lud blagy) отправили прочь»[766], что уменьшило размеры войска, оставшегося под Москвой.
Цифру 20 000 человек применительно к войску Болотникова называет и еще один источник. На обратном пути из Кракова в Москву, в январе 1607 г., посланники Василия Шуйского князь Г. Волконский и А. Иванов оказались, проездом, в городе Слониме в одно время с литовским канцлером Львом Сапегой. Последний счел» нужным сообщить русским дипломатам «радостную весть» о поражении Болотникова под Москвой, В этом сообщении содержится указание на то, что воеводы Василия Шуйского «побили больши 20 000» войска Болотникова, «а иные побежали х Колуге» и т. д.[767]
Исаак Масса в своих записках приводит три цифры, относящиеся к размерам войска Болотникова. Так, он рассказывает о том, что во время похода Болотникова к Москве он послал «отряд в 10 000 человек прямо на Москву, намереваясь последовать за ним со всем войском»[768]. Второй цифрой, которую мы находим у Массы, являются «30 000 человек», которыми он определяет размеры отряда И. Пашкова[769]. Наконец, число захваченных в плен Василием Шуйским, по словам Массы, доходило «до шести тысяч»[770].
Чтобы исчерпать данные источников о размерах войска Болотникова, следует привести свидетельство «Карамзинского Хронографа». Рассказывая о том, как Болотников после поражения под Москвой бежал в Калугу, автор «Хронографа» добавляет: «а с ним село в Колуге всяких людей огненаго бою болши десяти тысячь, а иные всякие воры с розгрому же ис-под Москвы прибежали на Тулу и сели на Туле, многие же люди с вогненым боем»[771].
Сопоставляя и взвешивая показания источников, учитывая известную тенденцию их к преувеличению сил Болотникова, мы все же должны притти к выводу, что войско Болотникова под Москвой насчитывало если и не 100 000, то, во всяком случае, несколько десятков тысяч человек. Нет особой нужды уточнять этот вывод. Ибо каковы бы ни были отклонения (в ту или иную сторону) действительной величины войска от тех абсолютных цифр, которые называют отдельные источники, тот факт, что размеры войска Болотникова достигали нескольких десятков тысяч человек, подтверждается всеми источниками и не может быть поколеблен.
Определив если не размеры, то масштабы войска Болотникова, осадившего Москву, можно вернуться к рассмотрению поставленного выше вопроса об удельном весе различных социальных элементов в войске Болотникова.
По данным источников о размерах некрестьянских отрядов в войске Болотникова, эта часть его войска представляется очень незначительной по сравнению с величиной войска Болотникова в целом.
Так, А. Стадницкий определяет величину рязанского отряда Сумбулова и Ляпунова всего в 500 человек: «Дня 26-го ноября противная сторона впустила в город пятьсот рязанцев… Те, идя отдельным полком, при приближении к городу Москве, сейчас же знаками объявили о своей покорности великому князю»[772].
Тот же источник под 27 ноября (т. е. 17 ноября по русскому календарю) сообщает о том, что «из полков противной стороны около 50 стрельцов передались великому князю»[773]. Если мы отождествим этот отряд стрельцов-перебежчиков с московскими стрельцами из коломенского гарнизона, о которых шла речь выше (а такое отождествление представляется весьма вероятным, ибо, по данным грамоты патриарха Гермогена, переход этих стрельцов как раз последовал за изменой рязанцев), то мы получаем данные, характеризующие размеры еще одного отряда из войска Болотникова.
Что касается отряда И. Пашкова, вернее, той его части, которая перешла на сторону Василия Шуйского, то, как мы видели, она насчитывала не более нескольких тысяч человек, а вероятнее всего вряд ли превышала и тысячу человек.
Размеры отряда Ю. Беззубцева источники не указывают. Точно так же нет возможности определить и общее количество казаков в войске Болотникова. Несомненно, однако, что число казаков в войске Болотникова было весьма значительным, что следует хотя бы из того факта, что взятые в плен Василием Шуйским в сражении 2 декабря 1606 г. 6–10 тысяч человек были именно казаки[774]. Вместе с тем, рассматривая вопрос о казаках в войске Болотникова, необходимо напомнить, что самое понятие «казак» в применении к войску Болотникова было весьма условным. «Карамзинский Хронограф», говоря о «ворах казаках» в войске «Колужского Вора», т. е. Лжедмитрия II, прямо говорит, что «в казаках были холопи боярские и всякие воры ерыжные и зерщики»[775]. Таких казаков — «холопей боярских» — было, конечно, весьма много и среди «казаков» войска Болотникова.
Суммируя все данные о размерах отдельных отрядов, входивших в состав войска Болотникова, мы должны притти к выводу о том, что эти отряды (за исключением казачьих отрядов) составляли весьма незначительную величину по сравнению с основной массой войска Болотникова, состоявшей из крестьян и холопов.
Однако в определении роли и значения некрестьянских элементов войска Болотникова нельзя ограничиться одним лишь исчислением абсолютной величины дворянских отрядов и их удельного веса в войске Болотникова. Составляя в количественном отношении сравнительно незначительную часть войска Болотникова, дворянские отряды играли видную роль в его войске, способствуя росту противоречий внутри войска Болотникова и дезорганизуя его, что со всей силой выявилось в решающие моменты осады Москвы, когда последовавшие одна за другой измены рязанцев и И. Пашкова явились одной из главных причин поражения Болотникова под Москвой.
Несмотря на наличие столь серьезных и глубоких противоречий внутри войска Болотникова, оно представляло собой огромную силу, непосредственно угрожавшую Москве, и иронические слова Ивана Тимофеева о том, что «новоцарюющему (т. е. Василию Шуйскому. — И. С.) во граде, яко пернатей в клетце, объяту сущу и затворене всеродно»[776], очень хорошо показывают соотношение сил между осаждающими и осажденными в начальный период осады Москвы.
Положение Василия Шуйского, действительно, очень напоминало положение птицы в клетке.
Все стремления Шуйского не допустить Болотникова к столице оказались тщетными, и осада Москвы явилась конечным итогом целой цепи поражений, понесенных войсками Шуйского от Болотникова.
Решение правительства Шуйского запереться в Москве и сесть в осаду явилось результатом полного разгрома армии Шуйского Болотниковым и Пашковым. Особенно сокрушителен был последний удар, нанесенный царскому войску под селом Троицким. Даже разряды, обычно всячески скрывающие неудачи воевод Василия Шуйского в борьбе с Болотниковым, изображают битву под Троицким как полное поражение царских войск, подчеркивая, что «воры… бояр побили и розганяли»[777]. Ожесточенность битвы под Троицким (и сражения у Пахры) отмечает и «Иное Сказание», характеризуя эти сражения словами: «бой велик и сеча зла», и указывая, что «многое множество обоих падоша в тех двух бранех»[778]. Эта картина поражения войск Василия Шуйского может быть еще более конкретизирована на основании дневника В. Диаментовского, сообщающего, со слов участников сражения, что «на поле боя осталось до 7.000 убитых» из войска Василия Шуйского. Кроме того, «до 9.000 ограбленных до-чиста и наказанных кнутом были отпущены домой»[779]. В такой обстановке правительству Шуйского не оставалось никакого иного выхода, кроме как запереться в стенах Москвы, чтобы выиграть этим время и попытаться собрать силы для продолжения борьбы.
Но и в самой Москве положение было исключительно острым. Вслед за бегством служилых людей из войска началось массовое бегство бояр и других групп населения из Москвы. В дневнике Диаментовского имеется выразительная запись (относящаяся, по-видимому, к первой половине октября 1606 г.): «Сообщали о великих тревогах в Москве. Мы также сами наблюдали, как множество знатных бояр с женами убегали из Москвы, услышав о великом войске под Серпуховом. Тогда же пришла весть, что в Москве собирались садиться в осаду»[780]. О бегстве из Москвы говорит и Буссов, по словам которого, «в это время (после прихода к Москве И. Пашкова. — И. С.) Москва уже потеряла много народа, как местных жителей, так и иностранцев, которые тайком перебегали из города к врагу»[781].
Едва ли не самое яркое описание положения в Москве во время осады ее Болотниковым содержится в показаниях некоего Ивана Садовского, данных им в связи с розыском по делу Андрея Стадницкого, уличенного в секретной переписке с польским послом Н. Олесницким и в попытке бегства в Польшу[782].
Сообщая о стремлении А. Стадницкого любым путем добиться отпуска в Польшу, И. Садовский утверждает, что эти стремления А. Стадницкого попасть в Польшу вытекали из его плана — добиваться организации новой вооруженной польской интервенции, используя тяжелое положение, в каком был Василий Шуйский во время осады Болотниковым Москвы. По словам И. Садовского, «мнился де он… (А. Стадницкий. — И. С.) в Литву для того, что хотел в Литве и в Полше весть дати, как воры под Москвою были, и сколько городов вором здалось, и как государь сидел на Москве с одними посадцкими людьми, а служилых людей не было, и как было мочно вором Москва взяти, коли б у них мудрой человек был один, потому что на Москве был хлеб дорог, и что государь не люб бояром и всей земли, и меж бояр и земли рознь великая, и что казны нет и людей служилых, и чего король захочет, то учинить может ныне»