– Сообщение принято, – отозвалась Наоми. – Входим.
На подмену карты и установку заряда требовалась всего пара минут. Потом они пойдут к докам – если люди Сабы сумеют их удержать, – или же лаконцы захватят их в шлюзе. Наоми помедлила у щитка, сверилась с ручным терминалом и кивнула. Этот Джордао бледнел и потел. Выглядел хуже Клариссы.
– Все будет хорошо, – утешила Кларисса. – Ты удивишься, сколько мы пережили жутких переделок.
Наоми склонилась над щитком. Позади, на пересечении коридоров, прошел дрон безопасности, ио в их сторону не свернул. Кларисса ощутила слабый прилив адреналина, но от него лишь заметнее стало нарастающее онемение мышц. «Работай, – велела она себе. – Сделай дело. После смерти отдохнешь».
Панель, щелкнув, отошла.
– Что мы здесь делаем? – подал голос Джордао. – Идти надо, нам.
– Делаем дело, от которого зависит остальное, – отозвалась Наоми и отступила в сторону.
Для человека, не знающего того, что знала Кларисса, начинка корабля выглядела бы хаосом. Для нее в каждой спайке, каждом проводке, каждом соединении была простая логика. Она достала из кармана подправленную карту трафика, вытащила старую, вставила на ее место новую. Индикатор моргнул было желтым, но тут же самодовольно засветился, замигал зеленым.
– Ну вот. – Кларисса установила щиток на место. – Пошли ставить заряды.
С первого шага она поняла, что будет труднее, чем ожидалось. Если поспешить, справятся раньше, чем у нее кончатся силы. В конце концов, затем здесь и Наоми. Потому что никто не верил, что она справится сама. Потому что не факт, что они ошибались.
Обидней всего то, что она сама виновата. Ущербное, сносившееся, усталое тело оказалось результатом сознательного, твердого решения, принятого девчонкой, которой она была десятилетия тому назад. Кларисса таскала груз того решения, как мешок с костями. Как ящик с инструментами.
Иные грехи сами себе наказание. Иногда искупление означает, что ты вечно таскаешь за собой прошлое. За годы Кларисса к этому привыкла, но все равно было чертовски неудобно.
– Туда, – махнул им Джордао, пропуская вперед.
– Знаю, – отозвалась Наоми.
В основную распределительную станцию вела укрепленная дверь. Дверная рама была обведена красным и исписана предупреждениями на полудюжине языков: «Пожалуйста, будьте осторожны. Здесь много такого, что нам придется чинить после вашей смерти».
Джордао открыл дверь, и Наоми прошла мимо него в технический коридор. И тут же отступила, подняв руки. Позади внезапно и громко прозвучал топот бегущих людей. Молодой человек в голубой форме лаконской безопасности шагнул из красной двери, нацелив пистолет в живот Наоми. Грубые руки сграбастали Клариссу за плечо и швырнули на пол. Джордао привалился к стене и сполз по ней, сел.
– Что-то случилось, сэр? – с деланой невинностью спросила Наоми.
– На колени, – приказал парень с пистолетом. – И рук не опускать.
Наоми оглянулась. Кларисса не увидела в ее глазах печали – только расчетливость. Джордао, запрокинув голову, уставился в потолок и глотал воздух. Ящик с инструментом так и остался у него под мышкой, и Клариссе подумалось, что он готов рвануть заряд, превратив всех в лапшу, но тут бомбист расхохотался. В его смехе было не веселье, не издевка, а облегчение. Он еще ничего не сказал, а Кларисса уже знала, что их продали. Она опустила лоб на резиновую обивку палубы, а кто-то, придавив ей подошвой копчик, принялся скручивать руки за спиной. Изнеможение ощущалось все сильнее. На палубе было почти уютно.
– Что-то, – заговорил Джордао, – что-то за панелью щитка. Но савви ме что, но могу показать где, да?
– Что там? – спросил безопасник у Наоми.
Та горестно покачала головой.
– Боюсь, вам самим придется помудохаться, койо.
Мужчина ударил ее и шагнул вперед. Кларисса ощутила, как стяжка сомкнулась на правом запястье и кто-то начал возиться с левым. Она повернула голову. Их было общим счетом пятеро. Все вооружены, стволы наголо. Пистолет смотрел вниз, готовый прикончить лежащую Наоми.
– Уверен, что сможешь найти, где это? – спросил мужчина.
– Ясно, сумею, – ответил Джордао. – Где ваш десант? Сказали, будут десантники.
– Планы переменились. Они теперь статуи, пока не снимут блокировку. – Безопасник опустил взгляд на Наоми. – Тоже твоя работа, сучка?
Наоми поймала взгляд Клариссы. Расчеты закончены. Выхода не было. Что на самом деле означало: не было для Наоми.
У Клариссы всегда оставался один в запасе.
Странный был момент. Сквозь пронизавшую кости усталость, сквозь страх, и панику, и гнев просвечивало что-то еще. Что-то вроде ярости, и восторга, и, более того, бесконечного облегчения. Наоми увидела все это на ее лице и округлила глаза.
Кларисса провела языком по нёбу – круговым движением, которого не проделывала много лет. Мужчина еще держал ее за запястье и, падая, не разжал хватки. Она ощутила, как вышла из сустава плечевая кость, услышала глухой щелчок, но боли не чувствовала. Ноги у нее были поджаты, и она вскочила раньше, чем мужчина ударился об пол. От вывихнутой правой руки не было проку. Мышцы у нее истончились и стали хрупкими. С первого же прыжка Кларисса ощутила, как натягиваются и рвутся сухожилия коленей и бедер, ио она уже перекатилась в готовности удариться о стену и оттолкнуться для новой атаки.
Безопасник так и держал Наоми под прицелом, а трое остальных переводили стволы на нес – медленно, как под водой. Один пистолет рявкнул, однако выстрел лишь вырвал клок из противоударного покрытия стены.
Кларисса развернулась в воздухе, негодная рука болталась за ней. Она выставила вперед колено, ощутила себя в танце. В полете. Целиться она не разучилась. Согнутое колено ударило безопасника в нос. Хрустнули хрящи – у нее в колене и у него на лице.
Она так долго болела, она позволила болезни сделать тело хрупким. Слишком большую часть жизни уделяла поддержанию угасавшего здоровья. Распределяла его пайками, расчетливо, словно при переходе через пустыню. А теперь пожирала взахлеб, и это было прекрасно.
Двое выстрелили почти одновременно. Один промазал, а пуля другого зарылась в тощую плоть у нее на ребрах. Больно, но боль казалась далекой. Кларисса врезалась в ближайшего противника. В падении обняла здоровой рукой его голову, захватила тщательно, чтоб при приземлении сломать шею. Жестко ударилась о палубу, потянула и ощутила, как хрустнул его позвоночник.
«Я убивала. Но я не убийца».
Она выхватила у него из руки пистолет раньше, чем второй мужчина обернулся. Ощутила боевой клич в горле как силу воздушного потока и колебание гортани. Ощутила толчок в похищенном ею пистолете. Стоявшая почти вплотную женщина выпалила наугад, а Кларисса всадила пулю ей в щеку, заставив мотнуться голову. Двое-. Тот, что прижимал ее сзади, теперь прыгнул. Она вогнала пулю ему в зубы. Трое.
Наоми тянулась к оброненному упавшим пистолету. Парень так и сидел, зажимая сломанный нос, словно других забот у него не было. Кларисса дважды выстрелила ему в центр тяжести.
Остался один охранник, и совсем рядом с Клариссой. Та посмотрела вдоль его ствола. Увидела страх в глазах. Промахнуться он не мог. Ноги у нее подкосились, но она выстрелила в падении. Последнему пуля попала в горло. Кларисса сильно ударилась о палубу, но ее кровь все еще была светом и восторгом. Она перекатилась, поднялась на колени. Внизу живота болело, воздух не шел в грудь. Джордао таращился на нее, будто увидел черта.
– Нет! Простите! – выкрикнул он в какой-то соседней вселенной.
«На хрен твои извинения. Извинениями ни хрена не исправишь». Она не знала, выкрикнула эти слова или только подумала. В любом случае, она его пристрелила – пальнула в живот, а когда он скрючился, в макушку – прямо в зарождающуюся лысину. И на том прилив сил закончился.
Было не так плохо, как ей помнилось. Рвота. Дурнота. Беспомощность. Боль. Но все это успело стать привычным, так что вышло не так уж страшно. Или она уже соскальзывала в шок.
Шок или что-то похожее.
Наоми баюкала ее голову, и тогда Кларисса поняла, что лежит. Во рту стояла горечь желчи. Охранники и предатель валялись по коридору. Воздух провонял кровью и порохом. Картина ада. Сколько лет она прожила с раскаянием, в молчаливом искуплении оборванных ею жизней, а теперь в голове осталась одна мысль: «Было весело».
Рядом говорили какие-то слова. «Останься со мной, Кларисса». Она вспомнила, что здесь Наоми, и снова открыла глаза. Не запомнила, как закрывала. Наоми была забрызгана кровью. Бледна. За ней стоял Рен. В черной рясе, напомнившей ей о иезуитах.
– Я чудовище, – сказала Кларисса.
– Нет, маленькая. Ты не чудовище. Нет.
Значит, Наоми ее не поняла. Кларисса имела в виду: «Мне не страшно». Она попыталась подобрать слова для объяснения, но было слишком тяжело. Да и так ли важно, чтобы тебя поняли? Она знала ответ.
«На хрен, – подумала она. – Есть вещи, которые уносишь с собой в могилу».
Кларисса Мельпомена Мао закрыла глаза.
Глава 49Бобби
В детстве Бобби преследовал повторяющийся сон: она искала в своей комнате дверь, ведущую в новую, неизведанную часть квартиры, о которой родные забыли или не знали. Сон был пугающим, но и красивым тоже. Полон обещаний, чудес и угрозы.
«Предштормовой» был точь-в-точь как из того спа.
Архитектура корабля повторяла эстетику и дизайн «Росинанта». Центральный лифт, размеры и пространства дверей и переходов, даже форма захватов для рук и ног была знакомой. А если не совсем знакомой, то хоть родственной. Из той же семьи. Корабль, как ничто другое, доказывал общность культурной ДНК Лаконии и Марса.
Однако были и странности. Палуба без видимых швов и болтов. Пена и обивка переборок – из той же неприятно кожистой материи, что и обшивка корпуса. И освещение чем-то отличалось. Бобби не понимала, в спектре дело, в яркости или в каком-то неуловимом мелькании, но все виделось немножко как из-под воды. Словно корабль был огромной рыбиной в фосфоресцирующей глубине моря.