– Это моя дочь, – процедил Журден. – Ты не тронешь ее.
– Она моя, – прорычал Аллена. – Моя, и я заберу жизнь, что подарил ей.
Журден фыркнул, словно Аллена изрек величайшую глупость.
– Она никогда не была твоей, Брендан.
Аллена метнулся к Журдену, их мечи скрестились в высокой стойке. Сердце словно вырвали у меня из груди – я смотрела, как два лорда сражались, их мечи пробовали солнечный свет, пробовали кровь, нанося пока еще незначительные порезы.
– Бри! Бри, помоги!
На четвереньках я поползла туда, где лежал Шон. Мириай склонилась над ним, лихорадочно пытаясь остановить кровь. Наконец я добралась до них и присоединилась к Мириай.
Я боялась смотреть на Шона, но он прошептал мое имя: Бриенна – и у меня не осталось выбора. Я взглянула на него. При виде его застывшего лица надежда оставила меня.
– Почему братья такие глупые? – закричала я, желая ударить и обнять его за смелость.
Он улыбнулся. Мне хотелось плакать. Он умирал, а я так и не узнала его. Мириай прижала меня к себе, она чувствовала то же самое.
– Вы слышите? – прошептал Шон.
Я думала, его душа готовится отлететь и внимает пению святых. Я хотела умолять их позволить ему остаться со мной, но затем поняла, что тоже это слышу.
Крик долетел с юга: кричали жители Лионесса, вооружившиеся мечами, топорами и вилами – всем, что оказалось под рукой. Я знала, что они нашли Канон на своих дверях и стенах. Они восстали и пришли сражаться за нас. С востока долетел другой крик, светлый и радостный. Там поднялось еще одно знамя – красно-оранжевое. Лорд Берк привел своих воинов, чтобы помочь нам.
Я хотела рассказать Шону о том, что видела, ведь ход битвы изменился. Не успела я открыть рот, как за моей спиной раздался ужасный звук: удивленный, болезненный хрип. Я знала, что погиб один из них, Журден или Аллена, и едва смогла повернуться, чтобы увидеть мертвого.
Все же я это сделала.
Аллена смотрел на меня широко распахнутыми глазами, кровь дождем текла из раны на его шее. Он упал на колени. Я была последним, что он увидел, прежде чем рухнуть лицом в траву и умереть.
Я осталась на земле с Шоном и Мириай, сжимая ее пальцы, не отрывая взгляда от тихого зрелища смерти, глядя, как ветер трепал темные волосы Аллена. Затем вокруг меня сомкнулись теплые руки, пальцы стерли кровь с моего лица.
– Бриенна, – прошептал Журден. Его голос дрожал, он плакал. – Бриенна, я только что убил твоего отца.
Я прижалась к нему. Наши сердца болели, ибо месть не бывает сладкой, даже после двадцати пяти лет ожидания.
– Нет, – сказала я, глядя, как сдавались и отступали люди Ланнона, оставляя за нами окровавленное поле победы. Я коснулась ладонью щеки Журдена, его слез. – Вы – мой отец.
Часть 4. Мак-Квин
Глава 32. Да восстанет королева
Алые знамена развевались, когда Изольт прошла по оставшейся части поля. Мы последовали за ней, к воротам замка, зиявшим, как раскрытая пасть. Ланнон укрылся в тронном зале, забаррикадировался за его дверьми. Мы устремились в замок подобно могучей реке, наше число возрастало с каждым шагом по его двору. Когда оказалось, что двери тронного зала закрыты, двое мужчин взялись за топоры и принялись их рубить. Щепка за щепкой, удар за ударом мы прорубались вперед, пока двери не слетели с петель.
В первый раз я вступила в этот похожий на пещеру зал как валенийка, в богатом платье, совершенно одна.
Теперь я вошла как мэванка, покрытая кровью и вайдой. Мириай шагала справа от меня, Люк – слева. Журден и Картье шли у меня за спиной.
Ланнон сидел на троне, широко раскрыв глаза. Его страх струился в воздухе словно вонь, пальцы сжимали роговые подлокотники трона. С ним остались всего несколько человек. Они глядели, как мы подходим, ближе и ближе…
Изольт остановилась у помоста. Зал стих, когда она раскинула руки в победном жесте. Солнце играло на драконьей чешуе ее доспехов.
– Гилрой Ланнон, – ее голос отражался от стропил, – Мэвана взвесила тебя и нашла легким. Подойди и склонись перед нами.
Король не двинулся. Его лицо побледнело, кончики волос вздрогнули, когда он попытался спрятать свой страх. Наверное, он так и остался бы на троне из тупого упрямства, но окружавшие его стражники склонились перед королевой, оставив Ланнона одного.
Медленно, словно его кости могли разбиться, Ланнон поднялся с трона, спустился с помоста и встал перед Изольт и всеми нами на колени.
– Отец, – прошептала она, повернув голову к стоявшему рядом Гектору, – сними с него корону.
Гектор Лоран метнулся вперед и сорвал корону с головы Ланнона.
Воцарилась тишина. Изольт размышляла, как наказать Ланнона, а затем с быстротой молнии ударила его по лицу. Я видела, как дернулась голова бывшего короля, как покраснела его щека, когда он медленно поднял на нее глаза.
– Это – за мою сестру, – проговорила Изольт, а затем ударила его вновь, по другой щеке, так, что потекла кровь. – А это – за мою мать.
Она ударила его снова.
– Это – за леди Морган, мать Картье.
И снова.
– Это – за Эшлин Морган, сестру Картье.
Снова – треск костей, звук, который они ждали двадцать пять лет.
– А это – за леди Мак-Квин, жену Журдена, мать Люка.
За всех проигравших женщин, омывших поражение своей кровью.
– Теперь замри во прахе перед нами, – потребовала Изольт, и Ланнон лег, уткнувшись лицом в плиты пола. – Тебя закуют в цепи и будут держать в темнице, пока народ Мэваны не решит твою судьбу во время суда, через две недели. Не жди милости, трус.
Люди Изольт связали руки Ланнона за спиной. Его увели, и вздох облегчения наполнил зал словно гром, отдавшись в моем полном восторга сердце.
В этот миг Изольт повернулась ко мне. Глаза королевы заблестели от слез, когда она взглянула на меня, поддерживаемую отцом и братом. Ее волосы пылали словно огонь. Я шагнула вперед.
Когда я достала из-под доспехов деревянный медальон, в зале стало тихо – так падает первый снег. С благоговением я открыла застежку и позволила медальону упасть на пол.
Камень Сумерек висел на цепочке в моей руке, переливаясь алым, голубым и лавандовым, словно галька на дне зеркального озера. Я улыбнулась Изольт, моей подруге и королеве, и бережно подняла камень выше.
– Миледи, – произнесла я, – позвольте вручить вам Камень Сумерек.
Она опустилась передо мной на колени, закрыв глаза, когда я надела цепочку ей на шею, и Камень Сумерек лег ей на сердце.
Я часто представляла, как вернется магия: тихо и незаметно, как весна сменяет зиму, или яростно, как буря или потоп?
Оказавшись у нее на груди, Камень замерцал, как жидкое золото, впитывая магию, текшую в ее крови. Я замерла не дыша, пока Изольда Кавана не поднялась на ноги. Наши взгляды встретились. Она улыбнулась мне. В зал ворвался ветер, неся с собой ароматы зеленых лугов и лесов, гор и долин, рек, что текли среди теней и на солнце.
Я почувствовала, как тепло заструилось по моей руке, словно по коже тек мед, будто свет коснулся моей раны. Я поняла, что она лечит меня, смыкает порванные вены, зашивает отверстие от стрелы магической нитью.
Она даже не понимала, что делает, не знала, что я – первый свидетель ее магии.
Магии, вернувшейся спокойно, как теплые солнечные лучи, естественной и животворной.
Я смотрела, как она шла сквозь толпу, брала людей за руки, узнавала их имена. Мужчины и женщины окружили Изольду Кавана, словно она была кубком с чистой водой, способным утолить их жажду. Они смеялись и плакали, когда она благословляла их, когда она сплотила Мэвану.
Только один человек не смотрел на нее.
Я почувствовала на себе взгляд и посмотрела туда, где в отдалении стоял лорд Морган, наполовину скрытый тенями.
Мир вокруг стих. Наши глаза встретились.
Лишь когда он улыбнулся, я поняла, что по его щекам текут слезы.
Через несколько часов после низвержения Ланнона я вернулась на поле боя с фляжкой воды и стала искать выживших. Несколько лекарей уже разбили шатры и работали под их сенью. Я слышала их тихие голоса. Они зашивали раны и вправляли сломанные кости. Я знала: Изольда здесь – призывала магию, исцеляя прикосновением. Я снова чувствовала это: ее магия струилась подобно нежному благоуханному ветерку над окровавленным полем.
Я не была уверена, стоит ли мне назвать его имя или продолжить искать самой, отчаянно надеясь, что он выжил. Я подошла к одной из целительниц – на ее платье виднелась кровь – и спросила:
– Шон Аллена?
Она указала на дальний шатер.
– Предатели – там.
От ее слов мое горло сжалось. Предатели. Я вздохнула и осторожно направилась к шатру, не уверенная, что там увижу.
Внутри мужчины и женщины лежали на траве, плечом к плечу. Некоторые умерли, так и не получив помощи. Другие стонали, раненые и слабые. Все они носили зеленый Ланнона или багрец Аллена.
Я нашла Шона в дальнем углу. Осторожно опустилась перед ним на колени, думая, что он мертв, пока не увидела, как вздымается и опадает его грудь. С него сняли доспехи, и я увидела, насколько ужасна рана у него на боку.
– Шон, – прошептала я, беря его за руку. Он медленно открыл глаза. Я придержала его голову, чтобы дать воды. Он был слишком ослаб, чтобы говорить, так что я просто сидела рядом, сжимая его пальцы. Я не хотела, чтобы он умер в одиночестве.
Не знаю, сколько я просидела перед ним, пока не пришла она. Ветерок ворвался в палатку, коснулся спутанных прядей, закрывавших мне шею, я обернулась и увидела Изольду. Она глядела на меня и моего брата.
Королева подошла к нам и опустилась на колени, чтобы осмотреть Шона.
– Миледи, – сказал один из лекарей, почтительно ей поклонившись, – миледи, это предатели.
Я знала, на что он намекал. Они – предатели и должны умереть в этом шатре, без ее целительной магии. Я бросилась объяснять Изольде, что Шон – не предатель и сражался за нее.