— Они хорошо обходятся с тобой?
— О да, — сказала Амбергрис. — И бесплатно кормят! Я — жрец дворфских богов и совсем не враг, так почему бы и нет?
— Ты несомненно услышала об тёмных временах в Дамаре.
— Да, король-тиран и ещё много всего, — ответила дворфа с презрительным взмахом руки. — Старая история, только декорации другие.
— Я боялся, что они будут с большим подозрением относиться к любым незнакомцам, учитывая события на Землях Кровавого Камня, — объяснил монах. — Они не в хороших отношениях с королем Фростмэнтлом. Совсем. Они меня бесконечно допрашивали, чтобы убедиться, что я не шпион его подозрительного и осторожного двора — и опасаясь, потому что этот король, по общему мнению, является малодушным тираном, боящимся каждой тени.
— Большинства из них.
— Даже дворфов?
— Да, ты знаешь мой собственный рассказ, так что, я не буду спорить.
Афафренфер кивнул:
— Они оценили мои рассказы о нашем путешествии.
— И ты рассказал всё честно о времени проведённом с Парбидом в Царстве Теней, не так ли? Ты рассказал, что служил военачальникам нетерезам и что охотно шёл по пути к становлению тенью, отбросив в сторону клятвы и обещания их священному ордену?
— Может, ты сходишь в открытую часовню и прокричишь это всем, кто услышит? — сухо спросил монах.
— Ну, твой собственный рот справился с этим лучше, я полагаю, — ответила Амбергрис. — Это место не без своих собственных шпионов, разве не так?
— Я рассказал им всё, — признался Афафренфер. — Честно.
— Храбрый монах.
— Таков принцип моего ордена: прощение может быть дано только тому, кто действительно кается, и осознаёт свои ошибки. Бежать от признания ошибки означает обмануть себя и поверить, что никакой ошибки не было сделано.
— Так всё же, это была твоя ошибка? Уход в Царство Теней с твоим возлюбленным, борьба на стороне нетерезов, присоединение к охотникам за головами Кавус Дун? Всё было ошибкой и ты сожалеешь?
Афафренфер уставился на неё спокойно и поднял руку, признавая её правоту и своё поражение:
— Дворфа по имени Амбергрис открыла мне глаза на эту ошибку.
Амбергрис подошла поближе и утешительно пропустила свою руку на плечо Афафренфера.
— Я знаю, мальчик, — сказала она. — Путь долог и тяжёл, и однажды пошёл наперекосяк. Но ты теперь дома и телом и сердцем. Ты никогда не был одним из охотников за головами. Если бы я считала иначе, то я убила бы тебя на горе над упавшим Дзиртом До’Урденом.
Это вызвало улыбку у Афафренфера. Он вернулся в воспоминаниях к тому дню, когда его группа охотников за головами натолкнулась на Дзирта и Далию в лесу Невервинтер и, на свою беду, на Артемиса Энтрери. Память отозвалась болью для Афафренфера, поскольку он снова видел Парбида, кого нежно любил, умирающим от клинков Дзирта До’Урдена.
Но это была также хорошая память, поскольку в том сражении Амбергрис спасла его и вытащила. И после той битвы, Амбергрис спасла его снова — в духе.
Когда он покинул Монастырь Жёлтой Розы, Афафренфер думал, что это величественное место никогда не сможет стать его домом снова, но вот он вернулся, и чувствовало себя хорошо. Действительно, большое спокойствие снизошло на него только при входе в эти древние залы поиска и размышления.
— Джарлакс может скоро вернуться, — напомнила Амбергрис, и монах кивнул. — Он появится на дороге и попросит, чтобы мы пошли вместе с ним.
— Я не могу, — ответил Афафренфер. — Не сейчас.
— Я знаю это.
Монах посмотрел на неё изучающе.
— Но ты пойдёшь с ним, — он сделал вывод из её позы и покорного наклона её головы, и только когда он сказал это, то понял, что его слова немного походили на обвинение.
— Здесь нет ничего для меня кроме тебя, — ответила дворфа. — И если ты должен остаться, тогда ты должен уйти с головой в книги и обучение и во всё остальное, что сопутствует тому, чтобы быть тут братом. И брат, сестра — это не то, кем я хочу быть, не в обиду будет сказано.
Афафренфер хотел поспорить, но не смог. Он стиснул челюсти и постарался не заплакать, и кивнул, когда ответил:
— Я и не обижаюсь.
Хозяйка была поистине привлекательной женщиной с медно-красными волосами и яркими голубыми глазами, которые сияли из-за удивительного контраста. Высокая и стройная, она носила самую красивую одежду, подчеркивающую каждый изгиб тела и дразнящее глубокое декольте. В этот день на ней было зелёное платье с высоким разрезом на одном боку, открывающим сливочную кожу её сильной и красивой ноги.
Да, она была настоящей красавицей.
Кудрявая маленькая девочка передвигалась по антикварному магазину, останавливаясь, чтобы осмотреть каждый предмет. По магазину ходили покупатели, но большинство только смотрели и быстро уходили.
Ребёнок же задержался.
Скоро девочка почувствовала на себе взгляд медноволосой хозяйки и заметила, что та наблюдает за ней издалека, и чтобы убедиться в этом, малышка задела один невероятный образец стеклодувного искусства и поймала его, когда тот начал падать.
Она услышала очень говорящий вздох женщины с медными волосами.
В тот же момент со звоном колокольчиков открылась дверь и ещё одна женщина вошла в магазин. Она тоже была довольно привлекательна, хотя одета в более простую и более скромную одежду. Она была пониже ростом, но со странно широкими плечами, так что голова, казалась немного маленькой. У неё были густые волосы светлого медового оттенка — и цвет удивил ребёнка, поскольку она помнила её скорее серой, чем светлой.
С другой стороны это была только иллюзия женщины, и она могла изменять её так, как ей нравилось, как предположила маленькая девочка.
Маленькая девочка прошла по проходам, надеясь подойти поближе, чтобы подслушать их разговор, поскольку эти две были явно взволнованы, и говорили почти беззвучно.
— Слишком много стражи, — услышала она шёпот блондинки, хотя, казалось, она была слишком далеко, чтобы услышать шёпот.
Уши маленькой девочки оказались гораздо острее, чем выглядели.
— Внезапно, — согласилась женщина.
— Я предупреждала тебя, — сказала блондинка.
«Да, она всегда была самой осторожной из этих двух», — припомнила маленькая девочка.
Другая вздохнула и, кивнув, согласилась.
— С тех пор, как этот идиот Фростмэнтл решил возвратиться в Гелиогалабус, — пожаловалась она.
— Гелгабал, — поправила вторая, и они обе вздохнули с нескрываемым отвращением.
— Мы могли бы убить его и весь его двор, — сказала высокая хозяйка с медными волосами. — Такая грязь.
— Но не будет гарантии, что, кто бы ни заменил его, будет немного лучше. В эти тёмные дни среди дворян Дамары добрая доля ничтожеств и дураков.
— И то правда.
— С людьми всегда так, — пожаловалась блондинка, качая головой. — Важничают и думают, что они будут всегда, но ветер меняется и сдувает их и их ничтожные достижения.
— Многие дамарцы могли бы порадоваться его гибели.
Вторая вздохнула более тяжело и покачала головой.
— Такое усилие и так много риска, — посетовала она.
— Ох, давай просто разрушим весь город и весело проведём время! — воскликнула хозяйка.
На сей раз неуклюжесть маленькой девочки не фальсифицировалась и стеклянная фигурка упала на пол и разбилась.
Малышка тяжело сглотнула, и прежде чем смогла что-либо сказать или сделать, женщина с медными волосами оказалась рядом, нависнув над ней и глядя сверху вниз.
Глядя сквозь неё.
Ребёнок почувствовал себя очень маленьким.
— Кто ты, маленькая дурочка? И где твои родители?
Девочка немного захныкала, думая, что получит шанс выжить, если будет вызывать жалость.
Женщина с медными волосами схватила её за ухо и заставила подняться на цыпочки.
— Мне бы побить тебя хорошенько, — сказала она.
«И, скорее всего, запустить меня через весь город», — подумала маленькая, но не сказала, потому что она знала правду об этих двух женщинах. Правду, на которую она намекнула солдату…
— У тебя есть монеты, чтобы заплатить за это? — спросила хозяйка.
Конечно, она могла бы заплатить, тысячу раз, но она не собиралась признаваться. Она сглотнула с трудом и трогательно заплакала.
— О, заставь дитя отработать это, — сказала вторая от прилавка около двери. — Магазин в беспорядке, как всегда. Ты могла бы использовать её помощь.
— Ба! — сказала женщина с медными волосами, подняв маленькую девочку немного повыше, слегка повернула, чтобы вызвать визг и уронила её на пол.
«Она действительно бывает захватывающей, когда сердится», — подумала маленькая девочка.
— Хорошо? — спросила женщина.
— Хорошо, мэм? — спросила она робко.
Её слова, очевидно, сильно поразили женщину с медными волосами, поскольку она выпрямилась и уставилась на девочку с большим скептицизмом. Её выражение, казалось, говорило, что она знала, что что-то было не правильно. Она даже понюхала воздух немного, её симпатичный носик сморщился, и она посмотрела на маленькую девочку с ещё большим любопытством.
Да, она чувствовала, что что-то было совершенно неправильно, но она не могла понять что, маленькая девочка это видела и с усилием давила усмешку.
— Будешь убирать тут, — заявила высокая женщина. — Каждый день, пока не выплатишь свой долг полностью.
— Да мэм.
— «Мэм»? Что значит «мэм»?
— Так говорят, дорогая, — ответила другая женщина. — Так обычно называют человеческих женщин пожилого возраста.
Тщеславная женщина с медными волосами ахнула и оглянулась на девочку и, на мгновение, малышка решила, что та ударит её и, вероятно, оторвёт голову с плеч!
— Ну, ты не можешь отрицать течение времени, дорогая, — сказала вторая женщина, привнеся немного юмора.
— В кладовке есть тряпки, — сказала медноволосая, и снова посмотрела на малышку с любопытством, как будто было что-то, что она почти могла разобрать, но не совсем. — Когда закончишь, пыли совсем не должно остаться.
Она вернулась к другой женщине, и маленькая девочка с удовлетворенной улыбкой на лице убежала, чтобы найти тряпки.