И ближайшим кораблем к нему, прямо сейчас была Буря.
Она могла приказать своим связистам не использовать его. Это было просто. Но разведка коалиции тоже имела к нему доступ. И подполье Сабы. Чем больше людей могло совершить ошибку, тем больше было шансов, что его обнаружат. Она могла его отключить. Легко, одним сигнальным пакетом, как погасить свет. Он перейдет в пассивное состояние прослушки, и потребуется точно знать где искать, чтобы увидеть в нем больше, чем песчинку, плавающую в невероятно огромном океане пустоты.
Уйти в тень было правильно. Но все в ней бунтовало против этого решения.
- В чем смысл, - сказала она, - иметь то, что нельзя использовать? Фактически, это то же самое, что вообще не иметь. - На её экране очередной виток закончился, и начался снова. Буря выходила из кольца.
- Сохранить что-то, чтобы использовать в более правильное время, это не значит "не иметь", sa sa que? - сказал Вон.
- Это был риторический вопрос, - сказала Драммер.
- Прошу извинить - сказал Вон.
- Скажите им ... - Это больше, чем окно в Медину. Это её ниточка к Сабе. Что, если ему понадобится связаться? Что, если что-то случится, и его призыв о помощи умрет в тишине, потому что она слишком осторожна? Одиночество росло в груди, растягивалось, пока не стало казаться больше неё самой. Опустошающим. - Скажите им, чтобы отключили его. Сохраним его на тёмный дождливый день.
- Да, мэм - сказал Вон, и повернулся, чтобы уйти.
- Вы когда-нибудь видели дождь, Вон? - спросила она, останавливая его. Выигрывая ещё несколько секунд, когда связь с Мединой и Сабой все ещё возможна. Даже если её нельзя использовать.
- Нет, мэм. Никогда не был на Земле. Никогда не планировал.
- "Дождливый день". Мы все еще так говорим.
- Культурный империализм внутренних планет во всём, - сказал Вон.
- Дождь идет не только на внутренних планетах. На Титане тоже идет дождь. Это метан вместо воды, но за ним можно наблюдать из куполов. Я провела там неделю мадху чандры. Миллиард точек на поверхности купола с оранжевыми облаками за ними. Как маленькие тёмные звезды. Если вы можете их увидеть. Зрение у Сабы не очень. Он их не видел. А я видела.
- Как скажете, мэм, - сказал Вон. Или он был слегка безразличен, или ей только так казалось. Ну и нахер тебя тоже, подумала она, но промолчала, на случай, если это было только её видение.
- Ладно, - сказала она, поворачиваясь к своему экрану. - Отправляйте приказ.
Вон не ответил, просто вышел, и закрыл за собой дверь. В последний раз она смотрела, как Буря проходит через кольцо, в поисках подсказки. Или лучика надежды. Но ничего не увидела, закрыла запись, и открыла другую.
"Я Адмирал Антон Трехо, из Императорского флота Лаконии, и верховный главнокомандующий Сердца Бури. В настоящее время я нахожусь с миссией по защите интересов Лаконии в Солнечной системе. Мы признаем глубокую культурную и историческую значимость Солнечной системы и надеемся, что этот переход можно будет совершить мирным путем и с минимальными разрушениями. Если местные силы будут сопротивляться, я готов и уполномочен предпринять любые действия, необходимые для успешного завершения своей миссии. Высокий консул Дуарте и я, выражаем наши наилучшие пожелания местным жителям и просим вас связаться с вашими правительствами, чтобы призвать их действовать во имя мира. Насилие всегда означает потери, и мера этих потерь, полностью находится под вашим контролем."
Ложное благородство этой угрозы привело ее к мысли, что она хочет, чтобы он просто сказал, что сожжет их города, и заберет их детей. Это выглядело бы более честно.
"Народный Дом" выполнял торможение, чтобы встретиться со вторым флотом коалиции, где уже ждал "Страж Ворот". "Независимость" была уже с первым флотом и Юпитером. Новейший Город в пустоте - "Гарантия Мира" - был наполовину построен на верфях Паллады-Тихо, и не был бы готов даже к следующему году, будь у них этот год.
Невысказанная правда заключалась в том, что союз ввел в эксплуатацию Города в пустоте, как постоянный ответ на интерес колониальных миров к созданию собственных флотов. Город в пустоте не мог контролировать всю солнечную систему, но мог контролировать врата. Или, так предполагала Драммер и союзный совет. Отныне Народный Дом был только линкором. Огромным, с теплицами и школами, детьми и общественным пространством, университетами и исследовательскими лабораториями. Но перспектива насилия означала, что ничто из этого больше не имеет значения. Теперь Народный Дом стал системой доставки рельсовых пушек, ракет, ОТО. И она направит его на защиту Земли и Марса, и под защиту их кораблей. Она будет ненавидеть это решение, но она это сделает.
И, черт возьми, ей придется улыбаться, когда она будет это делать.
Конфигурация Народного Дома для движения под тягой, переместила залы заседаний вниз, к массивной связке приводов Эпштейна. Коалицию представляли Адмирал Ху с Марса, и Заместитель министра по Исполнительным Вопросам Ванегас. Крисьен Авасарала сидела в инвалидном кресле в задней части зала, ела фисташки, и прикидывалась маразматичкой, чтобы её оставили в покое. Освещение теплого спектра, как утверждалось, соответствовало летнему дню на Земле, в воздухе запах нарезанного огурца, и почвы. Умиротворяющая среда, которая должна повлиять на тон события, несмотря на искусственность. Репортеры и сановники на сформированных из растущего бамбука скамейках были одеты в официальные костюмы и платья, словно посещение пресс-конференции то же самое, что посещение церкви.
Может быть, так оно и было. Драммер прочла где-то, что существуют специальные новостные ленты, куда светское сообщество ходит, чтобы узнать, какие культурные веяния важны, а какие можно игнорировать. Тысячи новостных лент вещали прямо сейчас по всей системе, всеми возможными способами интерпретируя историю, в которой они живут. В большинстве случаев Лакония считалась силой вторжения, которой нужно сопротивляться, но были люди, которые утверждали, что Лакония является освободительным движением, направленным на прекращение притеснений со стороны Коалиции и Транспортного Союза. Или, что это истинный дух Марса, преданный старой республикой Конгресса, и теперь возвращающийся с триумфом. Или, что они непобедимы, и тогда капитуляция становилась единственным выходом. Посадите двенадцать людей перед своими камерами, и получите тринадцать мнений. Но ни одно из мнений не значило так много, как её, потому что она Президент Транспортного Союза, что, несмотря на все её намерения и усилия, делало её военным лидером.
В зеленой комнате, Ванегас освежал свой макияж, прежде чем выйти на камеры. Ху отставила кофе, как только Драммер вошла в комнату, и поспешила к ней с мрачным лицом.
- Президент Драммер, - сказала Ху, - я надеялась обсудить документы совета по стратегическому сотрудничеству.
Стюард провел Драммер к её стулу. Гример развернул в руке палитру косметики. Большой потребности в макияже не было, но она тоже не хотела выглядеть болезненно в новостных лентах.
- Я пока не смотрела новые черновые варианты, - сказала Драммер, стараясь не шевелить лицом.
- Сантос-Бака настаивает на цепочке командования, проходящей через объединенный комитет, - сказала Ху. - Но это не координация. Это делает Коалицию Земля-Марс филиалом Транспортного Союза.
Если нас всех поубивают, думала Драммер, то вот почему. Не благодаря технологиям, или стратегии, или невидимым виткам истории. А из-за нашей неспособности сделать что-нибудь без пяти заседаний комитета для обсуждения.
- Я не читала черновики, Адмирал. Как только мы здесь закончим, я попрошу, чтобы мне принесли копию. Я хочу, чтобы этот вопрос оставался неопределенным, не больше, чем вы.
Ху резко кивнула и улыбнулась, как будто Драммер капитулировала. Гримёр жесткой кисточкой нанес румяна на её щеки, и отодвинулся, рассматривая с отдаления, как картину. Пришлось побороться с импульсом показать ему язык.
И вот пришло время. Ванегас вышел первым, затем Ху. Они поднялись на подиумы с двух сторон. Драммер была по центру. По экрану подиума полз текст её речи, видимый только ей. Она вздернула подбородок.
Не важно, как она себя чувствует, или что думает. Сейчас учитывалось только то, как она выглядит, и как звучит. Пусть её вид и слова несут видимую уверенность, а настоящую она отыщет позже.
- Спасибо всем, что пришли, - сказала Драммер. - Как вы знаете, корабль, пришедший из системы Лакония, теперь совершил несанкционированный переход в Солнечную Систему. Позиция союза по этому вопросу однозначна. Лаконианское вторжение является незаконным. Это нарушение власти Союза и суверенитета Коалиции Земля-Марс. Мы встанем единым фронтом на защиту Солнечной системы и всех её граждан.
Драммер сделала паузу. Позади группы, Крисен Авасарала поднялась из своего инвалидного кресла, и отряхнула сари от остатков фисташек. Её улыбка была видна даже отсюда.
- И Союз, - сказала Драммер, - направит все свои ресурсы на усилия по защите.
Прямо как ты всем нам и приказала, старая ты стерва, подумала она. Но конечно, не сказала.
Ей приснилось, что Саба мёртв.
Она не знала, как он умер и где, но в нелогичности сна, она не подвергала это сомнению. Это была просто правда: Саба был мёртв, а она нет. Она больше никогда его не увидит. Не проснется рядом с ним. И остаток её жизни будет пустым, мелким и печальным. Во сне, она знала всё это. И при этом, чувствовала облегчение.
Саба был мёртв, а потому был в безопасности. С ним не могло случиться ничего плохого. Она не могла ни подвести его, ни отказаться от него, ни почувствовать вес его разочарования. Она проснулась в темноте, и через секунду замешательства, её накрыла волна подавляющей вины. Но темнота, по крайней мере, поддавалась контролю. Она включила освещение на четверть. Тусклое золото, такое слабое, чтобы всё стало черно-белым.
Она могла чувствовать гравитацию ускорения, когда поворачивалась. Но спиновая отсутствовала, напоминая о том, что она знала и так. Она хотела отправить сообщение. Сказать Сабе, что думает о нём, и совсем не хочет тех неудач, которые заберут его навсегда. Но она оборвала эту нить, и плохие предчувствия не были веской причиной для изменения политики.