Анализируя причины поражения войска Шуйского под Калугой, Масса подчеркивает, что поражение «произошло от измены и несогласия среди (московских) воевод». Поясняя свою мысль, Масса следующим образом описывает эту измену: «И стало известно, откуда произошла эта измена, именно от московского боярина, князя Бориса Татева, и Заборских (Soborse) казаков, которые, проведав о том, что московиты два раза потерпели поражение, подумали, что истинный Димитрий должно быть жив, и заколебались, дав знать о своей измене Болотникову, чтобы им обещали милость, что им и было обещано, и они были причиной бегства своего войска и сами перешли на сторону неприятеля»[1206].
В этом известии Массы следует расчленить вопрос об измене князя Татева и вопрос о переходе на сторону Болотникова заборских казаков. Что касается первого вопроса, то, хотя известие Массы и совпадает в этой части с рассказом «Иного Сказания» (ибо князь Татев как раз стоял во главе войска, участвовавшего в сражении на Пчельне), обвинение Массой князя Татева в измене вряд ли поддается проверке, ибо князь Татев был убит во время сражения. Следует лишь указать, что официальные источники — разряды — не упоминают ничего об измене князя Татева (хотя, вообще говоря, это может объясняться именно смертью князя Татева в битве на Пчельне). Вероятнее, однако, объяснить известие и Массы и «Иного Сказания» об измене воевод как преломление в сознании современников того, что на воевод, стоявших во главе войска, участвовавшего в сражении под Пчельней, падала ответственность за исход сражения, что в сочетании с фактом действительного перехода на сторону восставших части войска и могло дать основание для обвинения в измене руководителей войска Шуйского (смерть которых лишь облегчала возможность возникновения такого рода слухов).
Совершенно иначе обстоит дело с вопросом о переходе на сторону Болотникова заборских казаков.
Выше мы уже касались вопроса о заборских казаках (в связи с осадой Заборья 2–5 декабря 1606 г.). Под этим именем в источниках фигурируют казаки, сдавшиеся Шуйскому в плен в Заборье. Дальнейшая судьба заборских казаков свидетельствует о том, что они были использованы Шуйским в качестве военной силы в борьбе против Болотникова. Латухинская степенная книга прямо говорит о том, что тем из казаков, взятых в плен в Заборье, которые «сами сдавалися», Василий Шуйский «учини корм давати и на службу их посылати под городы с воеводами»[1207]. Это известие Латухинской степенной книги подтверждается разрядной записью о том, как «розбирали и переписывали Заборских Козаков дворяне: Богдан Сабуров, Иван Микифоров сын Чепчюгов, Володимер Игнатьев сын Вешняков, Ондрей да Григорей Микитины дети Ржевские»[1208].
О «Заборских атаманах», приезжавших «к Москве» весной 1607 г., говорится в одной из записей приходо-расходный книг Иосифо-Волоколамского монастыря[1209]. Другая запись (от 31 августа 1607 г.) упоминает о нахождении «Заборских атаманов» под Тулой[1210].
Все эти данные русских источников делают очень правдоподобным известие Массы о переходе заборских казаков на сторону Болотникова, тем более, что и мотивы, которыми Масса объясняет этот поступок казаков, вполне вытекают из той обстановки, которая сложилась к моменту сражения на Пчельне. К этому надо добавить, что в источниках сохранился материал и еще об одном случае такой «измены» заборских казаков. Случай этот описывает Буссов в своих мемуарах. Уже после падения Тулы, осенью 1607 г., Василий Шуйский, стремясь овладеть Калугой, по-прежнему остававшейся на стороне восставших, сделал попытку использовать для этой цели именно заборских казаков: «послал во все тюрьмы, где находились казаки, взятые в плен в сражении с Болотниковым под Москвой 2 декабря 1606 г., объявить им, что если они присягнут ему и будут служить ему в борьбе против его врагов, то он освободит их, даст им денег и снабдит оружием». По словам Буссова, «4000 казаков присягнули Шуйскому» и, снабженные большим количеством бочек пороха, были посланы под Калугу, чтобы штурмовать город. Однако в лагере под Калугой начались несогласия «между боярами и этими казаками», «казаки начали бунтовать», и бояре, «бывшие слишком слабыми по сравнению с казаками», бросили лагерь и все бывшее там и тайно бежали в Москву[1211].
Это свидетельство Буссова может служить еще одним аргументом в пользу Исаака Массы.
Таким образом, наиболее вероятное решение вопроса, сформулированного С. Ф. Платоновым, об «измене Шуйскому целого войска с двумя воеводами», представляется мне в плане принятия версии Массы. Очевидно, реальная основа известий источников об измене части войска Василия Шуйского под Пчельней заключалась в том, что на сторону Болотникова перешли казацкие отряды, состоявшие из казаков, попавших в плен в Заборье и включенных затем правительством Шуйского в состав войск, бывших под Калугой. Именно этот факт и явился основой рассказа «Иного Сказания», хотя трудно, конечно, сказать, насколько близки (или далеки) к действительности конкретные цифры, которыми автор «Иного Сказания» определяет размеры перешедшего на сторону Болотникова войска.
Битва на Пчельне решила судьбу и Калуги. По выражению разрядной записи о сражении на Пчельне, «после того вскоре бояре и воеводы от Калуги пошли прочь»[1212]. Этот отход бояр от Калуги, однако, правильнее было бы назвать бегством.
Ярче всего картина отступления войск Василия Шуйского от Калуги изображена в «Карамзинском Хронографе». Появление в полках под Калугой остатков разбитого на Пчельне войска князя Татева и их бегство затем, «не помешкав», к Москве привело к распространению паники и на ту часть войска, которая не участвовала в битве на Пчельне, оставаясь под Калугой. По словам «Карамзинского Хронографа», «которые ратные люди стояли под Калугою, а в походе не были, и оне смотря на тех же людей, ис-под Колуги пошли, а бояр покинули»[1213].
Такое состояние разложения в полках под Калугой само по себе уже делало невозможным продолжение осады Калуги. Но этот распад войск, осаждавших Калугу, был еще ускорен и превращен в бегство воевод Шуйского из-под Калуги активными действиями Болотникова, воспользовавшегося исключительно благоприятной обстановкой для нанесения нового удара по войскам Шуйского.
Продолжая привлекать «Карамзинский Хронограф» для характеристики последнего этапа борьбы под Калугой, мы находим в этом источнике такое описание наступательных действий Болотникова: «А из Колуги вор Ивашка Болотников со всеми ворами вышел на боярские станы вылоскою, и бояре и воеводы з дасталными людми отошли отходом в Серпухов и наряд с собою отвезли в Серпухов же, а иной наряд остался под Колугою»[1214].
Таким образом, «вылазка» Болотникова «на боярские станы» завершила разгром войск Шуйского, начатый на Пчельне. Отступившие к Серпухову воеводы не смогли увезти с собой целиком даже артиллерию, часть которой была брошена ими под Калугой[1215].
Совершенно так же рисуют конец осады Калуги и иностранцы, свидетельства которых в данном случае интересны не столько как источник каких-либо дополнительных сведений о рассматриваемом моменте, сколько именно своим сходством с известиями русских источников.
Особенно наглядно это сходство выступает в рассказе Буссова, по словам которого, «на другое утро», после того как под Калугу прибежали разбитые на Пчельне войска, «Болотников напал из Калуги на их лагерь и задал им такого, что они бросили свой лагерь, вместе с рвами, орудиями, припасами, провиантом и всем прочим, и с великими ужасом и страхом бежали к Москве»[1216].
Те же моменты в событиях последних дней осады Калуги отмечает и Исаак Масса, иронически сравнивающий бегство войск Шуйского из-под Калуги с бегством годуновских войск «за два года до того под Кромами, ибо воеводы едва успели выбежать из своих палаток, как уже калужане овладели всеми пушками»[1217].
Такое единодушие русских и иностранных источников по вопросу о поражении войск Шуйского под Калугой само по себе может служить показателем серьезности этого поражения. Очевидно, размеры катастрофы, постигшей воевод Шуйского под Калугой, были таковы, что правительство Шуйского оказалось бессильным скрыть свое поражение или смягчить впечатление от него в глазах населения.
Что касается войска князя Телятевского, то после победы на Пчельне оно, по-видимому, не пошло под Калугу, а вернулось обратно в Тулу. Именно так изображает дело Сказание, найденное М. Н. Тихомировым, указывая, что «тульские же воры приведоша со Пчельни плененых живых в Тулу множество много московских вой», где последовала расправа над попавшими в руки восставших их классовыми врагами: «Петрушка повеле их на всяк день числом человек по десяти и больши посекати, а иных повеле зверем живых на снедение давати»[1218].
Болотников, в свою очередь, также перешел с своими силами из Калуги в Тулу, где и произошло соединение его с «царевичем» Петром.
Глава девятаяПравительство Василия Шуйского и восстание
Положение в лагере Василия Шуйского. Стремление усилить и ускорить процесс консолидации господствующего класса как стержень внутренней политики Шуйского. Политика Шуйского в вопросе об армии. Политика Шуйского в вопросе о финансах. Политика Шуйского по крестьянскому вопросу. Критическое положение Шуйского после поражения его войск под Калугой. Известие В. Диаментовского о созыве Василием Шуйским «съезда» для обсуждения вопроса «об успокоении земли». Преодоление Шуйским кризиса путем выдвижения программы активной борьбы против Болотникова.