Наряду со стрельцами не менее активную роль источники отводят и казакам, что следует поставить в связь с близостью между астраханскими стрельцами и терскими казаками как в социальном отношении, так и по месту, занимаемому в войске (эту близость особенно наглядно можно наблюдать на примере Илейки, успевшего во время своих приездов в Астрахань побывать и в стрельцах, и в казаках).
В качестве типичной формулы, которой в источниках определяется участие казаков в действиях восставших астраханцев, можно привести заявление П. Вразского о том, как 6 сентября 1606 г. «приходили под городок (т. е. острог на о. Балчике, построенный Ф. И. Шереметевым. — И. С.) твои государевы изменники астраханские люди, и терские, и волские, и донские, и яицкие казаки»[700]. В совершенно таких же выражениях описываются бои с восставшими астраханцами и в донесениях Ф. И. Шереметева («пришли под городок твои государевы изменники астраханские и терские люди, и юртовские тоторовя, и донские, и волские, и терские казаки конные и пеши з болшим и верховым нарядом»)[701]. Источники сохранили о казаках, участниках астраханского восстания, даже отдельные данные цифрового порядка (правда, случайные). Так, ногайский князь Иштерек сообщил, например, Ф. И. Шереметеву, что, по сведениям от перебежчика ногайца, «идет де из Астрохани воровских конных казаков семьсот человек, а за ними идут пешие люди, а хотят де итти вверх», по предположению Иштерека, на Царицын, где в то время (февраль 1608 г.) находился Ф. И. Шереметев[702].
Все эти данные подтверждают вывод о казаках как об одной из самых активных групп среди участников астраханского восстания.
Наряду с борьбой астраханцев против дворян и купцов источники отмечают борьбу и внутри самой восставшей Астрахани. Так, Исаак Масса характеризует положение в Астрахани во время восстания краткой, но выразительной формулой: «Изнутри Астрахань была полна мятежом и один убивал другого»[703]. Упоминания о такой борьбе сохранились и в русских источниках. Так, Ф. И. Шереметев в одной из отписок Василию Шуйскому сообщает о том, что «рознь и бой был у астраханских людей меж себя с воровскими казаки, и астраханские люди казаков пограбили и суды у них поймали»[704]. Данное сообщение представляет особый интерес своим указанием на противоречия и борьбу между «астраханскими людьми» и «казаками», что свидетельствует о несколько особой позиций казаков в астраханских событиях (в источниках это отражается в том, что казаки обычно упоминаются отдельно, наряду с «астраханскими людьми» и т. д.). Наличие противоречий и даже вспышки борьбы между отдельными группами восставших, однако, не колебали решимости астраханцев к борьбе до конца против Василия Шуйского и его воевод. В той же самой отписке, где Ф. И. Шереметев сообщает о «розни и бое» между астраханцами, он, говоря о перспективах борьбы против восставшей Астрахани, вынужден был заявить царю, что «астроханские люди и юртовские татаровя тобе государю бити челом и вины свои принести не хотят, а [бу]дет пойдет к Астрохани твоя государева многая рать з большим нарядом, и оне хотят бежать: астроханские люди на Яик и на Дон, а татаровя в Кумыки»[705]. Еще более ярко о решимости астраханцев продолжать борьбу до конца говорится в сообщении, сделанном П. Вразскому князем Иштереком. По словам Иштерека, «[астро]ханские люди крепятца, копают около Асторохани ров, а говорят де токо будет к ним под Асторохань боярин и воеводы Ф. И. Шереметев да И. Н. Салтыков, и им де сидеть на смерть, потому что преже того меж их бои были, два года кровь лилась, а будет де токо иной хто, а их сиденью мера не возьмет, и они хотят здатца с крестным целованьем, что их не побить и не розослать»[706].
О внутренней истории астраханского восстания источники позволяют сказать лишь весьма немногое. Из сохранившихся в источниках данных, которые позволяли бы судить о социальной природе астраханского восстания, едва ли не первое место по важности занимает рассказ П. Вразского о том, что сделали восставшие астраханцы с его домом и имуществом. Обращаясь в своей челобитной Василию Шуйскому с просьбой о «царском жалованье», П. Вразский обосновывает правомерность своей просьбы заявлением, что его верная служба царю явилась причиной его, П. Вразского, разорения: «И твои, государь, изменники астароханские люди, рнясь, тому, что я, холоп твой, из Астрахани отъехал в городок на Балчик и сидя в осадех с твоим государевым боярином и воеводы с Федором Ивановичем Шереметевым с товарищи тебе, государю, служил и от твоего государева боярина и воевод от Федора Ивановича Шереметева с товарищи к Иштереку князю и к мурзам был для твоих государевых дел постлан многижда, мать мою, холопа твоего, взяв с подворьишка, вкинули в тюрьму, а животишка отца моего и наше разорили и людишек кобалъных роспускали и крепости им повыдали, а купленых людишек розоймали по себе, и я, холоп твой, стал разорен до конца»[707].
Это заявление П. Вразского с исключительной яркостью раскрывает классовую природу борьбы в Астрахани. Восставшие астраханцы сопровождают свою расправу с дворянами Вразскими уничтожением дворянского «подворья» и одновременно рвут отношения крепостнической зависимости между кабальными холопами Вразских и их господами, распуская кабальных холопов на свободу и выдавая им на руки кабалы, которыми определялись отношения холопов к их господам.
Освобождение холопов восставшими астраханцами являлось наиболее существенным выражением антикрепостнической природы астраханского восстания. Свидетельство П. Вразского дает ответ на вопрос о судьбе всей той огромной массы холопов, ярыжек, работных людей, «казаков» и т. д., которая находилась за рамками стрелецких «приказов» и казацких «станиц» и составляла население подворий астраханских дворян и купцов. Восстание освободило их. Именно эти бывшие холопы (вместе с другими близкими им прослойками феодально-зависимого населения) и составили основной костяк «астраханских людей» — участников восстания. Сделались ли они в восставшей Астрахани «стрельцами» и «казаками», как это можно предполагать по аналогии с позднейшими восстаниями XVII в., — для ответа на этот вопрос у нас прямых данных нет. Но ясно одно, что в холопах и других группах феодально-зависимого населения Астрахани следует видеть одну из главных, если не главную движущую силу астраханского восстания.
Тезису об антикрепостнической природе астраханского восстания не противоречит сообщение П. Вразского о том, что одновременно с освобождением кабальных холопов астраханцы «розоймали по себе» «купленых людишек» П. Вразского. Под «куплеными людишками» здесь, несомненно, подразумевается «ясырь» — пленники-иноземцы, которые являлись предметом торговли Астрахани со странами Востока, а также держались на предмет получения «выкупа» от родственников. Вопрос о «ясыре» не затрагивал основ социального строя Русского государства, и в глазах астраханцев «купленые людишки» П. Вразского были просто одной из составных частей его «животишка», т. е. имущества. Этим и объясняется раздел астраханцами вместе с остальным имуществом и «купленых людишек» П. Вразского[708].
Оставаясь в рамках изучаемой эпохи, мы должны признать исторически правомерным сочетание таких явлений, как борьба против крепостничества и одновременно торговля «ясырем» (ср. Разин). Будучи выражением исторической ограниченности движений феодально-зависимого населения XVII в., эта черта астраханского восстания не уничтожает исторической прогрессивности борьбы народных масс против феодального гнета.
Выяснение вопроса о роли и судьбе холопов в астраханском восстании создает предпосылки для рассмотрения известной статьи «Нового Летописца»: «О ворах Астораханских, кои назывались царевичи». Статья эта представляет рассказ о том, как в 1608 г. «под Астраханию» появились три самозванных «царевича» (из которых «един назвался Август, царя Ивана сын, другой же назвался Осиновик, сын царевича Ивана, а третей назвался Лавер, царя Федора Ивановича сын»), как «воры-казаки» пошли с этими «царевичами» «под Москву к Тушинскому Вору» и как затем все три «царевича» кончили жизнь: одного повесили «на Волге» сами казаки, а двух других «велел повесити» Тушинский вор[709].
Известие «Нового Летописца» об астраханских «царевичах» находит свое подтверждение в грамоте Лжедмитрия II от 24 апреля 1608 г., в которой Тушинский вор заявляет, что «ныне объявляютца в Астарахани и в Полских юртех многие царевичи Московского государства: в Астарахани царевич Август князь Иван, а сказывается государя нашего батюшка блаженные памяти великого государя ц. и в. к. Ивана Васильевича в. Р. сын... Да вот в Астарахани ж, сказывают, объявился царевич Лаврентей, а называет себя брата нашего царевича и в. к. Ивана Ивановича в. Р. сын»[710].
Еще более важные данные об астраханских «царевичах» содержит «Карамзинский Хронограф», сообщающий о походе «царевича» Ивана по Волге и осаде им Саратова: «Того же 116 году на Саратове с ратными с Низовых городов были воеводы Замятия Иванович Сабуров, да товарыщ ему был Володимер Володимеров сын Аничков, а с ними ратные люди. И под Саратов приходили воры из Астарахани, а с ними был вор назывался царевичем Иваном Ивановичем царя Ивана Васильевича сыном; и к Саратову русские воры приступали ж с такими приступы, и в Саратове воеводы и ратные люди отсиделися и на приступах и на выласках астраханских воров многих побили, и вор, который назывался царевичем Иваном, от Саратова пошел с астараханскими людми в Астрахань. А боярин Федор Ивановичь Шереметев с товарыщы и с ратными людми стояли от Астрахани за 15 верст на острову на Балчике»