Отступлением воевод Шуйского от Калуги к Москве завершается тот этап в истории восстания Болотникова, который начался отступлением Болотникова от Москвы к Калуге.
С. Ф. Платонов, признавая, что этот «акт борьбы» между Болотниковым и Шуйским «окончился далеко не в пользу Шуйского», объясняет поражение воевод Шуйского трудностями ведения военных действий зимой: «Зимние кампании в то время чрезвычайно истощали войска, не имевшие правильного хозяйства; по этой причине, всего вероятнее, московские воеводы не могли достигнуть никакого успеха над «ворами»»[1219]. С таким объяснением, однако, согласиться никак нельзя. Отрицательное действие зимних условий сказывалось в лагере Болотникова гораздо сильнее, чем в полках воевод Шуйского. Достаточно указать на голод в осажденной Калуге. Напротив, осаждавшие Калугу войска обладали большим количеством оружия и припасов (брошенных ими при отступлении от Калуги). К этому надо добавить, что как раз зимой именно Болотников терпел поражения (на Вырке и под Серебряными Прудами). Победы же Болотникова над воеводами Шуйского были одержаны уже весной (сражение под Дедиловом — «великим постом», сражение на Пчельне — в мае).
Таким образом, корни неудач Шуйского надо, очевидно, искать не в зиме, а в факторах и обстоятельствах иного порядка.
Достаточно сопоставить начало «калужского» периода борьбы с его концом, чтобы убедиться в том, что огромное превосходство в силах у Шуйского над восставшими, создавшееся после декабрьского сражения в селе Коломенском, уступило место превосходству сил Болотникова над военными силами Шуйского. Таким образом, в то время как Болотников оказался в состоянии восстановить свои силы, ослабленные поражением, понесенным им в Коломенском, Шуйский, напротив, потерял то преимущество в силах, которое дала ему победа над Болотниковым под Москвой.
Обзор положения в основных районах Русского государства, сделанный нами в предыдущих главах, показывает с достаточной степенью очевидности, в чем состоял источник силы Болотникова. Этим источником был подъем борьбы угнетенных масс против феодального гнета, борьбы, охватившей большую часть территории страны. Именно в дальнейшем развитии восстания, как территориально, так и вглубь, в смысле охвата более широких масс населения, крылся источник успехов Болотникова в период осады Калуги воеводами Шуйского. Борьба и михайловских и рязанских мужиков, и алексинцев, и русских крестьян, и бортников вместе с нерусскими народностями Поволжья, и донских и волжских казаков, и псковских и астраханских городских низов — все это входило составными частями в общую равнодействующую, которой определялась мощь сил лагеря Болотникова.
Состояние противоположного лагеря — лагеря Василия Шуйского — было существенно иным.
Главным фактором, определявшим положение в лагере Шуйского, являлись взаимные отношения основных группировок господствующего класса: боярства и дворян. Восстание Болотникова не уничтожило противоречий внутри господствующего класса и не прекратило борьбы между основными его группировками, изменив лишь формы борьбы. Наглядной иллюстрацией этого является активная борьба против Шуйского (как выразителя и представителя княжеско-боярских интересов) дворян-помещиков во главе с Ляпуновыми. Развитие восстания Болотникова и выявление его антикрепостнической сущности привело к некоторому изменению позиции дворянства, показателем чего явился разрыв П. Ляпунова и И. Пашкова с Болотниковым и переход их на сторону Шуйского. Процесс известной консолидации господствующего класса перед лицом возраставшей угрозы со стороны восстания отмечает и английское донесение о восстании Болотникова, подчеркивая, что «бояре и лучшие горожане, видя, в каком крайнем положении они находились, употребили все свое влияние и средства, чтобы поддержать и помочь государю»[1220]. В источниках можно найти еще ряд фактов, подтверждающих отмеченный процесс объединения сил господствующего класса для борьбы против восстания. Ярким выражением этого процесса может служить поведение мценского помещика О. Рагозина, из челобитья которого мы узнаем, как он, подвергшись наказанию от восставших жителей Мценска и просидев в тюрьме год, «из тюрьмы ушел и прибежал к Москве к царю Василью»[1221]. Другой помещик, тульский сын боярский Степан Ушаков, заявляя в апреле 1607 г. в своей челобитной Шуйскому, что он «на твою царскую службу готов головою своею», сообщает, что он «ушодша от воров с Тулы душею да телом»[1222] и «разорен без остатку: твое царское жалованье поместейце у меня было на Туле, и то пусто, а животишка, государь, мое разграбили твое государевы изменники Самолка Хохоновской с товарыщи без остатку, а что, государь, дано было мне нынеча поместейце в Коширском уезде под Михайловым городом, и тем я, холоп твой, не владел, а владел им вор старой помещик Левонтей Фустов, а я, холоп твой, и з женишком и з детишками нынеча скитаюся на Москве меж двор»[1223]. Челобитная С. Ушакова со всей наглядностью показывает материальные, экономические корни той позиции, которую дворяне-помещики заняли во время восстания Болотникова, угрожавшего самой основе их социального бытия. Не менее отчетливо классовые интересы крепостников-помещиков нашли свое выражение в поведении дворян Д. и Е. Ладыженских. После того как «отца их вор Петрушка убил на Ливнах», Д. Ладыженский принимал активное участие в борьбе с Болотниковым: «как стоял под Колугою князь Иван Шуйской, а он Дементий пришел под Колугу с Б[ах]теяром Клешниным, и за ту ему службу придано поместья к 500 четям 50 чети»[1224]. Выше мы подробно рассмотрели поведение астраханских служилых людей, ставших после начала восстания в Астрахани на сторону Шуйского.
Все эти факты достаточно определенны. Правительство Шуйского стремилось усилить и ускорить процесс консолидации господствующего класса. Это стремление любыми средствами и способами добиваться перехода на свою сторону как можно более широких слоев населения, и в первую очередь служилых людей — помещиков, составляет стержень всей внутренней политики Шуйского в рассматриваемый период.
В цитированных выше показаниях И. Садовский видит основную причину слабости Шуйского в том, что у него «казны нет и людей служивых»[1225]. Эти два вопроса: о казне и служилых людях — и были наиболее острыми вопросами политики Шуйского.
В вопросе об армии политика Шуйского представляла собой сочетание щедрых земельных и денежных раздач служилым людям, с репрессиями в отношении тех, кто уклонялся от службы в армии. Опубликованные Л. Сухотиным материалы о «четвертинках Смутного времени» (вместе с ранее изданными документами) позволяют составить наглядное представление об этой политике, усиленно проводившейся Шуйским.
Выдача земельного и денежного «жалованья» сопровождала каждое крупное сражение с Болотниковым, каждый новый этап борьбы.
Так, например, князь В. Р. Борятинский во время похода Болотникова на Москву дважды получал прибавки к своему денежному окладу: «как был бой боярину князю Ивану Шуйскому с воры с казаки под Колугою на реке на Угре, и князю Василью за ту службу придано из чети к 12 рублем 5 рублев; да как послан с Москвы под Серпухов боярин князь Михайла Васильевич Шуйской, и был бой на реке на Похре с воры с казаки, и ему за ту службу придано к 17 рублем 5 рублев»[1226].
Раздачей денежного и земельного жалованья сопровождалась и победа над Болотниковым под Москвой. Так, по словам К. Поливанова, «как приходил под Москву — при царе Василье Ивашко Болотников, и он за ту службу и за убитые мужики пущон в четверть 10 рублев да поместья придано к 350 четям 50 чети»[1227]. Точно так же князь М. Вадбольский «при царе Василье, как приходил под Москву вор Ивашко Болотников», был «пущон в четверть, а велено довать из Чети по 6 рублев, да поместья к старому ево окладу к 300 четям 50 чети»[1228]. По показаниям Б. Ловчикова, «как приходил под Москву Ивашко Болотников, и он в те поры царю Василью служил, да в те же поры на бою убили брата ево родново Тимофея; и он де бил челом царю Василью за брата ево смерть и за свою службу о братне поместном и денежном окладе… и царь Василей за брата его смерть велел ему учинити брата... денежной оклад»[1229]. Такое же вознаграждение получил и А. Борзецов: «Придано ему при царе Василье (з)а службы: как приходил под Москву вор Ивашко Болотников, и он в те поры царю Василью служил, и на бою ево ранили, и за ту ему службу и за рану придано поместья к 350 четям 50 чети, денег из Чети к 7 рублем 8 рублев»[1230]. «Придано» было жалованья «при царе Василье, как побили под Москвою Ивашка Болотникова» и жильцу С. П. Полибину[1231]. О придачах «за прежние службы, что он служил при царе Василье на Москве, и в Заборье против воров на приступех, и под Свияжским, и под Чебоксаром и под Козмодемьянским с воры бился»[1232], — говорит уфимский жилец И. Онучин. Более подробные данные о «верстании» за борьбу под Москвой мы находим в челобитье царю Михаилу Федоровичу жильца И. И. Голенищева-Кутузова в 1614 г. По словам челобитчика, «как, государь, при царе Василье приходил под Москву Ивашка Болотников, и я, холоп твой, в те поры сидел на Москве, и за то, государь, наше осадное сиденье царь Василей меня, холопа твоего, велел поверстать поместным окладом и денежным жалованьем, и поместного мне, государь, оклада учинили 400 четей, а денег из Четверти 6 рублев»