- Мне пришло в голову, что пока Сердце Бури занимается флотами в Солнечной системе, а дополнительные силы Лаконии для укрепления Станции Медина ещё не прибыли, некоторые дезинформированные члены содружества, или потенциальные члены, которые пока не присоединились официально, могут счесть это моментом нашей слабости.
- Я не ... - начала Керри.
- Но крайне важно, чтобы каждый из них понимал, что такое мнение ошибочно и опасно, - продолжал говорить Сингх, не обращая внимания на её попытку высказаться. - Как президент нового Лаконийского Конгресса Миров, вы направите сообщение на каждую планету в сети.
- Нового чего?
- Изменённое название теснее ассоциирует вашу группу с империей. Важно, чтобы вас признали законным и доверенным представителем Лаконии. Вы скажете им, что любое враждебное действие, предпринятое через одно из колец, будет иметь последствия. На другой стороне такого кольца, корабль, полный солдат, или сброшенный в гневе астероид обеспечат полную стерилизацию одной из обитаемых планет.
На секунду Кэрри обомлела.
- Боже правый. Вы серьезно?
- От меня не укрылось, что многие общественные организации старых человеческих структур власти, демонстрируют потрясающую неспособность анализировать риски. Они могут предпринять глупую попытку самоубийственной атаки, думая, что всё, чем они рискуют - это их собственные жизни. Разумные доводы для таких людей не работают. Мне нужно, чтобы вы заставили их понять - на эмоциональном уровне - цену такой атаки. Я убью каждого человека на их планете. Полагаю, что даже у бывших радикалов АВП есть родные, за которых они волнуются, и чьими жизнями менее склонны рисковать в романтических представлениях о героической смерти.
Серо-голубые глаза Оверстрита задержались на нём. Сингх чувствовал его оценивающий взгляд.
- Я не могу участвовать в чем-то подобном. - сказала Кэрри.
- Вы можете, - настоял Сингх. - Потому что я введу этот закон, независимо от того, предупредите ли вы людей, или нет. И думаю, будет лучше, если каждый будет осознавать степень риска, прежде чем предпримет что-нибудь, за что придется заплатить такую ужасную цену. Вы не согласны?
Сингх поднялся, Оверстрит открыл ему дверь. Керри Фиск продолжала смотреть на него из-за своего стола. Сингх не видел на её лице страха, которого ожидал. Это больше напоминало тупую растерянность.
- И пожалуйста, сделайте объявление до конца дня, - сказал он. - Оставляю формулировку на ваше усмотрение, если в неё будут включены все детали, которые я изложил. Хорошего дня, Госпожа Президент.
Он вышел из комнаты, где осталась сидеть потрясённая Фиск. Оверстрит легко шагал позади.
- Разрешите, сэр? - спросил Оверстрит сдержанно и формально. Почти с дистанцией.
Сингх почувствовал укол досады. Сейчас был отличный момент назвать Оверстрита по имени. Но он забыл его, и теперь поздно было исправлять свои привычки. Впредь ему стоит внимательнее относиться к таким вещам.
- Говорите, майор.
- Мы и правда собираемся совершать такие атаки?
- Только если придется. - ответил Сингх.
Оверстрит ответил не сразу, а когда ответил, в его голосе не было эмоций:
- Принято, - сказал он.
Глава двадцать пятаяХолден
Холден поерзал на койке. Если лежать на боку, одну руку засунув под голову вместо подушки и прижав к ней ухо, тогда другой рукой получалось прикрыть второе ухо, развернутое к верхней койке. Что почти заглушало храп Алекса. Правда, спустя некоторое время от лежания в такой позе начинало ныть плечо, и не успевал он заснуть, как рука сваливалась с головы. Можно было бы поискать беруши, но для этого пришлось бы вставать с постели. А поскольку он пребывал в полудреме, то вставать и искать что-либо было проблематично. В любом случае, на других койках никто, казалось, особо не страдал. А еще он был уверен – ну, почти уверен, - стоит ему проснуться настолько, чтобы решить эту проблему, и второй раз заснуть уже не удастся. От признания, что возраст и волнения превратили его страдающего бессонницей человека, смутно веяло чем-то постыдным, хотя, по зрелом размышлении, вряд ли это действительно так. Годы жизни с этим экипажем сформировали свои нормы и привычки, которые теперь, под влиянием новых обстоятельств жестоко рушились, отчего становилось не по себе.
Кларисса издала неприятный звук, что-то среднее между всхлипом и рычанием, на койке напротив зашевелилась Наоми. В приглушенном оранжевом свете дежурных огней он различал изгиб ее плеча и облако волос, рассыпавшихся по подушке.
А значит, глаза его открыты.
А значит, он не спит.
Он попробовал снова зажмуриться и провалиться в сон, но Алекс над ним раскашлялся, и Холден поменял положение руки. По руке тут же побежали мурашки, пальцы закололо мелкими иголками. Последние лохмотья сна и забвения окончательно истончились и испарились из мозга. Как можно тише он перекатился к краю кушетки, спустил ноги на палубу и выскользнул за дверь, оставив остальных отдыхать.
Паутина неконтролируемого пространства, которую Саба и его люди вырезали из плоти станции, сплачивала теснее, чем совместная жизнь на любом корабле, на котором доводилось летать Холдену. Поддержание энергии на минимальном уровне, чтобы их не засекли, означало спертый воздух и нормирование воды. Повсюду его сопровождало, словно гул рециркуляторов воздуха, бормотание голосов на музыкальном астерском жаргоне. Холден пробрался к гальюну - аварийной врезке в систему переработки с сиденьем, размером под пятилетнего ребенка. Пришлось подождать, пока женщина, что уже находилась там, закончит. К тому времени, когда он вернулся в общий зал, он окончательно проснулся, был голоден и немного зол.
Навстречу ему по коридору неторопливо шагала Наоми. Ее майка была измята и с пятнами пота со сна. Верхняя часть расстегнутого комбинезона сбилась на бедрах олицетворением худшей сумятицы человечества. Лицо ее и волосы несли на себе отпечатки подушки.
Она была прекрасна. Все вокруг становилось лучше, чем до ее появления.
- Ты встал, - сказала она.
- Да.
- Я тоже.
- Паршиво, да?
- Да уж, - сказала она, затем махнула ему отойти. Он уступил дорогу.
- Рискнем позавтракать снаружи, раз так? - спросила она, проходя мимо.
Холден позволил вопросу задержаться в груди, пока оставался в коридоре один. В потайных галереях подполья они были в вне опасности, здесь за ними никто не наблюдал. Контролируемая лаконианцами станция несла угрозу, но все же это была действующая станция. Свежий воздух, хорошая еда, плюс, насколько знал Холден, в долбаный список службы безопасности они пока не попали.
И, бывая там, можно узнать то, чего никогда не узнаешь, отсиживаясь в укрытии.
Когда Наоми вышла, он взял ее под руку, словно на официальном приеме, и они прошествовали вместе к одному из люков безопасности, а оттуда перешли на станцию Медина. Точки перехода всегда были самыми рискованными. Переместиться из недоступных мониторам мест в общие отсеки так, чтобы это не выглядело появлением из ниоткуда, означало, что проходить их следовало в определенные моменты и строго в тех участках, где наблюдение велось урывками, или же использовать в качестве подсобных входов душевые, раздевалки и туалеты, где уединенность обеспечивала прикрытие.
Добраться до открытых секций станции - все равно что перейти из одной угнетающей среды в другую. Залы здесь были светлые и просторные, воздух свежий, разве что немного холодноватый. Экраны и мониторы крутили местные, одобренные Лаконией новости: пропаганда стабильности и надежности станции вперемешку с разнообразием поп-культуры, вскормленной за пределами Медленной Зоны и каким-то образом просочившейся сквозь их цензуру. Под видом беженцев Холден с Наоми прошли в торговый комплекс, стараясь не моргать под слишком ярким светом.
Они были не одни. Экипажи других кораблей и жители станции провожали их одинаково ошеломленными взглядами, хотя степень удивления различалась. Люди все еще клянчили себе каюты или каморки по внутренней поверхности купола. Доки по-прежнему оставались закрыты, и не похоже, что в ближайшее время это изменится. Обычные ручные терминалы блокировали отправку сообщений с Медины и не позволяли сохранять любую информацию, которая не была загружена и проверена местными службами. Казалось, что отсиживаться в подполье у Сабы - почти как похоронить себя заживо. А еще казалось, что держаться в стороне и похоронить себя заживо не такая уж плохая штука. Укромно, по крайней мере.
Они зашли в кафе двумя уровнями ниже, на открытой площадке внутренней части барабана. Ему принесли грушу на редкость паршивого кофе, пережаренного, чтобы за гарью спрятать вкус дерьмовых бобов, и забеленного искусственным заменителем сливок, а Наоми заказала себе чай и кукурузный кекс, который они поделили между собой. Столик они выбрали как можно дальше от общего коридора, но с хорошим обзором на текущий мимо пешеходный поток. Двое мужчин, курящих трубки, очень похожие на керамические. Группа школьников в одинаковой серо-зеленой форме. Уличный музыкант с марионеткой, развлекавшие прохожих своими кривляньями. Обычная станция, как любая другая в освоенном человеком пространстве. И пока они глядели по сторонам, разговоры они вели лишь на нейтральные темы, на случай, если кто-то подслушает.
По общему коридору мимо прошла команда службы безопасности. Две фигуры в синей силовой броне, ощетинившиеся оружием. Карты и поток пешеходов обтекали эту парочку, как ручей обтекает каменные валуны. Теперь их присутствие уже не пугало людей или, по крайней мере, не так сильно. На экране через коридор Кэрри Фиск из недавно переименованного Лаконианского Конгресса Миров давала интервью симпатичному молодому человеку с военной стрижкой. Холдену стало интересно, о чем она говорит, но аудиосистема кафе была запрограммирована на легкий, приятный список мелодий, которые без всяких пауз переключались с одной на другую. Та же музыка, как догадался Холден, играла здесь и прежде, до того, как нагрянула Лакония.