[1035]. С устройством этой подвижной «деревянной горы» нас знакомят «Иное Сказание» и Исаак Масса.
В «Ином Сказании» описание «подмёта» дается столь детальное, что заставляет предполагать в авторе или очевидца, или человека, писавшего со слов очевидцев[1036]. Автор так описывает маневр воевод: «Ведется подмет под градцкие стены, вал дровяной. Сами идущие ко граду за туры, пред собою же ведоша множество дров, аки стену градную, на сожжение граду, созади убо емлюще дрова и наперед бросающе, и тако впредь ко граду идуще; самих же их со града за дровы ничем вредити не могут. И тако един конец дровяного валу уже и под стену придвигнуша, другаго же конца того дни не успеша придвигнути…; а того не повели нощи ради, отложиша до утра, придвигнув и зажетчи в утре дрова»[1037].
Описание Исаака Массы, подтверждая рассказ «Иного Сказания», дополняет его рядом реалистических подробностей. По его словам, «московиты согнали крестьян из окрестностей, и они были принуждены каждый день рубить деревья в окрестных лесах, колоть дрова и возить их в лагерь на санях, которых было несколько сот, так что сложили целые горы дров вокруг Калуги, намереваясь придвигать примет (houtbergen) с каждым днем все ближе и ближе к Калуге, чтобы при благоприятном случае зажечь его, когда ветер будет дуть на Калугу, и таким образом погубить осажденных»[1038].
Приведенных свидетельств современников вполне достаточно для того, чтобы составить представление как об устройстве «подмёта», так и об эффективности этого средства борьбы[1039]. Следует признать, что «подмёт» являлся очень грозным оружием. Подвижной дровяной вал, составлявший его основу, не только угрожал стенам Калуги, но и делал неэффективным огонь осажденных, так как использовался осаждающими войсками в качестве укрытия, позволяя им приближаться к стенам Калужского острога. Вряд ли можно поэтому сомневаться в том, что если бы воеводам Шуйского удалось довести до конца свое «хитроумие» (как называет эту операцию «Иное Сказание») и поджечь «подмёт», то гибель осажденных, попавших в кольцо огня, была бы неизбежной.
Болотников, однако, и на этот раз показал себя блестящим стратегом и не только сумел отвести от себя смертельную опасность, но и нанес осаждавшим Калугу войскам новое жестокое поражение.
Сущность и цели операции, готовившейся воеводами Шуйского, конечно, не могли оставаться тайной для Болотникова — и не только потому, что осажденные узнали об «умысле и намерении» царских воевод «от перебежчиков» (как об этом говорит Исаак Масса) или в результате измены (на чем настаивает автор «Иного Сказания»), но прежде всего по самому характеру и устройству «подмёта», скрыть который было невозможно. Таким образом, Болотников заранее знал, что ему угрожает, и это дало ему возможность в свою очередь предпринять контрманевр, оказавшийся в конечном счете гораздо более успешным, чем операция с «подмётом».
Маневр Болотникова состоял в том, чтобы, определив направление движения «подмёта» и рассчитав время предполагаемого поджога «подмёта», уничтожить «подмёт» и наступавшие под его защитой войска путем устройства подкопа за пределами стен Калужского острога и закладки туда пороха, с тем чтобы в нужный момент взорвать мину.
Эта смелая операция, требовавшая обширных инженерных знаний, точного расчета и соблюдения тайны, была блестяще осуществлена Болотниковым, и в последнюю ночь перед предполагаемым поджогом «подмёта» он был взорван. Взрыв был исключительно сильным. По словам «Иного Сказания», «от лютости зелейные подняся земля и з дровы, и с людми, и с туры, и со щиты, и со всякими приступивши хитростьми. И бысть беда велика, и много войска погибоша, и смятеся все войско»[1040]. Успешность взрыва «подмёта» Болотниковым подтверждают и «Новый Летописец» и Исаак Масса. Таким образом, не может быть сомнения в достоверности рассказа «Иного Сказания».
Эффект от взрыва «подмёта» Болотников еще более усилил тем, что «вышед со всеми людми» из Калуги «и на приступе многих людей побиша и пораниша»[1041].
Таким образом, приход под Калугу князей Ф. И. Мстиславского и М. В. Скопина-Шуйского не только не привел к падению Калуги, но, напротив, ознаменовался одной из самых блестящих побед Болотникова над царскими войсками[1042].
Столь «фатальные» неудачи войска Василия Шуйского под Калугой не могут быть объяснены одной лишь неспособностью царских воевод. Если некоторые из них, как Д. И. Шуйский, действительно могут служить образцом бездарного воеводы, то наряду с этим в составе воевод Василия Шуйского под Калугой были такие бесспорно талантливые военачальники, как М. В. Скопин-Шуйский.
Более правильно поэтому искать объяснение хода борьбы под Калугой в общей обстановке, сложившейся в это время в стране.
Калуга, как сказано выше, являлась после снятия осады Москвы главным фокусом борьбы между Болотниковым и Василием Шуйским. Но она не была единственным местом борьбы. Напротив, в той или иной степени и формах борьба охватила большую часть территории страны. Оставляя в стороне Новгородско-Псковскую область, Север и Астрахань, характеристика положения в которых уже была дана выше, можно выделить два главных района, где положение было особенно напряженным, а формы борьбы — наиболее острыми.
Одним из этих районов была полоса городов к югу от Москвы — от Рязани до Брянска. Другим районом являлось Среднее Поволжье: «Арзамасские и Алатырские места». Каждый из этих районов имел свои особенности, которыми определялись специфические черты борьбы, имевшей место в этих районах.
Наконец, был еще один фактор, являвшийся существенным элементом общей обстановки. Этим фактором было движение, возглавлявшееся самозванным «царевичем» Петром, именно к началу 1607 г. переросшее рамки чисто казацкого движения и слившееся с восстанием Болотникова.
План правительства Шуйского заключался в том, чтобы подавить все центры и очаги восстания. Осуществление этого плана выразилось в посылке Шуйским воевод «под городы на воровских людей». Глава «Нового Летописца» «О посылке бояр и воевод под городы на воровских людей» называет шесть городов, под которые были посланы воеводы: Серпухов, Арзамас, Михайлов, Калуга, Венев, Козельск[1043]. Пять из них относятся к первому из названных районов — Подмосковному, и лишь один город — Арзамас — к Приволжскому. Таким образом, основные силы были брошены Шуйским против Подмосковного района восстания. Это никак нельзя назвать случайным.
Города к югу и юго-западу от Москвы являлись главными центрами восстания Болотникова на первом его этапе, во время похода Болотникова на Москву. Это свое значение они сохранили и после поражения Болотникова под Москвой и отступления его в Калугу.
В отличие от смоленских пригородов, Дорогобужа и Вязьмы, а также Можайска, которые были приведены в покорность и признали власть Василия Шуйского, весь район к юго-западу и югу от Москвы оставался в руках восставших. Сюда отступили разбитые под Москвой войска Болотникова. Наконец, эти города были непосредственно связаны и с Путивлем, где были сосредоточены силы «царевича» Петра.
Кроме Калуги, борьба под которой уже была рассмотрена выше, источники сообщают о результатах борьбы также и у городов Михайлова, Венева и Козельска. Результат этот был во всех случаях одинаково отрицательным для воевод Шуйского. Наиболее интересны те данные, которые относятся к городу Михайлову. Здесь повторилось то же самое, что было и под Калугой. «На помощь» осажденному воеводой Шуйского, князем И. А. Хованским, городу Михайлову[1044] пришли «с Украиных городов». Тогда «михайловцы» «вышед из града и от града отбиша» осаждавшее город войско, которому пришлось отойти в Переяславль-Рязанский[1045]. Столь же безуспешна была осада Венева (в котором, по данным «Иного Сказания», также «затворилась» часть отступившего от Москвы войска Болотникова)[1046] князем А. В. Хилковым[1047]. Воевода Шуйского «под Веневою не сдела ничево; с Веневы ж вышедше, воры от города отбили», заставив А. В. Хилкова отойти «на Каширу»[1048].
Осада Козельска продолжалась дольше, но не с большим успехом, вплоть до снятия осады Калуги весной 1607 г., когда воевода А. В. Измайлов «слыша то, что бояре от Калуги отидоша, взя наряд со всеми ратными людьми, отойде в Мещоск»[1049].
Не вполне ясно положение с пятым из городов Подмосковного района, под который были посланы воеводы, — с Серпуховом. В «Ином Сказании» о Серпухове говорится, что когда «Болотников с прочими со злоначальники своими прибегоша к Серпухову», то в Серпухове «видяще их беду и изнеможение, град запроша и не пустиша их»[1050]. Это известие находит свое подтверждение в рассказе Буссова. По словам последнего, Болотников, отступив к Серпухову, «спросил у жителей города, достаточно ли у них припасов, чтобы содержать его и его войско? — тогда он хотел бы остаться у них и ожидать здесь прихода Димитрия. Если же нет, то он вынужден будет их оставить и двинуться дальше. Серпуховляне ответили, что у них нечем содержать самих себя, не только его войско. Лишенный возможности оставаться в Серпухове, Болотников двинулся дальше, в ближайший город Калугу, где он вместе с оставшимися еще у него людьми был принят с радостью»