– Пожалуйста, зови меня Изольт, – попросила она, чуть сжав мои пальцы, прежде чем отпустить. – И сядь рядом со мной за ужином.
Я кивнула и опустилась на стул рядом с ней. Мужчины заняли места вокруг. Разлили эль, на столе расставили блюда. И вновь я удивилась мэванским обычаям. Привычной перемены блюд не было. Их передавали по кругу, чтобы мы сразу могли наполнить тарелки чем угодно. Это был необычный, домашний и естественный ужин.
Я ела, слушала разговоры мужчин и поражалась, как умело они скрывают акцент, какими валенийцами кажутся. Затем я расслышала в голосах нотки их маскируемого наследия, грубость, проскальзывающую в интонациях Журдена. Увидела, как Лоран достал кинжал из камзола, чтобы нарезать мясо, вместо того чтобы воспользоваться ножом.
Несмотря на мэванский дух, витавший над столом, я не могла не заметить одного: Изольт и Люк сидели прямо, правильно держа ножи и вилки. Они родились в Мэване, но были очень молоды, когда бежали вместе с отцами. Валения, с ее страстью, изяществом и этикетом, стала всем, что они знали.
Подумав об этом, я заметила кинжал на боку Изольт, почти скрытый складками простого платья. Почувствовав мой взгляд, она посмотрела на меня и улыбнулась поверх кубка, собираясь сделать глоток.
– Тебе нравятся клинки, Амадина?
– Никогда не держала ни одного в руках, – призналась я. – А тебе?
Мужчины были слишком увлечены беседой, чтобы услышать нас, но Изольт все равно понизила голос и ответила:
– Конечно. Мой отец требовал, чтобы я училась фехтовать с ранних лет.
Я помедлила, не уверенная, можно ли попросить ее о таком одолжении. Словно прочитав мои мысли, Изольт предложила:
– Хочешь научиться? Могу дать тебе несколько уроков.
– С удовольствием, – ответила я, чувствуя, как по нам скользит взгляд Люка, словно он догадался, что мы строим планы без него.
– Приходи завтра, в полдень, – прошептала Изольт и подмигнула, тоже ощутив любопытство Люка. – И оставь брата дома, – громко добавила она, чтобы поддразнить его.
– Что это вы обе задумали? – протянул тот. – Засесть за вышивку и вязание?
– Как ты догадался, Люк? – невинно улыбнулась Изольт, возвращаясь к ужину.
Этим вечером мы не обсуждали стратегию возвращения трона. Это было воссоединение, затишье перед бурей. Лораны – Кавана не спрашивали меня ни о воспоминаниях, ни о Камне, хотя я чувствовала, что им известна каждая деталь. Всякий раз, когда Изольт смотрела на меня, я видела рой вопросов в ее глазах. Я должна была отыскать Камень ее предков, повесить его ей на шею и вернуть ей магию.
Только об этом я и думала, когда мы собирались уходить, прощаясь с Лоранами в прихожей.
– Увидимся завтра, – прошептала Изольт, заключив меня в объятия.
Я гадала, смогу ли обнять ее, будущую королеву. Касаться королей – не по-валенийски. Но лучшего момента, чтобы отбросить наследие матери, не существовало.
– Завтра, – кивнула я и, попрощавшись, вышла в ночь за Журденом и Люком.
На следующий день я вернулась к Лоранам за несколько минут до полудня. Люк следовал за мной по пятам.
– Я не против, – объяснял мой брат, пока мы стояли у двери. Я тронула колокольчик. – Но, думаю, нам лучше заняться другими вещами, а?
Я сказала ему об уроке фехтования, но не о своем настоящем мотиве – убедить Журдена, что смогу за себя постоять, чтобы он отправил меня в Мэвану, на поиски Камня.
– Амадина, – настаивал Люк, ожидая ответа.
– А? – лениво откликнулась я, явно его этим раздражая. Изольт открыла дверь.
– Прошу, входите, – встретила нас она, впуская внутрь.
Первое, что я заметила: на ней были полотняная рубашка с длинными рукавами и бриджи. Я никогда не видела, чтобы женщина носила штаны или выглядела в них так естественно. Мне стало завидно, что она может двигаться так свободно, в то время как я должна путаться в водопаде юбок.
Люк повесил свой плащ страсти, и мы пошли за ней по коридору к темной прихожей – комнате с каменным полом, створчатыми окнами и огромным дубовым сундуком. На его крышке лежали два длинных деревянных меча, Изольт подняла их.
– Должна признаться, – проговорила королева, сдувая прядь медных волос с лица, – я была ученицей, а не учителем.
Я улыбнулась и взяла поцарапанный учебный меч у нее из рук:
– Не беспокойся. Я хорошая ученица.
Изольт улыбнулась в ответ и открыла заднюю дверь. Она выходила на квадратный двор, огражденный кирпичными стенами. Наверху переплетались деревянные балки, по ним струились лозы винограда. Место было уединенным, лишь несколько солнечных зайчиков льнули к утоптанной земле.
Люк перевернул ведро и сел у стены. Я подошла к Изольт, стоявшей в центре двора.
– У меча три главные задачи, – начала она, – резать, колоть и защищать.
Так начался мой первый урок. Она научила меня, как браться за рукоять. Потом показала четырнадцать основных стоек: среднюю, высокую, низкую, прямой и обратный хват. Мы отрабатывали обратный левый хват, когда пришла экономка с подносом, на котором лежали сыр, виноград и хлеб вместе с фляжкой травяного чая. Я даже не заметила, как пролетели часы, быстрые и жаркие, и что Люк уснул, прислонившись к стене.
– Сделаем перерыв, – предложила Изольт, стирая пот со лба.
Люк, вздрогнув, проснулся и, пока мы подходили, стер слюну, набежавшую в уголке рта.
Мы сели втроем на землю, поставив поднос посередине. Передавая фляжку по кругу, ели и остывали в тени. Люк и Изольт поддразнивали друг друга как старые знакомые, и я задумалась: каким было их детство в Валении, особенно у Изольт, когда отец сказал ей, кто она такая и что ее судьба – вернуть себе трон?
– Дукат за твои мысли, – окликнул меня Люк, бросив монетку, которую достал из кармана.
Я автоматически поймала ее и призналась:
– Я думала о том, как вы росли здесь, насколько это было, наверное, трудно.
– Ну, – протянул Люк, кидая виноградину в рот, – пожалуй, мы с Изольт – настоящие валенийцы. Мы унаследовали ваши традиции, вашу вежливость и ничего не помним о Мэване.
– Хотя наши отцы не дали нам совсем забыть о ней, – возразила королева, – мы знаем, какой там воздух, какая земля, какой говор, чего стоят мэванские лошади, хотя никогда не ездили на них.
Воцарилось непринужденное молчание, каждый в последний раз глотнул из фляжки.
– Я слышала, ты мэванка по отцу, – обратилась ко мне Изольт. – Значит, ты похожа на нас с Люком. Выросла здесь, любишь эту землю, принимаешь свою валенийскую часть. Но есть и другая, которой ты не узнаешь, пока не пересечешь канал.
Люк согласно кивнул.
– Иногда я представляю, что время, проведенное здесь, – всего лишь сон, – продолжила королева, глядя на вылезшую из рукава нитку. – И, когда мы вернем наши попранные земли, окажемся среди верных нам людей… наконец проснемся.
Мы снова замолчали, каждый погрузился в собственные мысли, фантазируя, какой предстанет нам Мэвана. Изольт прервала эти грезы – стряхнув крошки с рубашки, похлопала меня по колену.
– Отлично. Давай разберем еще одну стойку и закончим, – предложила она, увлекая меня в центр двора. Мы взяли мечи, Люк лениво жевал краюшку хлеба, посматривая на нас из-под полуприкрытых век. – Это ближний левый хват и…
Я подняла учебный меч, повторяя ее стойку. Почувствовала деревянную рукоять в своих вспотевших ладонях и боль, пульсировавшую в спине. А затем Изольт неожиданно бросилась на меня. Ее учебный меч из деревянного стал стальным, алчущим моей крови. Я отшатнулась, живот свело от страха. Оступившись, я услышала раздраженный мужской голос:
– Левый хват, Тристан. Не ближний левый.
Я больше не стояла на закрытом дворе с Изольт. Небо надо мной было облачным и грозило дождем. Холодный ветер налетал порывами, в воздухе пахло костром, листьями и стылой землей. Рядом стоял он – наставив на меня меч и крича как на собаку. Высокий, темноволосый, молодой. Еще юноша, а не мужчина, о чем свидетельствовала редкая щетина на подбородке.
– Тристан! Что ты делаешь? Вставай!
Он обращался ко мне, направив на меня острие меча. Теперь я поняла, почему он так разозлился, – я оступилась и упала в траву, моя спина болела, в ушах звенело, учебный меч валялся рядом.
Я потянулась за ним, деревянным и исцарапанным, и заметила свои руки: чужие и неловкие, принадлежащие десятилетнему мальчику. Под ногтями чернела грязь, на тыльной стороне правой кисти воспалилась длинная царапина, словно не хотевшая заживать.
– Вставай, Тристан! – раздраженно закричал юноша. Он взял Тристана – меня – за шкирку и рывком поднял. Неуклюжие ноги пнули воздух, прежде чем найти землю. – Силы небесные! Ты хочешь, чтобы Па это увидел? Глядя на тебя, он захочет, чтобы ты родился девчонкой.
В горле Тристана застыл ком. Его щеки пылали от стыда, когда он поднял меч и встал перед старшим братом. Оран всегда знал, что сделать, чтобы он почувствовал себя ничтожным и слабым. Второй сын, который никогда ничего не унаследует и не получит.
– Сколько раз еще ты будешь ошибаться? – продолжал Оран. – Ты понимаешь, что я мог разрубить тебя на куски?
Тристан кивнул, в груди кипели злые слова. Но он сдержал их, оставил пчел гудеть в улье, зная, что, если он осмелится ответить, Оран ударит его, услышав хоть каплю дерзости в голосе.
Это был один из дней, когда Тристан отчаянно желал родиться Кавана. Владей он магией, он бы разбил брата на куски, как зеркало, превратил бы в дерево или в реку. Простая фантазия, невозможная из-за крови Аллена, заставила Тристана улыбнуться.
Конечно, Оран заметил.
– Сотри это со своего лица, – ухмыльнулся старший брат. – Давай сражайся как королева.
Гнев вскипел, темный и обжигающий. Тристан не думал, что сможет и дальше сдерживать его, – от этого его сердце словно гнило изнутри. Он занял среднюю стойку, как учил его Оран: нейтральную, способную перейти в защиту или нападение. Нечестно, что Тристану все еще полагался деревянный меч, детский, тогда как Оран, лишь четырьмя годами старше, держал настоящий.