И теперь вернулось снова.
Глава тридцать девятаяАмос
- Я думала о рециркуляции, - устало сказала Персик. Она постоянно казалась немного утомленной, но сейчас особенно.
- Да? - хмыкнул он.
Они были одни в спальне. Персик подрезала ногти на ноге маленьким ножиком, который он для неё нашел. Из-за какой-то дряни в лекарствах ногти становились толстыми и жёлтыми, и хотя она ничего не говорила, Амос знал, как ей важно держать их короткими.
Он наблюдал за ощущениями в руках, которыми он мог бы обхватить, и сломать ей шею. Небольшое напряжение и скрежещущий звук, когда поддастся хрящ. Он представлял её глаза, которые покидает жизнь, недоуменные и осуждающие его предательство. Ощущение было таким же ясным, как будто он действительно это сделал.
- Возвращается не так много, как должно, - продолжила она. - По идее система способна дать восемьдесят восемь - девяносто процентов восстановления, но мне кажется, при походе на Фрихолд, мы не выпрыгнули и за восемьдесят пять.
- Стоит взглянуть, - ответил Амос. - Есть подозреваемые?
- Хочу посмотреть на водяные фильтры. Предполагалось, что это лучшие из возможных, если не переделывать систему под прямую подачу геля, но они не выдают столько, сколько на этикетке.
Он прикрыл глаза, и перед его мысленным взором предстала система рециркуляции Росинанта. Если фильтры неэффективны... да, может падать давление, направляемое к рециркуляторам. Этого будет достаточно, чтобы понизить процент восстановления. Он представил, что ещё могло на это повлиять.
- Надо будет глянуть на линии подачи, - сказал он.
- Посмотреть, нет ли где вздутий? - спросила она.
Он хмыкнул. Персик нахмурилась и кивнула, как делала всегда, когда они приходили к согласию. В Роси оставалось несколько вещей, которые он знал лучше, но уже совсем немного. В основном, в системе вооружений. Их она не любила, в итоге уделяя им меньше внимания. И всё же, такие разговоры, как с ней, он не мог бы вести ни с кем другим.
Но даже эти разговоры не могли оттолкнуть другие мысли. Не могли ничего сделать с комом в его горле.
- Думаешь, Холден в порядке? - спросила она.
- Да, или нет, - ответил Амос. Ком в горле немного подрос. Стал туже. Он не был уверен, что знает настоящую причину.
- Если бы только я могла чем-то помочь, - сказала она.
- Наоми что-нибудь придумает. И мы сделаем всё, что потребуется.
Она закончила с последним ногтем, и бросила ему нож. Он поймал его в воздухе, закрыл, и положил под подушку, где тот и остался. Персик достала очередную пару своих таблеток, проглотила их на сухую, и легла на спину. Между её нижней койкой, и верхней, было недостаточно места для полноценного размаха, но он представлял, что можно ударить прямым по ребрам. Или в голову. Прижать её спину к переборке, и следующих ударов она уже не сможет избежать. Он не собирался этого делать, но мысли все равно пришли.
-Тебе нужно поспать? - спросил он.
- Немного.
- А потом ты должна попытаться поесть.
- Во мне сейчас почти ничего не задерживается.
- Вот поэтому это и называется "попытаться" - сказал он. - В худшем случае, просто размажь еду по лицу, как маленький ребенок. Втянешь немного питательных веществ через кожу.
Она хихикнула.
- Ладно, уболтал, большой парень. После того, как отдохну.
- А я этим займусь сейчас, - сказал он. - Если тебе что-нибудь нужно, просто скажи.
- Спасибо, - ответила Персик.
Он отправился на камбуз, плечами обтирая по дороге кабельные каналы и трубы с обеих сторон коридора. На камбузе один из людей Сабы пил кофе из чашки. Симпатичный парень, славный малый. Комок в горле немного дернулся, и Амос почувствовал, как чашка кофе врезается парню в лицо. Кромка чашки срезает верхнюю губу. Кофе сжигает обе. Он почувствовал, как это может быть, - откинуть его со стулом, затолкнув ноги под стол, не позволяя сгруппироваться, и тянуть вниз, пока спина не переломится. К тому времени подтянутся другие. Друзья парня. Он просчитал, как убить их тоже.
Амос кивнул с любезной улыбкой. Парень кивнул в ответ. Амос заказал тарелку овсянки с медовым вкусом, и уселся поодаль. Парень Сабы допил свой напиток, и ушёл. В какой-то момент он повернулся спиной, и Амос представил, как бьет парня ногой под колено, сбивая вперед и вниз, где он окажется в правильном положении для удушающего захвата. Амос вздохнул, и зачерпнул ещё ложку каши. На Роси такая еда получше, но и здесь она хотя бы горячая. И чуть смягчает ком в горле.
- Эй, здоровяк, - сказала Бабс с порога.
Она зашла и села напротив. Челюсть вперёд, взгляд твердый и прямой. Смотрит на него, будто играет Холдена.
- Есть минутка?
Амос бросил ложку в полупустую миску, поднялся, и выбросил всё это уже по дороге к двери.
Это была станция экологического контроля семью дверями дальше по коридору. Саба использовал её как склад для хранения еды, но все они ели полноценную пайку, поэтому, по большей части, помещение пустовало. В этой комнате был только один вход, поэтому здесь никто не задерживался надолго. Толстые стены заполняла изоляционная пена. Типа, помещение для хранения жрачки, вроде ничего такого. Но в случае лаконианского рейда оно могло стать смертельной ловушкой. Он толкнул дверь плечом. Шаги Бабс звучали позади, твердые, быстрые и властные. Как шаги школьного учителя, собирающегося устроить разнос ученику.
В комнате было темно, но он нашел выключатель. Зажглось слишком яркое техническое освещение. Здесь была половина поддона с размельченным белком, несколько бадей с зерном и дрожжами, и больше ничего. Стены покрыты стальными пластинами, и только в одном углу заплатка из карбоновой сетки. По стыку потолка и левой стены проходит какая-то труба. Сами системы экологического контроля заперты в шкафах с безопасными дверями, для вскрытия которых понадобилась бы пара часов, лом и газовая горелка. Пространство три на четыре метра, и пару метров высотой. Не идеально, но хорошо. Более подходящего помещения все-равно не найдётся.
Бабс зашла следом, закрыла дверь. Когда она была на взводе, у её носа рядом с ноздрями появлялись две маленькие складки, похожие на полумесяцы. Комок в горле пульсировал как опухоль. На секунду он подумал, что тот сейчас прорвется.
Бабс скрестила руки, перегородив дверной проем.
- Слушай, Амос. Я понимаю, ты на меня злишься. И клянусь Богом, ты сейчас меня тоже подбешиваешь. Но мы - команда. Мы друзья, и мы можем с этим справиться, что бы там ни было. Я здесь, ладно? Так что, что бы там не...
- Когда ты успела превратиться в ебучую лапочку, Бабс? - перебил он. Руки покалывало, как будто в них слишком много энергии. Как будто он их ободрал. - Реально припёрлась сюда трепаться о своих чувствах?
Её лицо побледнело, глаза сузились. Она расцепила руки. Вес опустился к бедрам, колени чуть согнулись. Он полагал, что её хватит ещё на пару-другую оскорблений, но оценка оказалась неверной.
Она повела плечами, разворачиваясь в бедрах, и её правая рука выстрелила вперед. Несколько лет назад он, возможно, смог бы скользнуть под удар, и войти внутрь замаха. Но несколько лет назад и она, возможно, была бы быстрей. В любом случае, всё, что ему удалось, - это отдернуть голову, и оттянуться назад на пару сантиметров, прежде чем её кулак хряснул его по скуле. Промедли он, и удар размазал бы его нос по всему лицу. А её следующий удар был уже на подходе, и он повернулся, чтобы закрыться плечом. Боль была стремительной, яркой и знакомой, как старая песня. Он почувствовал, как комок в горле взрывается, как шар, расширяясь больше него самого.
Он ударил ногой по прямой, чуть выше её бедра, всё ещё с полусогнутым коленом второй ноги. Не для того, чтобы повредить ей, а чтобы оттолкнуть назад, и в освободившемся пространстве, отыгранным между ними, обрушиться на неё. Правый кулак полетел прямым ей в лицо, левый с раскачкой пошел к ребрам. Она подняла руки в боксерскую стойку, опоздав лишь на долю секунды. Он пробился сквозь защиту, проскакивая мимо, его правый локоть перехватил её через горло, и он прижался спиной к двери. Надавил на трахею. Она нырнула вниз, в попытке освободить дыхание. Его ноги и спина заныли от усилия, с которым он пережимал ей горло. Он стискивал зубы, пока те не заскрипели.
Боль в его яйцах началась с удара, похожего на брошенный кем-то кирпич, а через секунду ярко расцвела, распространяясь по всему телу. Ему показалось, что он словно наткнулся с разгона на что-то неподвижное. Бобби вывернулась из-под руки, и влепила по одному удару, каждым из кулаков, в одно и то же место на его ребрах. Он почувствовал, как одно из ребер подалось.
Но её удары прошли не с оттяжкой. Она их только наметила. Последний клочок сдержанности покинул его, и он заревел, бросаясь вперед. Готовый убить или быть убитым. Крошечная часть его, всё ещё способная наблюдать, оценивать и осознавать, ожидала, что она дрогнет и уклонится. Вместо этого, она тоже бросилась навстречу. Их столкновение было похоже на крушение поезда, её рука воткнулась в его шею, её бедро в его бедро, и он оказался в воздухе. Он впечатался в переборку достаточно сильно, чтобы звуки на мгновение заглохли. Оттолкнулся назад как раз в тот в момент, когда её колено врезалось ему живот, схватил её поперек бедра, вздёрнул вверх над головой, и они оба рухнули на палубу настолько сильно, насколько позволяла спиновая гравитация.
Кто-то кричал, и это мог быть он сам. Теперь это была игра на земле, и её руки были на его голове, кончики пальцев зарылись в кожу, ища возможность ухватиться. Если она нащупает ухо, она его уже не отпустит. Он взбрыкнул, оттягиваясь назад, схватил её руку, пытаясь добраться до локтя, и вывернуть его наружу. Сломать. На секунду у него почти получилось, но она извернулась, притянув согнутую ногу к его талии, и оттолкнув его назад. Он поймал её лодыжку, и попытался выломать ей колено, но там мышцы были слишком сильными, а сустав слишком прочным, чтобы сломаться. А пока он был занят этим, его движения тоже были связаны.