Вероятнее всего, что «царевич» Иван-Август играл в Астрахани роль, аналогичную той, какую в Путивле и Туле играл «царевич» Петр.
Следует добавить, что источники не дают почти никакого материала для выяснения вопроса о взаимоотношениях между «царевичем» Иваном-Августом и князем И. Д. Хворостининым. Выше мы отмечали, что князь Хворостинин сохранил свой пост воеводы в Астрахани и после восстания. В качестве воеводы «царя Димитрия» он осуществляет сношения и с ногайским князем Иштереком. Наконец, как мы видели, по свидетельству кармелитов, князь Хворостинин рассматривал себя как лицо, подчиненное и «царевичу» Ивану-Августу: князь Хворостинин не допустил отплытия кармелитов из Астрахани в Персию до тех пор, пока не запросил по этому вопросу «царевича» Ивана-Августа и пака последний не дал согласия на их отплытие.
Таким образом, по-видимому, отношения князя Хворостинина к «царевичу» Ивану-Августу строились по типу отношений между князем Г. П. Шаховским и «царевичем» Петром.
«Царевич» Иван-Август оставался в Астрахани до 1608 г. (см. цитированную выше грамоту Лжедмитрия II от 24 апреля 1608 г.) и погиб во время своего второго похода к Москве. Он был повешен Тушинским вором (см. рассказ «Нового Летописца»). Что касается других астраханских «царевичей», то в источниках нет данных об их деятельности. Но самый факт наличия в Астрахани «царевичей»-самозванцев не подлежит сомнению.
В свете рассмотренных материалов о положении внутри Астрахани во время восстания и о деятельности «царевича» Ивана-Августа особенный интерес приобретают данные «Нового Летописца» о социальном лице астраханских «царевичей». Расценивая самозванство как «дьявольское научение», «Новый Летописец» видит особо преступный характер самозванства в Астрахани в том, что там царевичами провозглашали себя лица, принадлежавшие к самым низшим слоям общества: «Како же у тех окаянных злодеев уста отверзашеся и язык проглагола: неведомо откуда взявся, а называхуся таким праведным коренем — иной боярской человек, а иной — мужик пашенной»[730].
Итак, носителями самозванства в Астрахани оказываются «боярский человек», т. е. холоп, и «мужик пашенный», т. е. крестьянин. Это известие «Нового Летописца» никак не вязалось с концепцией об аристократическом характере астраханского восстания, господствовавшей в литературе. Может быть, этим объясняется то, что свидетельство «Нового Летописца» о холопском и крестьянском происхождении астраханских «царевичей»-самозванцев не было использовано историками[731].
Между тем известие «Нового Летописца» об астраханских «царевичах» исключительно важно для раскрытия внутренней истории астраханского восстания, его социальной природы. Ибо «боярский человек» и «пашенный мужик» могли быть провозглашены «царевичами» лишь как кандидаты той социальной среды, к которой принадлежали они сами, иными словами, как кандидаты астраханских низов, тех «кабальных людишек», которых восстание в Астрахани освободило от холопства.
Известие «Нового Летописца» полностью согласуется с той картиной восставшей Астрахани, которую раскрывают нам рассмотренные выше материалы. Этим, однако, не исчерпывается значение известия «Нового Летописца». Оно важно и для раскрытия социального смысла «царистской» психологии народных масс. Провозглашение в Астрахани холопа и крестьянина «царевичами»[732] отражает в себе мечты угнетенных масс Русского государства о «хорошем царе». В этом — коренное отличие астраханских самозванцев от таких самозванцев, как Лжедмитрий I или Тушинский вор, являвшихся ставленниками совершенно иных общественных групп и политических сил. И не случайна в этом смысле расправа Тушинского вора с «царевичами» из Астрахани.
Глава седьмаяОсада Москвы
Состав войска, осадившего Москву. Дворянские и казацкие отряды. Общие размеры войска восставших. Холопы и крестьяне — основная масса войска Болотникова. Обстановка внутри Москвы. Военные мероприятия Василия Шуйского. Борьба Болотникова за привлечение на свою сторону населения Москвы и других городов. Рассылка «листов» с изложением целей восстания и призывом к холопам и городским низам восстать против бояр. Сношения москвичей с Болотниковым. Идеологическая борьба Василия Шуйского против Болотникова. Церковь как главная идеологическая сила в борьбе с восстанием. Грамоты патриарха Гермогена. «Повесть о видении некоему мужу духовну». Другие методы и средства воздействия на массы. Борьба Василия Шуйского за разложение изнутри сил восставших. Сношения с П. Ляпуновым и И. Пашковым. Ход военных действий во время осады Москвы. Лагерь Болотникова в селе Коломенском. «Измена» рязанцев во главе с П. Ляпуновым. План Болотникова «замкнуть блокаду» Москвы. Сражение 26—27 ноября 1606 г. Переход И. Пашкова на сторону Шуйского. Сражение 2 декабря 1606 г. Поражение Болотникова и отступление его от Москвы.
Двухмесячный период осады Болотниковым Москвы (около 7 октября — 2 декабря 1606 г.) является временем высшего подъема, кульминационным пунктом восстания Болотникова.
Приход к Москве армии крестьян и холопов не только ставил под удар восставших политический центр государства, но вместе с угрозой захвата Болотниковым Москвы нес в себе угрозу и для самих основ власти господствующего класса Русского государства — класса феодалов-крепостников.
Осадившее Москву войско не являлось единым или однородным ни по своему классовому составу, ни по организации.
В разрядах мы находим следующую характеристику состава войска восставших: «Воры все: Ивашко Болотников, да Истома Пашков, да Юшка Беззубцов, с резанцы, и с коширяны, и с тулены, и со всеми Украинными городы, з дворяны, и з детми боярскими, и з стрелцы, и с казаки»[733]. «Карамзинский Хронограф» определяет состав восставших более полно: «Украйных и Полских и Северских городов дворяне и дети боярские и всякие служилые люди и посадцкие люди и крестьяне»[734]. Несколько иной по сравнению с разрядами вид имеет в «Хронографе» и перечень «начальников» войска: «А начальники у тех воров были воеводы: у резаньцов воеводы Григорей Федоров сын Сунбулов да Прокофей Петров сын Ляпунов; а с тулены и с коширяны и с веневичи Истома Пашков, а на Веневе был сотник; а с колужены и со олексенцы и с иными городами Ивашко Болотников, князя Ондрея Телятевского холоп, и иные воры были началники»[735]. Данные других источников гораздо менее подробны, но все же весьма существенны, ибо сообщают дополнительный материал по вопросу о социальном составе войска Болотникова. Особенно ценны свидетельства «Нового Летописца» и «Временника» Ивана Тимофеева относительно холопов в войске Болотникова.
Так, «Новый Летописец» особо выделяет в составе войска Болотникова, осаждавшего Москву, «боярских людей», и «казаков»[736]. Еще более подчеркивает роль холопского элемента в составе осаждавшего Москву войска Иван Тимофеев, определяющий войско Болотникова как войско холопов: «своевернии раби ратию пришедше»[737].
Таким образом, источники дают вполне достаточно материала для того, чтобы составить представление о социальном лице войска Болотникова. Следует, однако, подчеркнуть, что вопрос о составе войска, осаждавшего Москву, не может быть сведен к одному лишь установлению самого факта наличия в составе этого войска холопов, крестьян, казаков и стрельцов, а также дворян и других разрядов служилых людей. Все эти элементы имелись в войске Болотникова уже в самый начальный момент восстания. Поэтому рассмотрение вопроса о составе войска Болотникова под Москвой должно иметь своей целью не столько констатацию наличия в нем только что перечисленных социальных элементов, сколько выяснение соотношения этих элементов внутри осаждавшего Москву войска.
Наиболее существенным моментом, характеризующим изменения в составе войска Болотникова по сравнению с начальным периодом восстания, было увеличение дворянско-помещичьих элементов в его рядах. По мере того как Болотников продвигался по направлению к Москве, происходило присоединение к Болотникову и той или иной части дворян — служилых людей тех городов, которые «изменяли» Василию Шуйскому и переходили на сторону Болотникова. Отчетливее всего этот процесс можно было проследить в отношении «Заречных» городов, т. е. Рязанско-Тульского района. Но он не был ограничен рамками одних лишь «Заречных» городов. Не говоря уже о Польских и Северских городах, и служилые люди Смоленского и Тверского района, равно как и городов Замосковных, на определенном этапе примыкали к Болотникову[738].
Процесс включения дворянско-помещичьих элементов в ряды войска Болотникова не был единообразным по форме. Насколько позволяют судить данные источников, можно говорить по крайней мере о двух различных формах, в которых проходил этот процесс:
1) к войску Болотникова примыкали отдельные служилые люди;
2) дворяне-помещики вливались в войско Болотникова целыми отрядами, сохраняя известную обособленность и самостоятельность и после включения их в состав войска Болотникова. Наличие такого рода обособленных отрядов можно установить в войске Болотникова и в период осады Москвы.
Как бы ни относиться к опыту автора «Карамзинского Хронографа» по установлению иерархии среди воевод в войске восставших (см. выше), бесспорным остается то, что сообщаемые им данные о наличии в войске восставших трех групп, каждая из которых имела своего начальника — воеводу, не были субъективным домыслом хрониста, а имели определенные основания. Если это так, то мы получаем возможность сделать вывод об организационной обособленности и самостоятельности некоторых частей войска Болотникова. Такими частями, имевшими своих самостоятельных начальников, были рязанцы