвращаясь теперь к рассказу «Нового Летописца» о восстании в Туле и Рязани, следует признать, что подчеркивание «Новым Летописцем» роли Истомы Пашкова в этих событиях вполне согласуется с общей картиной зарождения восстания в Тульско-Рязанском районе.