– Зачем вам это? – спросила я, прежде чем задумалась над уместностью вопроса. Я посмотрела на Журдена. Он с тихим любопытством наблюдал за мной. – Для чего вам бунтовать против короля, который убьет вас, если узнает о ваших планах?
– А тебе зачем?
– Я первая спросила, отец.
Он отвел взгляд, подбирая слова. Затем снова посмотрел на меня. Его глаза потемнели.
– Я повидал достаточно зверств Ланнона на своем веку. Теперь хочу видеть его гибель.
Он ненавидел короля. Но почему? Вот что я хотела узнать. Чему Альдерик Журден был свидетелем, что именно вызвало столь сильный гнев?
Может, мы и стали отцом и дочерью, но он не спешил раскрывать свои тайны.
– Многие скажут, что это не касается дел Валении, – заметила я, пытаясь вытянуть из него побольше.
– Неужели? – усомнился Журден. – Разве не наш славный король Рено Первый посадил предков Ланнона на трон в 1430 году?
Я размышляла над его словами, не уверенная, стоит ли спорить о прошлом влиянии Валении, и решила сменить тему:
– Так мы… сможем лишить Ланнона власти с помощью Камня Сумерек?
– Да.
– А как же Королевский Канон?
Журден фыркнул:
– У тебя был хороший учитель.
– Неужели Камня достаточно? Разве не нужен еще и закон?
Он откинулся назад, положив руки на колени.
– Конечно, он тоже нужен. Когда магия вернется и Ланнон падет, мы восстановим Канон.
– И где, как вы думаете, находится оригинал?
Он не ответил, просто покачал головой, словно постоянные размышления об этом уже утомили его.
– Теперь твой черед отвечать. Зачем тебе это, госпожа Науки?
Я посмотрела на свои пальцы, сплетенные на коленях.
– Однажды я увидела портрет Лиадан Кавана, первой королевы. – Я снова встретилась взглядом со своим покровителем. – С тех пор мне хотелось, чтобы королева восстала и забрала то, что ее по праву.
Журден улыбнулся:
– По отцу ты мэванка. Это твоя северная кровь хочет склониться перед королевой.
Я задумалась над его словами. Мы молчали еще полчаса, пока у меня с губ не сорвался новый вопрос:
– Чем вы занимаетесь?
Журден уселся удобнее и наградил меня тенью улыбки.
– Я адвокат, – начал он. – У меня дом в Бомоне, маленьком приречном городке, где делают лучшее вино в Валении. Я вдовец, но живу с сыном.
– У вас есть сын?
– Да, Люк.
Значит, у меня есть еще и брат? Я поднесла руку к шее, нащупав цепочку от кулона, подаренного Картье, словно это был якорь или талисман, придающий отваги.
– Не волнуйся, – прервал мои мысли Журден, – он тебе понравится. Он… совсем на меня не похож.
Если бы я чувствовала себя более уверенно, то поддразнила бы Журдена из-за этого странного комментария. Но мой покровитель все еще оставался чужаком, и я могла только гадать, сколько времени мне потребуется, чтобы свыкнуться с новой жизнью. Я подумала, как все это далеко от обычного покровительства, и решила, что мне нельзя расслабляться.
– А теперь, – проронил Журден, вновь обрывая мои грезы, – нужно продумать твою историю. Никто не знает, что ты прибыла из Магналии.
– Что вы предлагаете?
Мой покровитель фыркнул и посмотрел в окно.
– Ты пестовала страсть к Науке под руководством госпожи Софии Бельроуз из Дома Огюстен, – начал он.
– Дома Огюстен?
– Ты о нем слышала?
Я отрицательно покачала головой.
– Хорошо. Он расположен в глуши и неизвестен тем, кто дерзнет проявить любопытство. – Журден нахмурился, словно все еще сплетал мою историю, и добавил: – Дом Огюстен – чисто женское заведение, у него десятилетняя программа изучения всех пяти страстей. Тебя приняли в Дом в возрасте семи лет, выбрали из сирот приюта Падрэг за острый ум.
– Где находится Дом Огюстен?
– На юго-западе, в восьмидесяти милях от Теофиля, в провинции Назер.
Вновь повисло молчание – каждый погрузился в свои мысли. Я потеряла счет времени. Сколько уже мы в дороге? Как долго еще ехать?
Журден откашлялся.
– Теперь твоя очередь придумывать историю, – предложил он.
Я настороженно встретила его взгляд.
– Нужно правдоподобное объяснение, почему у тебя нет плаща. Ведь ты – моя приемная дочь, принятая в семью Журден как госпожа Науки.
Я выдохнула, опустила плечи и сгорбилась. Он был прав. Нужно было что-то придумать. Это требовало фантазии и уверенности: господа страсти никогда не теряют плащи, не появляются без них на публике и берегут их, как мифический дракон – свое золото.
– Не забывай, – вздохнул Журден, видя, как у меня на лбу проступает морщинка, – что можно легко запутаться в собственной лжи. Если будешь держаться правды настолько близко, насколько это возможно, она послужит тебе маяком и избавит от неприятностей.
Прежде чем я открыла рот, кучер затормозил так резко, что мы едва не слетели со скамеек.
Распахнув глаза, я взглянула на Журдена. Он выглянул в окно. Что бы ему ни довелось там увидеть, он сопроводил это ругательством, которого я от него еще не слышала. Наша карета встала.
– Оставайся на месте, Амадина, – приказал Журден, поглаживая перед камзола. Он потянулся к двери, но она распахнулась раньше. На нас уставилось узкое, землистого цвета лицо.
– Вон! Оба! – рявкнул мужчина.
Я позволила Журдену взять меня за руку и вывести из кареты. Мое сердце отчаянно билось. Я стояла на грязной дороге, Журден заслонил меня собой. Выглянув из-за его плеча, я увидела нашего кучера, Жан-Давида. К его горлу приставил нож грязный разбойник с волосами цвета гнилого мяса.
Всего их было трое. Первый держал Жан-Давида, второй кружил вокруг нас, третий рылся в моем кедровом сундуке.
– Святые мощи, здесь только чертовы книги, – вырвалось у бритоголового разбойника со шрамом через лицо. Я содрогнулась. Он швырял их на дорогу одну за другой, страницы негодующе шелестели, опускаясь в грязь.
– Ищи лучше, – бросил их главарь, человек с землистым лицом, еще раз обходя нас с Журденом. Я пыталась стать маленькой и незаметной, но вор схватил меня, дернув за локоть.
– Не трогай ее, – предупредил Журден. Его голос был холодным и ровным, как мрамор. Думаю, это напугало меня больше, чем ограбление.
– Она слишком юна для тебя. – Главарь грязно усмехнулся и оттащил меня от покровителя. Я попыталась вырваться из его пальцев. Чтобы меня утихомирить, он приставил нож к животу Журдена. – Не дергайтесь, мадемуазель, – иначе я выпущу кишки вашему мужу.
– Это моя дочь. – Журден казался совершенно спокойным, но я увидела в его глазах искру ярости – блеск клинка на точильном камне. Этим взглядом он хотел мне что-то сказать, но я не понимала, что именно.
– Приятно познакомиться, – ухмыльнулся вор, бесстыдно раздевая меня глазами. Наконец он заметил мое ожерелье. – О, что это у нас тут?
Разбойник приставил острие кинжала мне к горлу и уколол достаточно сильно, чтобы выступила кровь. Я задрожала, не в силах сдержать страх, пока его лезвие скользило по моей шее, размазывая кровь и опускаясь к кулону Картье.
– М-м-м. – Он сорвал его. Я ахнула, когда цепочка врезалась мне в шею, и кулон оказался у мерзавца. Именно этого и ждал Журден.
Мой покровитель метнулся вперед словно тень, в его руке блеснуло лезвие. Я не знала, откуда взялся кинжал, и застыла на месте, когда Журден ударил бандита в спину, прямо в почку, а затем перерезал ему горло. Кровь оросила его лицо, и вор упал у моих ног. Я отшатнулась, а Журден бросился ко второму, тому, что испортил все мои книги. Я не хотела смотреть, но не могла отвести глаза и поэтому видела, как легко мой покровитель убивает его, стараясь не запачкать мои книги алым. Жан-Давид боролся с третьим, по дороге разлились крики и кровь.
Все кончилось быстро. Кажется, я не дышала, пока Журден не убрал кинжал во внутренний карман камзола и не шагнул ко мне, запачканный кровью. Он наклонился и вырвал мой кулон из похожей на лапу руки бандита, холодной как смерть. Большим пальцем Журден стер с него капли крови.
– Я куплю тебе новую цепочку, когда приедем домой, – пообещал он, протягивая мне кулон.
Я молча взяла украшение, но заметила, как удивленно поднялись его брови. Журден увидел цветок караганы: он знал, что это мэванский символ.
Я не хотела, чтобы он спрашивал, где я взяла кулон. В то же время мне не хотелось, чтобы он думал, что это – подарок кого-то из Дома Аллена.
– Мне подарил его мой господин, – хрипло проговорила я, – из-за моего происхождения.
Журден кивнул, а затем пинком спихнул тело с дороги.
– Амадина, быстро подбери свои вещи. Жан-Давид, помоги с трупами.
Я двигалась как девяностолетняя старуха, слабая и больная, но всякий раз, поднимая книгу с земли, чувствовала, что потрясение в душе сменяется гневом, кипящей, опасной яростью, пеплом оседающей на моем языке. Я стирала грязь со страниц и складывала книги в сундук, пока Журден и Жан-Давид сбрасывали тела с дороги, с глаз долой.
К тому времени, когда я закончила, мужчины сменили рубашки и камзолы, смыли кровь с рук и лиц. Я захлопнула свой кедровый сундук и посмотрела на Журдена. Он ждал меня у открытой двери кареты.
Я подошла к нему, изучая его чисто выбритое лицо, ухоженные волосы, заплетенные в аристократическую косу. Он выглядел таким надежным и утонченным, в то же время не колеблясь прикончив воров. И двигался так, словно убивал не раз. Кинжал у него в руке казался ее продолжением.
– Кто вы? – прошептала я.
– Альдерик Журден, – ответил он, протягивая мне платок, чтобы я могла стереть кровь с шеи.
Конечно. Вне себя от раздражения, я взяла сложенную ткань и села в карету, большим пальцем поглаживая кулон. Когда Журден забрался следом и закрыл дверь, я могла думать лишь об одном.
Чьей же дочерью я стала?
Остаток дня прошел без приключений. Мы ехали быстро и добрались до маленького городка на берегу реки Кристель, когда солнце опустилось за кроны деревьев. Жан-Давид направился с каретой и лошадьми в городские конюшни, а я последовала за Журденом на выбранный им постоялый двор. Нас встретил запах жареной дичи и разбавленного вина, успевший пропитать мои волосы и платье, пока мы нашли стол в углу. В зале сидело еще несколько компаний: в основном путешественники с обветренными, загорелыми лицами, люди, не удостоившие нас вторым взглядом.