Он стоял в одном из тех немногих мест, где Кеш предпочитала вести такие разговоры, – расположенном в закоулке кабинете, о существовании которого мало кто знал. Прежде окна кабинета выходили в своего рода внутренний дворик, но теперь пространство за ними было закрыто и погружено в темноту. Тишину.
Кеш положила большую, тяжелую лапу на плечо турианца. Сжала пальцы.
– Он умер с честью, Каликс. С честью, которая вызывает уважение даже моих сородичей.
– Да. – Голос турианца звучал безжизненно. – Я в этом уверен.
Кеш не беспокоило отсутствие уважения к ее словам. Она понимала его чувства. Кроганы знали, что такое утраты, но получить удар от чего-то столь злобного, столь непредсказуемого, как эта Скверна…
Она шумно вздохнула.
– Как минимум, – продолжила кроганка, разжимая пальцы, – он подтвердил наши догадки. Энергия, дрейфующая вокруг нас, небезобидна.
– Хуже того, – пробормотал он, – она голодна.
– Может быть. – Кеш развернулась и направилась к двери. – Скорее это мы голодны и в нашей спешке отремонтировать станцию забываем о других приоритетах. Возвращайтесь к своим, Каликс. – Она остановилась у двери, положила одну лапу на дверной косяк, затем повернулась и посмотрела на одинокую фигуру турианца, стоявшего со склоненной головой. – Силовые линии, которые они хотели отремонтировать, не пострадали, Каликс. Повреждения корпуса минимальны. Это должно служить нам пусть слабым, но утешением.
Он ничего не ответил. Просто кивнул. Задумчиво. Устало.
Сочувствие и решительность плохо сочетались. Не зная, что еще сделать, Кеш перешла на более резкий тон:
– Давайте постараемся больше никого не терять.
Каликс снова промолчал.
Она оставила его в этой тишине и мраке, надеясь, что он спрячет свои печали и будет работать дальше. Его команда нуждалась в нем.
Станция нуждалась в нем.
И всем им требовались жизни, которые сохраняли он и его команда.
Глава 17
Слоан предполагала, что будет нелегко, но те испытания, которые выпали на ее долю на прошедшей неделе, выжали из женщины все соки.
С одной стороны, дело делалось. Прогресс был достигнут, и немалый. Кроганы под начальством Кеш работали эффективно и практически неутомимо. Если они и ворчали, то это было обычное поведение кроганов, так что служба безопасности могла не беспокоиться на их счет. И даже потеря одного из них не сильно сказалась на качестве их работы.
Они отнеслись к смерти товарища… прохладно. Но Слоан не исключала, что это была типичная кроганская реакция на события такого рода. Умер кроган. Но ведь все они рано или поздно умрут, так? Даже живя на полную катушку, от неизбежного конца не уйти.
Поэтому они продолжали работать.
После столкновения со Скверной никто не пытался похитить корабли или захватить заложников. А если бы попытался, то на этот случай имелись скрытые камеры наблюдения, которые она приказала установить службе информационной безопасности. Понадобятся они – прекрасно.
А не понадобятся – еще лучше.
Танн не спрашивал подробностей, а Слоан не горела желанием ими делиться. Она почему-то не ждала от саларианца резких слов о «шпионстве». Слоан называла это «здравосраномыслием».
А с другой стороны…
Каликс.
Слоан и прежде видела, как турианцы переживают утраты, но сейчас у нее сжималось сердце. Каетус как-то на свой обычный мрачный манер объяснил ей, что турианцы научились относиться к утратам в жизни как к неизбежности. Каждая победа достигалась ценой жизни тех, кто ее не увидел.
От этого победа в некотором роде становилась ценнее. Значила больше.
Слоан понимала: успеха невозможно добиться, не потеряв что-то на пути к нему. Но ее работа состояла, черт возьми, в том, чтобы свести потери к минимуму.
Не то чтобы она могла что-то противопоставить Скверне. Ее насущная проблема состояла в панике, воцарившейся в жилотсеке, и нескольких травмах, ставших следствием волнений. Скверна не разрушила станцию целиком, спасибо тому богу, который хранил эту летучую развалину, но последствия очередного столкновения нагнали на персонал страху, который не отпускал их несколько дней.
А вот Каликс не впал в панику. Через несколько недель после того, как он потерял Рантана На’то, на его лице все еще оставались следы скорби. Да и команда тоже так до конца и не оправилась. Двое получили краткосрочный отпуск; Слоан не знала, куда они отправились, но она на их месте отправилась бы туда, где все еще можно было выпить.
Сам Каликс, однако, продолжал работать. Как и она.
Все продолжали работать. И если верить Каликсу, система жизнеобеспечения стала гораздо надежнее. Благодаря его товарищу по команде, саларианцу.
И крогану, который пытался его спасти. Накмору Арвексу.
Как-то раз саларианец и кроган вышли в космос для ремонта…
Эта шутка не должна была закончиться смертью. Откуда им было знать, что они встали прямо на пути Скверны? Без сенсоров определить это было невозможно.
Но эти чертовы штуки не хотели работать. И тут она ничего не могла поделать.
Единственное, что они получали, так это подтверждение: Скверна дышала. И уничтожала все, что попадалось на ее пути. В том числе и «Нексус». Как и почему – эту загадку пусть разгадывают ученые.
Ее работа состояла в том, чтобы предотвратить панику, которая возникала то здесь, то там совершенно хаотично.
Когда жизнь более или менее устоялась, появилось время обдумать случившееся, а следствием этому стало неожиданное изобилие мнений. С кем бы она ни говорила в последнее время, каждый, кажется, точно знал, каковы приоритеты персонала и кого необходимо вывести из стазиса.
Станцию нужно бросить и основать колонию на одной из планет.
Всех нужно расселить по самым дальним уголкам станции на тот случай, если сердцевина опять подвергнется атаке.
Нужно попробовать атаковать Скверну самим.
Нужно вернуться в Млечный Путь.
Необходимо поставить бильярдный стол в четвертом жилотсеке.
С последним Слоан была согласна. С остальным… не очень.
Она сидела в одном из мест, где предполагалось разбить парк, пользовалась царившими здесь тишиной и спокойствием, пока все остальные занимались чем угодно, лишь бы не бездействовать. Прошедшие дни наверняка доказали одно: каков был ни был список дел у каждого, любая попытка расслабиться заканчивалась паникой. Скверна, отсутствие первопроходцев, смерть, новое столкновение…
А когда мнения превращались в панику, в страх, в ярость, – все, казалось, искали ее помощи. Кричали. Умоляли. Требовали.
Она хотела руководить. Приносить пользу. Здесь, на «Нексусе», люди смотрели на нее, говорили с ней, испытывая определенные надежды. Если Слоан хмурилась – независимо от причин ее дурного настроения: будь то отказ реактора или проблемы с пищеварением, – люди начинали в страхе шарахаться от нее..
Она никогда не думала, что политика – такая трудная работа. Ей всегда казалось, что заниматься политикой – значит сидеть на одном месте, все время улыбаться, рассыпать вранье и банальности, как рис на свадьбе.
Но на деле политика оказалась чертовски трудной работой. Теперь она могла в этом признаться хотя бы самой себе. Сообщать Танну о том, что ее посетило такое озарение, не имело смысла.
И тут, стоило назвать демона по имени, заверещал ее омни-инструмент.
Танн? А кто же еще! Сегодня явно был не ее день.
– Чему я обязана такой радостью? – спросила Слоан.
– Нам нужно встретиться, – безо всякой преамбулы резко заявил директор. – Если у вас найдется несколько минут.
Он знал, что найдется. Точно знал, где она находится и что делает, благодаря прибору на ее запястье, который теперь функционировал более или менее так, как ему полагалось, хотя и в ограниченном диапазоне.
Слоан вдохнула полную грудь регенерированного воздуха.
– Это важно?
Раздражение Танна погасила – и этому она сочувствовала – усталость.
– Как всегда.
Хорошо. Прекрасно. Она повела задеревеневшими от напряжения плечами.
– Уже иду.
Танн и Эддисон ждали Слоан в конференц-зале близ комцентра. Это стало уже своего рода ритуалом. Она, казалось, постоянно заставляет их ждать, но в этот раз никто из коллег не сказал на этот счет ни слова.
– Уже прошло достаточно времени, – сказала Эддисон. – Мы с Танном подумали, что пора суммировать наши успехи и провалы.
– Ладно, – сказала Слоан, пододвигая стул, чтобы сесть на него верхом. Она положила руки на спинку, сплела пальцы. – Суммируйте.
– Не хотите начать? – спросил Танн.
– Не-а.
– У вас когда-нибудь бывает хорошее настроение?
Слоан расхохоталась.
– Обычно оно испаряется за двадцать секунд до звонка омни-инструмента.
– Мне жаль, если я испортил ваш день, – кисло сказал он.
– Не вы, Танн, – сказала Слоан. – Совещания. – Она уставилась в центр стола. – Я просто ненавижу совещания.
– Тогда думайте об этом просто как о разговоре, – вставила Эддисон, которой не удалось скрыть раздражение в голосе.
– Единственное, что может быть хуже совещания, – это совещание без повестки дня. Совещание, оно же разговор. Но я постараюсь. Обещаю.
Эддисон и Танн переглянулись. Так переглядывались члены первобытных кланов, рассевшись в пещере вокруг костра, чтобы решить, что им делать с конкурентами из соседней долины. В этом взгляде читалось: «Ты хочешь начать или начать мне?» Слоан заставила себя расслабиться. В конечном счете ведь уже четыре недели прошло. Может быть, свежие новости не повредят.
– Я бы хотел обсудить один вопрос, – начал Танн в своей обычной неторопливой манере. – Припасы.
– Припасы, – повторила за ним Слоан. – Мне кажется, мы только об этом и говорим.
– Мы обсуждаем исключительно сиюминутное положение вещей. Микро, а не макро. А нам нужно обсудить долгосрочный прогноз.
Слоан неохотно согласилась, видимо задобренная «разговором». Может быть, даже разговором по душам. Припасы были проблемой, которая надвигалась, как долго копившееся планетотрясение, пусть пока и далекое, но, как все знают, неизбежное. И, несмотря на это, никто не хотел ничего предпринимать. Кроме, конечно, Танна. Если честно, она не могла винить его в этом.