Лаконец хотел было ответить, но взгляд его вдруг стал отчужденным. Бобби узнала этот взгляд. Кто-то обратился к нему по групповому каналу.
– Проходите, гражданка, – уже без улыбки приказал ей парень.
– Спасибо за беседу, – кивнула Бобби и подтянулась в конец очереди.
Ждать пришлось долго и в неприятной жаре. У окружающих нашивки были с дюжины разных кораблей, а выражение лица одинаковое – как у побитой собаки. Как будто они сами заслужили подобное обращение. Бобби старалась не походить на них.
Кабинет начальника порта был тесный, с резким освещением. Бобби назвала себя и свой корабль и больше ни слова сказать не успела.
Начальник порта отрезал:
– «Росинант» как военное судно конфискуется командованием Лаконского флота.
На лице этого малорослого темнокожего человека в лаконском мундире скука мешалась с раздражением – как у всех прирожденных бюрократов. Настенный экран высвечивал статус всех находящихся в медленной зоне кораблей: красное слово «ИЗОЛИРОВАН» повторялось снова и снова, как мантра какая-то. На прилавке перед чиновником высвечивалось его имя: главный старшина Нарва.
– Хорошо, – не стала спорить Бобби. Она два часа прождала в очереди к его окну, и, конечно, не для того, чтобы услышать уже известное. Теснящиеся за ее спиной тела дополнительно нагревали помещение, добавляли духоты. – Это я поняла. Но есть вопросы.
– Полагаю, я уже сообщил все, что вам следует знать, – ответил Нарва.
– Послушайте, главстаршина, – возразила Бобби, – мне бы только разобраться с парой вопросов, и я от вас отцеплюсь.
Нарва чуть заметно пожал плечами. Будь здесь хоть какая-то гравитация вращения, он бы облокотился на прилавок. Парень походил на одного торговца лапшой из Иннис-Шеллоу. Бобби задумалась, не родственник ли.
– Корабль принадлежит мне, – продолжала Бобби. – Это окончательная конфискация? По вашему распоряжению? Выплатят ли мне компенсацию за потерю корабля? Позволят ли мне и членам команды подняться на борт, чтобы забрать личные вещи?
– Пара вопросов? – передразнил ее Нарва.
– Это все, – подтвердила Бобби. – Пока что.
Нарва вывел что-то на панель прилавка, перебросил ей. В кармане у Бобби зажужжал ручной терминал.
– Это бланк запроса на возврат имущества или компенсацию за корабль. Мы не воры. Флот обеспечит вам одно из двух.
– А наши вещи? – не отставала Бобби. – Пока провернутся медлительные колеса флотского правосудия?
– Этот бланк, – сказал Нарва, и терминал снова загудел, – запрос конвоя для прохода на корабль за личными вещами. Его обычно удовлетворяют в сорок восемь часов, долго ждать не придется.
– Ну спасибо… – начала Бобби, но Нарва уже перевел взгляд на очередь и гаркнул: – Следующий!
– От Холдена или Наоми вестей не было? – спросил Алекс.
– Пока пет. – Амос большим пальцем постукивал по терминалу. – Правда, система сейчас здорово перегружена. Может, до наших очередь не дошла.
– Они держат строгую изоляцию, – объяснила Бобби. – Не будет на Медине связи, не отслеживаемой их системами.
– Похоже, это может затянуть сроки доставки, – хмыкнул Амос.
– Стандартный протокол оккупации больше занят безопасностью, а не удобствами, – сказала Бобби. – Мониторинг сообщений, изоляция «воздушным зазором», цензура по ключевым словам, регулирование трафика – чего там только нет.
Для Бобби многое переменилось, ускользнуло из-под контроля. Она не могла вернуть свой корабль. Не могла собрать своих людей. Ей пришлось выпрашивать разрешение и конвой, чтобы забрать собственную одежду. И, конечно, их сообщения застревали в системе Медины. Они отыскали себе бар на внутренней поверхности барабана. Длинную эстакаду от переходника по оси вращения забили карты и пешеходы – одни направлялись в порт, другие – вроде них – возвращались. Все были одинаково угрюмы.
– Я пробыла капитаном с неделю, – заметила Бобби, встряхивая кружкой с риском расплескать пиво. – В смысле смотря откуда считать – с предложения Холдена или с оформления документов. Документы пришли позже, так что официально, пожалуй, за Хьюстоном «Росинант» уже числится не меньше, чем за мной.
– Ты пьяна. – Алекс мягко придержал ее руку с кружкой.
Он сидел рядом за длинным столом из фальшивого дерева. Амос с Клариссой устроились напротив. У Амоса была кружка в руке и дюжина пустых на столе, но на нем это не отражалось. Кларисса выводила спирали кетчупа на тарелке остывшей, размякшей картошки фри.
– Малость пьяна, – признала Бобби. – Только вошла во вкус капитанства на своем корабле, как эти лаконские гады его отобрали.
Слово «лаконские» она подчеркнула, ткнув кружкой в сторону расхаживавшего по бару десантника. Пиво выплеснулось на стол и в тарелку Клариссе. Та будто не заметила, или ей было все равно. Все же Бобби вытащила салфетку и промокнула что могла – не испытывая особого раскаяния.
– Вот потому-то лучше бы тебе полегче с пивком, матрос. – Алекс попросту отобрал у нее кружку. – Пора бы нам миновать стадию горя и перейти к стадии «Напинать задницы» и «Вернуть себе корабль».
– Есть план? – спросил, не скрывая сомнения, Амос.
– Пока нет, но им и надо заняться, – отрезал Алекс.
– Братец, пара сотен десантников, один истребитель в доке и еще то летучее насилие над законами природы, – напомнил Амос, прервавшись, чтобы хлебнуть пива и причмокнуть губами. – Чертовски хорош должен быть план. Я только за.
– Ну ты засранец, – огрызнулся Алекс, привстав с места. – Я хоть не тону в жалости к самому себе.
– Вот это… – Амос показал на десантника за дверью, на дроны безопасников, зависшие по всему барабану, на множество людей в лаконской форме. – Я такое уже видал. Нас закатали под асфальт. Теперь нам только и остается, что искать трещинку, в какую прорасти.
– Трещинку? – Алекс шумно рухнул на место. – Сколько лет тебя знаю, а и половину твоей херни понимать не научился.
– Никто ничего не предпринимает, – предупредила Бобби. – Без моего приказа – ничего. Получим этот пропуск на «Роси» за вещами, может, тогда и начнем обдумывать ходы. Пусть я осталась без корабля, но, чтоб мне провалиться, команду не отдам.
– Недурно бы утянуть с корабля винтовку-другую, – согласился Амос.
– А еще лучше бы как-нибудь высадить Бетси, – повернулся к Бобби Алекс. – Если получится.
– А до тех пор выжидаем, – решила Бобби и принялась нажимать на столешницу в попытке заказать свежее пиво. – Мне бы только понять, чего добивается этот ублюдок Дуарте.
– Пока они не убивают, – заметил Амос. – В смысле это только начало. Хватит времени для дерьма комьями.
– И все же почему именно сейчас? – Бобби махнула рукой в сторону бара, Медины и всего освоенного человеком пространства. – Только мы начали разгребать дерьмо. Земля с Марсом сотрудничают. Колонии разбираются со своими проблемами на переговорах. Даже Союз перевозчиков оказался неплохой идеей. С чего вдруг переворачивать стол? Почему было не подставить свой стул и не вступить в игру?
– Потому что некоторым нужно все.
Голос прозвучал так тихо, что Бобби не сразу поняла: это сказала Кларисса. Она еще выводила кетчупные узоры по своей тарелке и ни на кого не смотрела.
– Это как, Персик? – спросил Амос.
– Некоторым, – Кларисса заговорила громче и подняла на них глаза, – нужно обязательно заполучить все.
– Эй, я встречался с этим Дуарте, – вставил Алекс. – Не припомню, чтобы он…
– Это из личного опыта, – оборвала его Бобби. – О чем ты подумала, Клари?
– Когда я была маленькой, отец, помнится, решил купить контрольный пакет крупнейшего производителя риса на Ганимеде. Рис – необходимый продукт, но не денежный. Все, что вырастили, всегда удастся продать, но цены не высокие, потому что выращивать его проще простого. А годовой доход отцовских компаний к тому времени достиг триллиона долларов. Помню, советник объяснял отцу, что его выгода от владения рисовым куполом на Ганимеде составит одну стотысячную процента к целому.
– Не пойму… – начал Алекс, но Кларисса будто не услышала, и он не стал договаривать.
– Но рисоводы были крупнейшими производителями продовольствия. Владели самыми большими куполами и фермами. Солидной долей недвижимости. С контрольным пакетом их компании отец получал возможность диктовать политику ганимедского Агрикультурного Союза. А значит, учитывая ганимедскую пищевую промышленность, с его мнением: пришлось бы считаться и местному правительству.
– А что ему это дало? – спросила Бобби.
– Ничего. – Кларисса деликатно взмахнула рукой. – Кроме обладания. Он завладел важной частью Ганимеда, чем-то, чем раньше не распоряжался. А есть люди, которым просто нужно все. Увидят что-то, что им еще не принадлежит, и у них сразу зуд в пальцах.
Оттолкнув холодную картошку, Кларисса улыбнулась всем сразу.
– Мой отец мог быть добрым, щедрым, любящим как никто. Ровно до того момента, когда ему чего-то захочется, а вы не согласитесь отдать. Не знаю почему, но мне подумалось, Дуарте тоже такой. А такие люди беспощадно карают ослушников, заливаясь при том слезами и жалобно вопрошая, зачем вы их до такого довели.
– Знавал я таких, – согласился Амос.
– Стало быть, он не успокоится, пока не получит всего, – заключила Бобби. – А технические средства для этого у него, похоже, есть. Броня, истребитель, этот убийца планет, зависший за стенкой. Никому не кажется, что все это как с одной фабрики?
– Да, дерьмо протомолекулы, – подтвердил Амос. – Кое-что похоже на те заросли на Эросе.
– И по времени соответствует, – сказала Бобби.
Я говорил с этим Дуарте, когда мы выясняли, куда девались корабли, – вспомнил Алекс. – Примерно тогда Медина забрасывала за врата зонд за зондом – искала пригодные планеты.
Бобби наконец удалось вывести на стол экран заказов, но вместо пива она взяла себе стакан содовой. В голове вертелось что-то важное, и ей не хотелось утопить мозги в выпивке.
– Так, – заговорила она, выпуская слова прямо из подсознания в надежде, что оно знает что-то, о чем сама Бобби пока не догадалась. – Зонд нашел что-то в системе Лаконии – что-то, изготавливающее корабли, броню и бог весть что еще.