– Должно быть, вы отлично владеете мечом.
– Да, – согласился Картье. – Но, несмотря на это, без царапин не обходится.
Мы замолчали, прислушиваясь к треску пламени в камине. Рана, зашитая аккуратными стежками, онемела. Я почти не чувствовала боли, голова кружилась, словно я дышала разреженным воздухом.
– Но как же вы не поняли, что я была Амадиной? – наконец спросила я. Этот вопрос давно не давал мне покоя. – И почему отсутствовали на первом собрании?
– Я пропустил его из-за тебя, Бриенна, – признался он. – Я только узнал, что ты исчезла. Ждал все лето, держался подальше от Магналии, думал, что ты не хочешь меня видеть, когда ты перестала отвечать на мои письма. Наконец набрался смелости и вернулся в Дом, полагая, что у меня достаточно времени до встречи в Бомоне. Вдова сказала мне, что ты уехала, отправилась в путь вместе с покровителем, что твоя жизнь в безопасности. Больше она мне ничего не открыла, и следующую неделю я искал твои следы в Теофиле, так как это был ближайший к Магналии город. Естественно, я опоздал.
Я глядела на него. Сердце сжималось у меня в груди.
– Картье…
– Знаю. Но я бы не успокоился, не попытавшись найти тебя. Сначала я предположил, что за тобой вернулся твой дед, и поехал к нему. Но он понятия не имел, где ты, и мои страхи только усилились. Много ночей я воображал, что с тобой случилось нечто ужасное, а Вдова просто пыталась уберечь меня от боли и убедить, что ты свяжешься со мной, когда придет время.
– Так что вы оставили поиски и отправились в Бомон на второе собрание, – прошептала я.
– Да. Журден, сидя напротив меня, сообщил, что удочерил девушку по имени Амадина, раскрывшую свою страсть в Доме Огюстен. Она унаследовала воспоминания, необходимые нам, чтобы найти Камень. Я был в таком смятении, что принял все за чистую монету, не подозревая, что речь шла о тебе.
– И все равно не понимаю, – мягко возразила я, – почему Журден не сказал вам, кто я и откуда?
Картье вздохнул и глубже устроился в кресле.
– Думаю, он недостаточно мне доверял. Не могу его винить: я избегал встреч с ним семь лет. Он понятия не имел, что я под именем Картье Эвариста преподавал в Магналии. Когда я пропустил первое собрание… Думаю, он боялся, что я ненадежен. Когда мне рассказали о плане, я захотел проникнуть в Дамэн под видом охотника. Они думали, это будет Люк, но я вызвался сам. Хотел, чтобы мне доверяли.
Я размышляла над его словами, и кусочки головоломки медленно вставали на место. Я потихоньку села, опираясь на подушки, и опустила сорочку, прикрыв рану и живот.
– Теперь, – сказал Картье, – расскажи мне свою часть истории.
Так я и сделала. Поведала о своих видениях, решении Вдовы написать Журдену, прибытии в Бомон и тщетных попытках вызвать воспоминания; о том, как я узнала истинное имя Журдена, о первом собрании, лихорадке, плавании в Мэвану и, наконец, о том, как я нашла Камень.
Картье не перебивал меня и не отводил взгляда. Он оставался неподвижен, как мраморная статуя, пока наконец не наклонился вперед, коснувшись рукой подбородка.
– Ты пыталась сказать мне, – прошептал он, – о первом видении. В последний учебный день. «Книга Часов».
Я кивнула.
– Бриенна… прости, что не слушал.
– Вы ни в чем не виноваты, – возразила я. – Я была не до конца откровенна.
Он молчал, глядя в пол.
– Кроме того, – прошептала я, вновь привлекая его взгляд, – это уже неважно. Мы снова вместе.
– И ты нашла Камень Сумерек.
Уголок моего рта изогнулся в улыбке:
– Хотите его увидеть?
Веселые искры заплясали в глазах Картье, и он пошел за Камнем. Вернувшись, он сел рядом со мной на кровать и большим пальцем открыл застежку медальона. Камень мерцал золотым светом, голубые волны струились по поверхности, белые лепестки поднимались из глубин и алели, увядая. Мы зачарованно следили за игрой красок. Наконец Картье с тихим щелчком опустил крышку медальона и повесил его мне на шею. Камень лег мне на сердце и загудел, согревая грудь.
– Журден должен прибыть в Лионесс завтра утром, – тихо произнес Картье. Наши плечи в изголовье кровати соприкоснулись. Настроение в комнате изменилось: в нее словно проникло дыхание зимы, сковав нас льдом. – У меня предчувствие, что Аллена попытается удержать тебя здесь. Если это случится, через три ночи ты отправишься со мной в Миствуд.
– Да, знаю, – прошептала я, гладя застежку медальона. – Картье… что случилось в Миствуде?
– Двадцать пять лет назад там собрались три мятежных лорда и их люди, – объяснил он. – Они вышли из леса и поехали через поле, к черным вратам замка, но так до них и не добрались. На поле случилась резня.
– Не считаете, что глупо снова там собираться, – удивилась я, – и штурмовать замок оттуда? – Я понимала, что во мне говорит суеверная валенийка, но не могла не волноваться при мысли, что мы пойдем в атаку из проклятого леса.
– Нет, Миствуд больше чем место, где мы однажды проиграли и истекли кровью. Раньше он был волшебным. Там короновали всех Кавана.
– Короновали в лесу? – ошеломленно спросила я.
– Да, на закате, когда свет и тьма были одинаково сильны. С ветвей свисали фонарики и цветы, из чащи выглядывали волшебные птицы и звери. Вся Мэвана собиралась в этом лесу, казавшемся бесконечным, и смотрела, как коронуют королеву. Сперва ей вручали Камень, затем – серебряный венец, затем – плащ. – Голос Картье оборвался. – Конечно, это было очень давно.
– Возможно, не так давно, как мы думаем, – заметила я.
Он улыбнулся:
– Будем надеяться.
– Итак, когда мы встретимся в Миствуде через три ночи…
– Соберемся в древнем месте, помнящем магию, королев и нашу жертву, – закончил он. – Люди, желающие поддержать наш мятеж, поймут, где нас искать. Когда ты произнесла имя Мак-Квина на королевских слушаниях, тебя услышали не только его люди, но также и мои, и те немногие, кто остался от Дома Кавана. Ты пробудила наши Дома. Не знаю, сколько людей присоединится к нам, но Миствуд призовет их, особенно когда ты вернешь туда Камень.
Я хотела узнать больше: чтобы он поведал мне о тех древних, волшебных днях. Но мы оба устали, предчувствуя тяжесть грядущего. Я пошевелилась, и бриджи начали сползать с бедер.
– Позвольте, я верну вам одежду, и проводите меня в комнату, – попросила я, и Картье, поднявшись, повернулся ко мне спиной. Я скинула бриджи, вновь пристегнула кортик и осторожно спустила ноги на пол, сорочка скользнула к моим коленям. Напиток, которым он меня напоил, должно быть, впитался в кровь, потому что о ране напоминала лишь ноющая боль в боку.
Мы собрали части моего наряда. Картье взял подсвечник и последовал за мной по петляющим потайным коридорам. Я вела его к комнате с единорогом. Лишь когда я открыла секретную дверь, он наконец задал вопрос:
– Как ты узнала обо всех этих проходах?
Я обернулась, взглянула на него в свете свечи, шагнула за порог. Ночная рубашка колебалась на сквозняке, кружева липли к груди.
– Вокруг нас много потайных дверей. Мы просто не обращаем на них внимания и не открываем их.
Он устало улыбнулся – ему тоже нужен был отдых.
– Теперь вы знаете, где меня найти, если понадоблюсь, – прошептала я. – Спокойной ночи, Тео.
– Спокойной ночи, Амадина.
Я закрыла потайную дверь, разгладила гобелен, надела ночную рубашку, убрала окровавленное платье на дно сундука и забралась в кровать, все еще с Камнем Сумерек на шее. Наблюдала, как языки пламени в камине угасали один за другим, и думала о Журдене.
Завтра.
Завтра он вернется на родину.
Я закрыла глаза и начала молиться о том, чтобы в сердце Ланнона осталась хоть капля добра.
Но во снах меня преследовал образ, от которого кровь стыла в жилах: Журден стоит на коленях у подножия трона, а на его шею опускается лезвие топора.
Глава 27. Нечто невозможное
Следующим утром Аллена не оказалось в замке. Я почувствовала его отсутствие, как дыру, зиявшую посреди зала. Райан и Шон сидели на своих обычных местах, за столом на помосте, подбирая овсянку кусками хлеба, слишком голодные, чтобы есть вилками. Между ними стояло пустое величественное кресло Аллена.
Райан заметил меня первым. Его глаза скользнули по моему корсажу, словно он надеялся увидеть на ткани кровь.
– Доброе утро, Амадина! Надеюсь, ты хорошо спала.
Я села рядом с Шоном, ласково улыбнулась слуге, поставившему передо мной чашку с овсянкой и нарезанные сливы.
– Лучше, чем когда-либо, Райан, – ответила я. – Спасибо, что спросил.
Шон не сказал ничего, но сидел прямой как доска, чувствуя напряжение, возникшее между мной и братом.
– Ты заметила, что отца нынче нет? – продолжал Райан, глядя на меня сверху вниз.
– Да.
– Он отправился в Лионесс, чтобы привезти Мак-Квина в королевский дворец.
Когда он сказал это, я подносила ко рту ложку с овсянкой. Мой желудок сжался – я подумала, что меня вырвет, но все же смогла проглотить кашу, чувствуя, как она комком падает в желудок.
Райан с улыбкой наблюдал, как я пытаюсь есть.
– Знаешь, что король любит делать с предателями, Амадина? Сначала он отрезает им руки, затем – ноги, потом вырывает язык, выкалывает глаза и, наконец, отрубает им головы.
– Хватит, Райан, – прошипел Шон.
– Амадине лучше приготовиться, – возразил Райан. – Не хочу, чтобы она зря надеялась на счастливый конец.
Я посмотрела в зал. Мои глаза остановились на Картье. Он сидел на своем обычном месте, перед ним стояла чашка с овсянкой. Валенийцы вокруг трещали как сороки, но он оставался серьезным и смотрел на меня. Затем взгляд Картье скользнул к Райану, и он все понял. Я видела, как валенийская элегантность смешалась со скрываемым мэванским гневом. Картье смотрел на Райана как на покойника.
– Ты слушаешь меня, Амадина? Или кто-то из валенийцев привлек твое внимание?
Я опустила глаза на ложку и снова взглянула на Райана.
– Что, прости?
– Я сказал, возможно, ты захочешь продолжить вчерашнюю прогулку, – проговорил Райан, запихивая в рот кусок хлеба с овсянкой.