Разряды прямо связывают восстание в «Зарецких» городах (т. е. в Тульско-Рязанском районе)[510] с отступлением князя И. М. Воротынского от Ельца и Тулы к Москве: «И боярин князь Иван Михайлович Воротынской с товарыщи пошли с Тулы к Москве, а городы Зарецкие все заворовалися, целовали крест Вору»[511].
Другой факт, характеризующий процесс борьбы в Тульско-Рязанском районе, — это поведение рязанских воевод, входивших в состав армии князя Воротынского. Среди других воевод, посланных под Елец, были и воеводы из Переяславля-Рязанского: князь В. К. Черкасский и Г. Ф. Сумбулов[512]. Два рязанских воеводы по-разному реагировали на события. Князь Черкасский остался на стороне Василия Шуйского и был убит[513]. Г. Ф. Сумбулов, напротив, перешел на сторону восставших, и «Карамзинский Хронограф» называет его первым воеводой «у резаньцов» во время осады Болотниковым Москвы[514]. Этот переход Г. Сумбулова на сторону противников Василия Шуйского, несомненно, находился в связи с общим положением в «Заречных» городах[515]. Вместе с тем естественнее всего предположить, что разрыв Г. Сумбулова с Василием Шуйским падает именно на время отступления князя Воротынского.
В свете всего сказанного становится вполне понятным и рассказ «Нового Летописца» как о сношениях рязанцев и тулян с «Путивлем» (являвшимся политическим центром восстания Болотникова), так и об избрании восставшими рязанцами и тулянами Истомы Пашкова своим «старейшиной».
Если учесть, что не кто иной, как Истома Пашков разбил под Ельцом князя Воротынского, а затем преследовал его, а также, что восстание «Зарецких» городов стало всеобщим именно после отступления князя Воротынского от Тулы к Москве, то отсюда следуют два вывода: 1) что Истома Пашков был в это время в Туле (но не как «веневский сотник», а в качестве воеводы армии восставших, пришедшей в Тулу); 2) что в такой обстановке избрание Истомы Пашкова «старейшиной», т. е. руководителем восставших, было вполне закономерным актом, выражавшим собой присоединение рязанцев и тулян к восстанию.
Наиболее вероятным будет считать, что решающая роль в событиях, связанных с переходом тульских и рязанских городов на сторону восстания Болотникова, принадлежала тем служилым людям, рязанцам и тулянам, которые входили в состав армии князя Воротынского. Мы уже цитировали запись разрядных книг о том, что, когда князь И. М. Воротынский отступил к Туле, «дворяня и дети боярские… все поехали по домом, а воевод покинули»[516]. Сопоставляя с этим самовольным отъездом дворян из войска князя Воротынского факт перехода Г. Сумбулова на сторону восставших, можно сделать вывод, что для многих дворян уход из армии был первым шагом к присоединению к восстанию. Это подчеркивает и сама разрядная запись, указывая, что вслед за разъездом дворян из полков по домам: «заворовали» на Туле, и затем и «городы Зарецкие все заворовалися».
Но процессы, обусловившие присоединение рязанцев и тулян к восстанию Болотникова, не ограничивались рамками одной лишь армии. Одновременно борьба развертывалась и на местах, в самих городах. «Карамзинский Хронограф», приводя список воевод, которых «по городам побили», называет в числе других убитых восставшими воевод князя В. Тростенского, бывшего воеводой в городе Михайлове[517].
Тот же источник сообщает, что осенью 1606 г. был привезен в Путивль и убит «Никита Васильев сын Измайлов от Николы Зарайскова»[518]. Наконец, особый интерес представляет известие «Карамзинского Хронографа» о событиях в Рязани: «Да с Резани Прокофей Ляпунов прислал в Путимль князя Гаврила князь Семенова сына Каркадинова и те (князь Коркодинов и Н. В. Измайлов. — И. С.) в Путимле убиты ж»[519].
Из всех этих сообщений «Карамзинского Хронографа» о событиях в рязанских городах (Михайлове, Зарайске и самой Рязани, т. е. городе Переяславле-Рязанском) видно, что власть в рязанских городах к осени 1606 г. уже была захвачена «заворовавшими», т. е. перешедшими на сторону восстания Болотникова рязанцами. Упоминание «Карамзинским Хронографом» имени Прокофия Ляпунова свидетельствует о том, что именно он стоял во главе поднявшихся против Василия Шуйского рязанских городов, правя Рязанью и поддерживая сношения с Путивлем.
В этой роли политического лидера рязанцев Прокофий Ляпунов уже действовал в 1605 г., когда под Кромами именно «Резанцы Прокофей Лепунов з братьею и со советники своими и иных Заречных городов втайне Вору крест целовали»[520]. Через год он вновь возглавил борьбу за власть рязанских помещиков, восставших против боярского правительства Шуйского.
Итак, ход развития восстания тульских и рязанских городов против Василия Шуйского можно себе представить следующим образом. Нарастание борьбы против правительства Шуйского шло двумя путями: в армии, где, в конечном счете, служилые люди рязанцы и туляне перешли на сторону восставших, и в городах, где воеводы Шуйского были убиты и власть захватили местные политические лидеры. Оба эти процесса были достаточно длительными (как это можно заключить из рассказа «Нового Летописца» о совещаниях тулян и рязанцев и посылке ими делегатов в Путивль) и начались еще до прихода Болотникова к Оке. Окончательное же оформление восстания рязанских и тульских городов падает на время прихода армии восставших во главе с Истомой Пашковым в Тулу, когда рязанские и тульские дворяне присоединяются к войску Истомы Пашкова и избирают его своим «старейшиной».
Победа Болотникова над И. И. Шуйским 23 сентября 1606 г. открывает собой последний этап похода Болотникова на Москву.
И на этом этапе борьбы силы восставших продолжают оставаться объединенными в две главные группировки, ведшие наступление на Москву по двум различным направлениям: Кромско-Калужскому (Болотников) и Елецко-Тульскому (Пашков).
Болотников двинулся от Калуги на Серпухов через Алексин. Нет сведений, при каких обстоятельствах Алексин перешел на сторону Болотникова. Но «Карамзинский Хронограф» называет алексинцев в числе тех, кто входил в состав войска Болотникова, осаждавшего Москву[521]. Этот же источник сообщает и о положении в самом Алексине, указывая, что «Олексин был в воровстве, в измене, а сидел в Олексине воевода Лаврентей Александров сын Кологривов, олексинец…. со всякими служилыми, и с посадскими, и с уездными людми»[522]. Очевидно, «измена» и «воровство» Алексина, т. е. его присоединение к восстанию Болотникова, падает как раз на те дни, когда Болотников шел к нему от Калуги.
Вслед за Алексином Болотников занял Серпухов. И русские и иностранные источники свидетельствуют о том, что Болотников шел на Серпухов с главными силами своего войска. Исаак Масса прямо говорит, что «Болотников пошел со всем своим войском на Серпухов, лежащий в восемнадцати милях от Москвы, и сразу же занял его»[523]. Это свидетельство Массы находит свое подтверждение в словах «Иного Сказания»: «И велико войско собрася и пришедше к Серпухову; людие же в Серпухове, видевше сия, и убояшася их и тии предашася»[524].
Поражение войск Василия Шуйского под Калугой и дальнейшее продвижение Болотникова по направлению к Москве резко ухудшали положение правительства Шуйского, заставляя его принимать все новые и новые меры для отпора наступавшему Болотникову. По словам Массы, «невзирая на эти поражения, не переставали набирать ратников, привлекая одних ласкою, других силою, и снова собрали войско в 180 тысяч человек под начальством поименованных воевод» (т. е. Дмитрия и Ивана Шуйских и М. В. Скопина-Шуйского. — И. С.)[525]. Более подробные и конкретные данные о военных мероприятиях Василия Шуйского сообщают разряды. Первой и, по-видимому, экстренной мерой правительства Шуйского после взятия Болотниковым Серпухова была посылка против него отряда князя В. В. Кольцова-Мосальского. Разрядные книги говорят о походе князя В. В. Кольцова-Мосальского очень кратко: «Посыланы по Серпуховской дороге на Лопасну воеводы: боярин княз(ь) Володимер Васильевичь Колцов-Мосалской да Борис Иванов сын Нащокин»[526]. Но смысл и цель посылки князя Кольцова-Мосальского вполне ясны. Река Лопасна образует первый естественный рубеж по дороге от Серпухова к Москве. Очевидно, князь Кольцов-Мосальский должен был задержать Болотникова на Лопасне и не допустить его дальнейшего продвижения к Москве. Однако этого сделать не удалось. В одной из разрядных книг, в рассказе о «бое» между Болотниковым и князем М. В. Скопиным-Шуйским на реке Пахре (о чем будет итти речь ниже), имеется добавление: «на Лопасне наперед»[527]. Таким образом, бою на Пахре предшествовал бой на Лопасне. О результатах этого боя «на Лопасне» можно судить по тому, что князь В. В. Кольцов-Мосальский вынужден был отступить на Пахру, иначе говоря, отойти на новый оборонительный рубеж, расположенный ближе к Москве, чем Лопасна, верст на 30. Характер и причины этого отступления раскрывает разрядная запись о том, что «на Похру (sic!) ж посылано з головою с Петром Дашковым к боярину ко князю Володимеру Васильевичю Колцову-Мосалскому 250 человек»[528]